Enigma - Харрис Роберт - Страница 6

• Предыдущая
• 6/75
• Следующая

А Акула? Оперативный шифр подводных лодок.

Он отличался от всех остальных. Все другие шифры вводились стандартной трехроторной машиной «Энигма», а Акула выходила из Энигмы со специально приспособленным четвертым ротором и потому в двадцать шесть раз труднее поддавалась расшифровке. Такие энигмы разрешалось устанавливать только на подводных лодках.

Их ввели в действие 1 февраля 1942 года, почти полностью застопорив работу Блетчли.

Последовавшие за этим месяцы остались в памяти Джерихо как какой-то долгий кошмар. До появления Акулы криптоаналитики из восьмого барака расшифровывали большинство депеш подводного флота в тот же день, давая конвоям достаточно времени, чтобы изменить маршрут в обход волчьих стай немецких подлодок. Но за десять месяцев после введения Акулы было расшифровано только три обмена депешами, и даже в этих случаях расшифровка каждый раз занимала семнадцать дней, так что полученная информация оказывалась практически бесполезной и сразу же попадала в область древней истории.

Дабы поощрить дешифровщиков к усердию, в бараке вывесили диаграмму месячных потерь судов, потопленных подводными лодками в Северной Атлантике. В январе, до того как прекратила поступать информация, немцы уничтожили сорок восемь судов союзников. В феврале потопили семьдесят три. В марте девяносто пять. В мае сто двадцать…

— Тяжесть нашего провала, — говорил глава военно-морского отделения Скиннер во время одного из своих еженедельных выступлений, — измеряется телами утонувших моряков.

В сентябре было потоплено девяносто пять судов. В ноябре девяносто три…

Потом были Фассон и Гразиер.

Вдали зазвонили башенные часы колледжа. Джерихо стал машинально считать удары.

— Все в порядке, старина? Что-то совсем замолчал.

— Задумался. Помнишь Фассона и Гразиера?

— Фассона и кого? Извини, не думаю, что когда-нибудь встречал.

— Нет. Я тоже. Никто из нас не встречал.

Фассон и Гразиер. Никогда не слыхал, как их зовут по имени. Старпом корабля и матрос. Их эсминец участвовал в захвате на востоке Средиземного моря подводной лодки U-459. Глубинными бомбами ее вынудили подняться на поверхность. Было около десяти часов вечера. Штормило, ветер усиливался. Как только оставшиеся в живых немцы покинули лодку, два английских моряка разделись и, освещаемые прожекторами, поплыли к ней. Подводная лодка с продырявленной снарядом рубкой уже дала осадку и черпала воду. Они достали из радиорубки пачку секретных документов, передав их подошедшей к борту абордажной команде, и только вернулись за самой Энигмой, как подлодка внезапно пошла кормой на дно. Они остались в ней — ушли на глубину в полмили. Обо всем этом Джерихо сообщил моряк в восьмом бараке. «Остается лишь надеяться, что смерть наступила раньше, чем они достигли дна».

С этими словами моряк достал шифровальные тетради. Это было 24 ноября 1942 года. После более девяти с половиной месяцев отсутствия информации.

На первый взгляд они вряд ли оправдывали гибель двух моряков: две брошюрки — «Краткая тетрадь позывных» и «Краткий метеорологический шифр», — напечатанные растворимой краской на розовой промокательной бумаге, которую радист должен бросить в воду при первых признаках опасности. Но для Блетчли они были бесценны, дороже всех сокровищ, поднятых со дна моря за всю историю. Джерихо даже теперь помнил их наизусть. Он закрыл глаза, и, словно выжженные на сетчатке, перед ним возникли знаки.

Т= Lufttemperatur in ganzen Celsius-Graden. — 28C=a.

— 27C=b. — 26C=c…

Подводные лодки ежедневно передавали сводки погоды: температуру воздуха, атмосферное давление, скорость ветра, состояние облачности… В брошюре «Краткий метеорологический шифр» эти данные сведены к полдюжине знаков. Знаки зашифровывались на Энигме, после чего сообщение передавалось с лодки по радио азбукой Морзе и принималось береговыми метеостанциями германских военно-морских сил. Метеостанции пользовались данными подводных лодок для составления собственных метеосводок. Через час-другой их передавали по радио с помощью стандартного шифра для трехроторной Энигмы — в Блетчли его могли дешифровать, — которым пользовались все немецкие корабли.

Это была задняя дверь, через которую можно было проникнуть в Акулу.

Сначала вы читали сводку погоды. Затем вводили ее обратно в краткий метеошифр, после чего оставалось лишь путем логических умозаключений найти текст, который вводился в четырехроторную Энигму несколькими часами раньше. Это была идеальная шпаргалка. Мечта криптоаналитика.

Но шифр по-прежнему не поддавался.

Дешифровщики, в том числе и Джерихо, каждый день вводили свои решения в «бомбочки» — огромные электромеханические вычислительные машины, каждая размером с большой платяной шкаф, шумевшие, как трикотажные станки, — и ждали ответа, чья догадка окажется правильной. И каждый день не получали ответа. Просто задача была слишком велика. Даже на расшифровку депеши, зашифрованной на трехроторной машине, могло потребоваться двадцать четыре часа, поскольку бомбочки с грохотом прокладывали путь через миллиарды перестановок. Четырехроторная Энигма, увеличивая их число в двадцать шесть раз, потребовала бы на расшифровку почти месяц.

На протяжении трех недель Джерихо работал круглыми сутками, а когда ухватывал часок-другой отдыха, в судорожных снах видел одно и то же — тонущих моряков. «Остается лишь надеяться, что смерть наступила раньше, чем они достигли дна… » Мозг, работавший за гранью усталости, болел физически, как болит перетруженная мышца. Начались провалы памяти. Лишь на несколько секунд, но это был достаточно грозный признак. Случалось, что Джерихо работал в бараке, наклонившись над логарифмической линейкой, как вдруг все вокруг мутнело и дергалось, будто в проекторе с зубчатки соскочила перфорация пленки. Он выпросил у врача немного бензедрина, но это привело лишь к резкой смене эмоций: вспышки бурной деятельности сменялись все более продолжительными спадами работоспособности.

Довольно любопытно, что найденное решение не имело ничего общего с математикой, и позднее Джерихо клял себя за то, что слишком углубился в детали. Если бы он так не устал, то, возможно, вернулся бы назад и нашел решение раньше.

Это случилось в субботу вечером, во вторую субботу декабря. Около девяти Логи приказал ему идти домой. Джерихо начал возражать, но Логи был неумолим:

— Будешь продолжать в таком же духе, убьешь себя, а от этого, старина, никому, особенно тебе, никакой пользы.

Добравшись на велосипеде до своей норы над пивной в Шенли-Черч-Енд, Джерихо заполз под одеяло. Он слышал, как внизу заказывают выпивку последние завсегдатаи, как они уходят и бар закрывается. В предутренние часы Джерихо не спал и, глядя в потолок, думал, вернется ли к нему когда-нибудь сон. Мысли вертелись, как машина, которую он не мог остановить.

С первого же появления Акулы стало очевидно, что единственно приемлемое решение — переделать бомбочку с учетом четвертого ротора. Но это оказалось кошмарно долгим делом. Вот если бы удалось завершить столь героически начатое Фассоном и Гразиером дело и выкрасть Энигму-Акулу! Тогда переделка пошла бы легче. Но Энигмы-Акулы были коронными драгоценностями германского военно-морского флота. Они стояли только на подводных лодках и, конечно, в Главном центре связи подводного флота в Сент-Ассизе, к юго-востоку от Парижа.

Может, послать в Сент-Ассиз десантников? Сбросить парашютистов? Нет, не годится. Невыполнимо. Да и бесполезно. Если бы каким-то чудом и заполучили машину, немцы узнали бы об этом и перешли на другую систему связи. В интересах Блетчли было сохранить веру немцев в неуязвимость Энигмы и не предпринимать ничего, что поколебало бы эту веру. Минуту. Джерихо сел.

Одну, черт возьми, минуту.

Если четырехроторные энигмы имеются только на подводных лодках и в центре управления в Сент-Ассизе — а в Блетчли было достоверно известно, что дело обстоит именно так, — как тогда, черт побери, передачи с подводных лодок расшифровываются на береговых метеостанциях?

• Предыдущая
• 6/75
• Следующая