Помпеи - Харрис Роберт - Страница 43
- Предыдущая
- 43/69
- Следующая
Участок, на котором туннель был перегорожен, все еще пребывал в скверном состоянии, но большую часть работы вода за них сделала. Теперь нужно убрать остатки земли и битого кирпича, выровнять пол и стены, восстановить кирпичную кладку. Ничего особенного. Обычные временные меры. А осенью можно будет вернуться и окончательно навести порядок. Правда, чтобы управиться за ночь, до той поры, пока Бекко не открыл заслонки и по водоводу не пошел новый поток, придется хорошенько потрудиться. Акварий объяснил, чего он хочет, и Муса начал выдвигать встречные предложения. Можно уже сейчас начать спускать вниз кирпичи и складывать их у стен — чтобы к тому моменту, как вода уйдет, они были наготове. Можно немедленно начать замешивать раствор. Впервые с того момента, как Аттилий возглавил акведук, Муса выказал готовность сотрудничать с ним. Похоже, чудесное спасение аквария наполнило его благоговейным трепетом. «Может, мне почаще воскресать из мертвых?» — подумал Аттилий.
— По крайней мере, вонь исчезла, — сказал Бребикс.
Аттилий еще не успел этого заметить. Теперь же он принюхался и понял, что бывший гладиатор говорит правду. Похоже, поток унес с собой и всепроникающий запах серы. Интересно, а откуда этотзапах вообще взялся и куда улетучился теперь? Но размышлять над этой загадкой времени не было. Аттилий услышал, что его зовут, и побрел по воде к смотровому колодцу.
— Акварий! — донесся голос Корвиния. — Что?
В проеме возникло лицо раба, окруженное красноватым сиянием.
— Что такое?
— Тебе лучше посмотреть самому. И он исчез безо всяких объяснений.
Ну что там еще такое? Акварий ухватился за веревку, предусмотрительно подергал ее и полез наверх. В его нынешнем состоянии задача оказалась еще сложнее, чем прежде. Он медленно взобрался — правая рука, подтянуться, левая рука, подтянуться... — ухватился за края колодца и выбрался на поверхность, в теплую ночь.
За то время, пока он находился под землей, успела встать луна — огромная, красная полная луна. В ее свете звезды выглядели неестественными и непомерно большими.
На поверхности работа была в разгаре: повсюду виднелись груды извлеченной из туннеля земли, два больших костра рассыпали искры, факелы, воткнутые в землю, создавали дополнительное освещение, повозки были почти полностью разгружены. Озеро окружала полоса грязи, там, где вода уже отступила. Рабы из бригады Амплиата сидели у повозок и ожидали приказаний. Когда Аттилий выбрался на поверхность, они с любопытством уставились на него. До инженера вдруг дошло, как он сейчас выглядит: мокрый, грязный... Аттилий крикнул Мусе, чтобы тот поднимался и возвращался к работе, потом ог-ляделся по сторонам, разыскивая Корвиния. Тот обнаружился шагах в тридцати; он стоял рядом с волами, спиной к колодцу.
— Ну? — нетерпеливо крикнул Аттилий.
Корвиний обернулся и вместо объяснений отступил вбок. За ним стоял какой-то человек, закутанный в плащ. Аттилий двинулся туда. И лишь тогда, когда он подошел почти вплотную и неизвестный откинул капюшон, Аттилий понял, кто это. Даже если бы перед ним вдруг возникла Эгерия, богиня источников, инженер и тогда не был бы потрясен сильнее. Первое, что пришло ему в голову — что девушка приехала вместе с отцом, и он оглянулся, пытаясь понять, где же прочие всадники со своими лошадьми. Но лошадь была всего одна. Она мирно щипала траву. Девушка явилась сюда в одиночку.
— Корелия! Что случилось? — изумленно спросил Аттилий.
— Она не захотела объяснять мне, чего ей надо, — вмешался Корвиний. — Она сказала, что будет говорить только с тобой.
— Корелия?
Девушка многозначительно кивнула в сторон) Корвиния, приложила палец к губам и покачала головой.
— Вот, видишь? Я еще вчера, когда она свалилась нам на голову, понял, что это добром не кончится...
— Успокойся, Корвиний. Все в порядке. Иди работать.
— Но...
— Я сказал — за работу!
Раб ссутулился и побрел прочь, а Аттилий повнимательнее присмотрелся к девушке. Лицо в пыли, волосы растрепаны, плащ и одежда заляпаны грязью. Но сильнее всего Аттилия обеспокоили ее глаза, неестественно расширенные и блестящие. Он взял Корелию за руку.
— Здесь не место для тебя, — мягко сказал он. — Что ты тут делаешь?
— Я хотела привезти тебе вот это, — прошептала Корелия и извлекла из поясной сумки несколько небольших папирусных свитков.
Это были шесть свитков разного времени написания и разной сохранности, достаточно небольшие, чтобы их можно было сжать в кулаке. Аттилий взял факел и вместе с Корелией отошел в сторонку от рабочей площадки, за повозки, поближе к остаткам озера. По воде протянулась серебристая дорожка лунного света, широкая и прямая, словно римская дорога. С дальнего берега доносилось хлопанье крыльев и крики водяных птиц.
Аттилий снял плащ с плеч девушки и расстелил, чтобы ей было где сесть. Потом он воткнул факел в землю, уселся и развернул самый старый из документов. Это был план одного из участков Августы — этого самого участка; чернила, которыми были отмечены Помпеи, Нола и Везувий, выцвели и из черных сделались светло-серыми. На плане красовалась императорская печать божественного Августа, свидетельствующая, что документ был изучен и получил официальное одобрение. Картографический чертеж. Оригинал, начерченный больше века назад. Быть может, его держал в руках сам великий Марк Агриппа... Аттилий повертел свиток в руках. Этот документ мог храниться лишь в одном из двух мест: либо в архиве смотрителя акведуков в Риме, либо в Мизенах, при Писцине Мирабилис. Инженер осторожно свернул папирус.
В следующих трех свитках содержались в основном колонки цифр, и Аттилию потребовалось некоторое время, чтобы сообразить, что к чему. Один из документов имел заголовок — «Колония Венерия Помпеанорум», — и был расчерчен по годам DCCCXIV, DCCCXV и так далее. Почти два десятилетия. Каждый год был разбит на колонки. Пометки, цифры, итог. Цифры с каждым годом возрастали, и к последнему — к концу восемьсот тридцать третьего года от основания Рима — удваивались. Второй свиток на первый взгляд был копией предыдущего, но, присмотревшись повнимательнее, инженер понял, что цифры тут вдвое занижены. Если, скажем, в первом папирусе сумма, относящаяся к прошлому году, равнялась триста пятидесяти двум тысячам, то во втором она уменьшилась до ста семидесяти восьми тысяч.
Третий папирус выглядел не так официально. Он походил на ежемесячные записи о чьих-то доходах. И снова — цифры, расписанные почти по двум десяткам лет; и снова сумма постепенно возрастает, удваиваясь к концу. И немалая сумма, надо сказать! Только за последний год она составила около пятидесяти тысяч сестерциев. А всего за двадцать лет неизвестный получил свыше трети миллиона. Да, неплохие доходы.
Корелия сидела, обхватив колени руками, и наблюдала за инженером.
— Ну? Что все это означает?
Аттилий замешкался с ответом. Он чувствовал себя замаранным: позор одного ложится на всех. И кто знает, насколько далеко продвинулось разло-жение? Нет, оно не могло затронуть Рим. Ведь если бы Рим был причастен к этому, Авиола ни за что не послал бы его в Мизены.
— Вот это, похоже, подлинные данные о том, сколько воды израсходовали Помпеи. — Он передал девушке первый папирус. — За последний год — триста пятьдесят тысяч квинариев. Примерно столько, сколько и должен расходовать город такой величины, как Помпеи. А вот это, насколько я могу догадываться, данные, которые мой предшественник, Экзомний, подавал в Рим. Там разницы не заметят — особенно сейчас, после землетрясения, — если только специально не пришлют инспектора. А вот тут, — Аттилий, не скрывая презрения, помахал третьим свитком, — записано, сколько твой отец платил Экзомнию за молчание.
Корелия недоуменно посмотрела на него.
— Вода — вещь дорогая, — пояснил инженер. — Особенно если ты отстраиваешь добрую половину города. «Вода не менее ценна, чем деньги, — если не более», — так сказал мне твой отец. Несомненно, в этом и кроется различие между прибылью и убытком. Salvelucrum!
- Предыдущая
- 43/69
- Следующая
