Форсаж - Харрисон Колин - Страница 27

• Предыдущая
• 27/104
• Следующая

– Город разваливается на части уже двести лет.

Она посмотрела на него.

– Знаю, но никогда еще старость так близко не подступала. Мы почти старики, Чарли.

– Кто почти старик?

– Никто, Чарли, – огрызнулась она. – Барбара Холмс говорит, что у ее мужа внезапно начался рассеянный склероз в прошлом месяце. Заснул – и проснулся с ним! А Салли Ахинклосс с верхнего этажа в инвалидном кресле – и относится к этому просто героически, а недавно я узнала, что рак простаты у Билла дал метастазы.

– Да, – выдохнул Чарли, – старина Билл делает инъекции в член, чтобы вызвать эрекцию. Вот что я называю героизмом, если хочешь знать мое мнение.

– Перестань! – воскликнула Элли. – Ты не хочешь серьезно все обсудить.

– Нет.

Она бросила взгляд на стол, вспомнила о чем-то и вернулась в кухню. Он проглядел почту.

– А вот китайцы работают, пока копыта не отбросят, это тебе известно?

– Правда, я тебя совсем не понимаю, – отозвалась она.

– Очень даже понимаешь. Просто у нас разногласия.

– Ну и при чем тут китайцы? – спросила она в неподдельном раздражении. – Ты просто одержим китайцами.

А почему бы и нет? Китайцы пытались скопировать американский истребитель «F-18», нелегально приобретая устаревшие модели и запасные части в попытке освоить его производство. Они украли американскую ядерную технологию, так что запросто смогут подорвать Тайвань после того, как его купят. Они построили самые высокие в мире здания. Они поняли капитализм лучше, чем американцы, потому что для них он был в новинку, и полюбили его как новую игрушку.

– Я сказала, что ты одержим Китаем.

Он надкусил крекер.

– Я тебя слышу, Элли. И слух у меня еще достаточно острый.

– Ты думаешь, что китайцы знают что-то, чего мы не знаем?

– Да.

Она вернулась с его выпивкой. – Что?

– Они знают, какое время на дворе.

– Дорогой, – она посмотрела на него умоляюще, – может, это и так, но меня больше тревожит, где мы будем жить в течение следующих десяти лет.

Конечно. Он взял ее руку и поднес к губам.

– Да перестань ты обо мне беспокоиться, – сказал он. – Знаешь, я видел, как человек умер в Гонконге от сердечного приступа. Я пытался ему помочь, но было уже поздно. Давненько не видел, как кто-то умирает…

Только в снах, которые время от времени к нему возвращались, – деревенские жители, и буйвол, дымящиеся обломки грузовиков, взлетающие на пятьдесят футов в воздух, – древняя и уже почти забытая история.

– Может быть, нам следует вернуться к разговору после обеда?

Он отхлебнул из бокала. Что-то не то.

– А о чем тут, собственно, говорить? – поддразнил он ее. – Что я соГлассн? Что я разделяю твое мнение?

– Ну, на это я вовсе не надеюсь.

Сдаваться она не собиралась. Он протянул к ней руку.

– Поди-ка сюда.

Она настороженно улыбнулась.

– Ну нет.

– Да будет тебе, ведь я твой старый дружок. Ты разве забыла?

– Я тебя насквозь вижу.

Однако подошла поближе к его стулу. Он притянул ее к себе.

– Тебе бы выйти замуж за какого-нибудь добряка.

Она с отвращением покачала головой.

– Не нужен мне никакой добряк и никогда не был нужен.

Он прижал ее к себе и обнял. Ее зад, дряблый и жирный, по-прежнему ему нравился.

– Доброта – качество долговременное. Ты можешь думать, что тебе не нужен добрый мужчина, но минует тридцать лет, прожитых с нехорошим человеком, и ты начинаешь понимать, что добрый и покладистый устроил бы тебя гораздо больше. А все остальные качества сходят на нет. – Он яростно потрепал ее по заду. – Но доброта? Нет, доброта непреходяща.

– Ну будет тебе.

И тут же позволила ему себя поцеловать.

– Вот в чем твоя ошибка, – прошептал он в ее маленькое розовое ухо, – ты вышла замуж за дрянного человека. Ошибка, которую совершают многие женщины, даже умные. Очень им нравятся всякие подонки.

– Ну, уж ты-то не из таких.

На лице ее было счастливое выражение. Глаза закрыты. Он положил ладонь между ее ног.

– Можно считать, что я в игре?

Она открыла глаза.

– А тебе хочется поиграть?

– К этому я всегда готов.

Она поразмышляла секунду.

– Хорошо.

– Сейчас?

– После обеда.

Через два часа Элли лежала под одеялом.

– Балкон или партер? – спросил он.

– Оставайся сверху.

Она притянула его за руки. Несмотря на эстрогенные пилюли, у нее все еще были проблемы со смазкой, она окунула пальцы в небольшую баночку вазелина, которую хранила на ночном столике, и умастила себя и его.

– У меня руки холодные, – сказала она.

– Это ничего.

Он не эякулировал уже две недели.

– Давай начинай, – сказала она.

Он вжался в нее, и она начала мягко стимулировать себя пальцами, губы приоткрыты, веки трепещут. Он считал толчки. Обычно где-то на сорок пятом Элли достигала первого оргазма, потом – на пятнадцатом или двадцатом и еще раз после десяти. Очень надежная у него жена, по крайней мере в постели. На двадцать третьем он приостановился. Двадцать три? Что означало двадцать три? Процент рыночной стоимости «Манила телеком»? Что-то вроде этого. Может быть, руководство «МТ» вело разговоры с Марвином Ноффом, поливая грязью «Текнетрикс», в попытках…

– Не останавливайся, – выдохнула Элли, – еще рано.

Он продолжил, кровь стучала у него в ушах. На сорок четвертом Элли подняла подбородок, вскрикнула и забарабанила ладонью по его груди.

– Продолжай, – прошептал он, – дрова разгорелись.

Элли вздохнула и снова принялась за дело. Она нежно вскрикнула и потянулась к нему.

– Сейчас, – скомандовала она. Но, вжавшись в нее, он почувствовал, как эрекция ослабевает.

– Хочешь, чтобы я подняла ноги? – спросила Элли в темноте.

– Давай попробуй.

Она подняла колени, придерживая их руками, прием, к которому она начала прибегать, перешагнув свое сорокалетие. И он попробовал опять, но ничего не выходило. Она почувствовала.

– Хочешь, я тебе помогу?

Он выдохнул. Похоже, затея будет бесполезной.

– Я выдохся, – сказал он, откатываясь от нее. Она потрепала его по спине.

– Всего лишь смена часовых поясов.

– Может быть.

Интересно, как скоро он начнет получать ответы на свое объявление.

– Ты думаешь о «Маниле телеком»?

– Мне нужно наладить производство на заводе.

– Ты справишься.

– Наш график допускает некоторые задержки, но не слишком длительные.

Она держала его член в руке, потирая его большим пальцем, на манер шанхайских менял, ласкающих пачки долларовых купюр. Восемь миллионов вместо эрекции. Логично, подумал он.

– Дорогой?

Своей обязательностью Элли наводила на него тоску, и он переложил ее руку себе на грудь.

Они лежали в темноте до тех пор, пока он не услышал, что ее дыхание выровнялось. Он жил по китайскому времени, и спать ему совершенно не хотелось, ни капельки. Через несколько минут Чарли поднялся и отправился из спальни в кабинет. Он стоял у окна и смотрел, как такси скользят через Централ-парк. Он попросит Джейн перевести все доходы от биржевой сделки с «ИТ» на свой личный счет в «Сити-банке». Нет никакой нужды смешивать эту сумму с его другими инвестициями. Он может попросить Теда Фулмана, своего личного банкира, отделить половину этих денег для уплаты налогов. Не позволяй мне прикоснуться к этим деньгам, Тед. Денег достаточно, куча денег. После его смерти Элли сможет жить до ста сорока, если захочет. И все равно останутся еще миллионы благодаря акциям «Текнетрикс», которые вначале продавались за смешные два пятьдесят за штуку, а теперь, шестнадцать лет спустя, их цена достигла ста пятидесяти четырех долларов, даже без поправки на раздел акций. Джулия тоже была обеспечена – Марта Вейнрайт подготовила все необходимые документы согласно его распоряжениям. Впрочем, деньги сэра Генри погоды для Чарли не делали; он мог бы обратить их в наличные и раздать при желании на автовокзале в Порт-Ауторити, и жизнь его не изменилась бы; эта сумма могла пройти через его руки в цепи бесконечных трансакций. Сердечный приступ гонконгского миллионера превратится в распыленное на атомы состояние, в засаленные купюры, переходящие из рук в руки в Манхэттене, которые в будущем снова соберутся воедино.

• Предыдущая
• 27/104
• Следующая