Enigma - Харрис Роберт - Страница 18
- Предыдущая
- 18/75
- Следующая
Вопрос был адресован Скиннеру, и все взгляды устремились на него. Но Скиннер был администратором, а не шифроаналитиком — до войны он состоял заместителем ректора одного из университетов на севере страны, — и Джерихо знал, что у него нет ответа. Он понятия не имел, будет ли это длиться четыре дня, четыре месяца или четыре года.
— Возможно, — осторожно ответил Скиннер.
— В жизни все возможно, — засмеялся неприятным скрипучим смехом Троубридж и снова закашлялся. — Можно ли надеяться? Можно ли надеяться, что вы сможете расшифровать, как ее там, Акулу, до того как наши конвои войдут в сферу действия подлодок?
— Придадим этому заданию первоочередное значение.
— Я, черт возьми, и без того знаю, что вы придадите ему первоочередное значение, Леонард. Повторяете без конца. Это не ответ.
— Хорошо, сэр, если настаиваете, скажу «да». — Скиннер храбро поднял массивный подбородок, представляя, что мужественно ведет корабль навстречу тайфуну. — Да, думаю, наверное, сможем.
С ума сошел, подумалось Джерихо.
— И вы все этому верите? — Адмирал пристально посмотрел в их сторону. Глаза у него были, как у гончей, с красными веками, слезящиеся.
Первым нарушил молчание Логи. Взглянул на Скиннера, поморщился и почесал затылок мундштуком трубки.
— Полагаю, что теперь мы в лучшем положении — знаем об Акуле больше, чем раньше…
— Если Гай считает, что сможем, — влез Этвуд, — я безусловно уважаю его мнение и соглашусь со всеми его оценками.
Бакстер бесстрастно кивнул. Джерихо разглядывал свои часы.
— А вы? — спросил адмирал. — Что думаете вы?
В Кембридже как раз заканчивают завтракать. Кайт распечатывает над паром почту. Миссис Сакс гремит щетками и ведрами. В столовой по субботам на обед подают пирог с овощами и картофелем…
Он почувствовал, что в комнате наступила тишина, и, подняв голову, увидел, что все смотрят на него. Ощутил, как к лицу приливает кровь.
Потом к горлу подступила злость.
Впоследствии Джерихо много раз вспоминал об этом моменте. Что заставило его так поступить? Усталость? Или же он был просто сбит с толку, из-за того что его выдернули из Кембриджа и вновь сунули в этот кошмар? Может, он все еще был болен? Болезнью, конечно, можно объяснить все дальнейшее. Или он был настолько погружен в мысли о Клэр, что не мог больше ни о чем думать? Отчетливо запомнилось лишь овладевшее им раздражение. Ты здесь только для парада, старина. Ты здесь только для числа, чтобы Скиннеру можно было пустить пыль в глаза этим янки. Ты здесь для того, чтобы делать, что скажут, посему держи свои мнения при себе и не задавай вопросов. Ему вдруг это страшно надоело, надоело все: светомаскировка, холод, притворное панибратство, запах известки, сырость и китовое мясо — китовое мясо в четыре часа утра…
— Вообще-то я не уверен, что разделяю оптимизм моих коллег.
Скиннер сразу его оборвал. Можно было почти физически представить, как в его голове взревели сирены, забегали по палубе пилоты, к небу поднялись стволы орудий, готовые отразить угрозу кораблю под названием «Скиннер».
— Боюсь, что Том болен, сэр. Почти весь месяц его здесь не было…
— Почему? — опасно дружелюбным тоном спросил адмирал. — Почему вы не разделяете оптимизм?
— … поэтому я не совсем уверен, что он вообще полностью в курсе дела. Ты это признаешь, Том?
— Скажем, я несомненно знаком с Энигмой, Леонард, — ответил Джерихо, удивляясь собственным словам. И тут его понесло. — Энигма — сложнейшая шифровальная система. Акула — ее последнее усовершенствование. Восемь часов подряд я просматривал материал Акулы и, простите, если я говорю не к месту, мне кажется, что мы попали в очень сложное положение.
— Но вы же успешно ее раскалывали?
— Да, но мне дали ключ. Ключом, который открыл дверь, был метеокод. Теперь немцы его поменяли. Это значит, что мы потеряли ключ. Если только не появились новые обстоятельства, о которых я не знаю, то не могу понять, как мы собираемся… — Джерихо остановился, ища подходящее выражение — … взламывать замок.
Молчавший до тех пор второй американский морской офицер — Джерихо на мгновение забыл его фамилию — заметил:
— И у вас все еще нет тех самых четырехколесных бомбочек, которые ты нам обещал, Фрэнк.
— Это отдельный вопрос, — пробормотал Скиннер, бросая на Джерихо убийственный взгляд.
— Разве? — Крамер. Его зовут Крамер. — Конечно, если бы у нас сейчас были четырехколесные бомбочки, нам бы не понадобились погодные шпаргалки?
— Постойте минутку, — прервал разговор адмирал, слушавший его с возрастающим нетерпением. — Я моряк, к тому же старый моряк. И я не разбираюсь во всей этой… болтовне… о ключах, шпаргалках и бомбах с колесами. Мы стараемся держать открытыми морские пути из Америки и если не сможем этого сделать, то проиграем войну.
— Правильно! — поддержал Хаммербек. — Хорошо сказано, Джек.
— Теперь пусть кто-нибудь даст прямой ответ на прямой вопрос. Восстановится ли наверняка поступление информации в течение четырех дней или нет? Да или нет?
Скиннер как бы обмяк.
— Нет, — устало ответил он. — Если вы ставите вопрос таким образом, сэр, я не могу ответить определенно, не могу.
— Благодарю вас. В таком случае, если не за четыре дня, то когда? Вот вы, пессимист. Когда, по-вашему?
Джерихо снова почувствовал, что все взоры обращены к нему.
Он ответил, тщательно подбирая слова. Бедняга Логи разглядывал внутренности кисета, словно хотел забраться туда и не вылезать.
— Очень трудно сказать. Можно сравнивать лишь с последним прекращением поступления информации.
— И сколько оно продолжалось?
— Десять месяцев.
Ответ произвел эффект взорвавшейся бомбы. Все одновременно начали галдеть. Моряки закричали. Адмирал закашлялся. Бакстер и Этвуд в один голос воскликнули: «Нет! » Логи охнул. Скиннер, тряся головой, крикнул: «Это же чистое пораженчество, Том! » Даже Уигрэм, тот самый блондин, фыркнул и уставился в потолок, улыбаясь собственным мыслям.
— Я не утверждаю, что это определенно займет десять месяцев, — продолжил Джерихо, когда шум несколько стих. — Но это пример того, с чем нам пришлось столкнуться. Думаю, что четыре дня — нереально. Извините.
Наступило молчание. Затем Уигрэм тихо произнес:
— Интересно, почему…
— Мистер Уигрэм?
— Извини, Леонард. — Уигрэм одарил улыбкой всех сидящих за столом. Джерихо вдруг подумал, как дорого он выглядит: синий костюм, шелковый галстук, сорочка с Джермин-стрит, зачесанные назад напомаженные волосы пахнут мужским одеколоном — должно быть, явился прямо из гостиной отеля «Ритц». Бакстер назвал его салонным бездельником, что на языке Блетчли означало: шпион.
— Извините, — повторил Уигрэм. — Мысли вслух. Меня удивляет, почему Дениц решил заменить этот конкретный код и почему он сделал это именно сейчас. — Он пристально посмотрел на Джерихо. — Из того, что вы говорили, создается впечатление, что Дениц не мог выбрать ничего более вредного для нас, нежели данный ход.
Джерихо не потребовалось ничего говорить, за него ответил Логи.
— Обычная замена. Вот и все. Почти определенно. Время от времени шифровальные тетради меняют.
Нам просто не повезло, что их поменяли именно теперь.
— Обычная замена, — повторил Уигрэм. — Хорошо. — Он снова улыбнулся. — Скажи мне, Леонард, сколько народу знает об этом метеошифре и о том, насколько он для нас важен?
— Право же, Дуглас, — засмеялся Скиннер, — что ты хочешь этим сказать?
— Сколько? — Гай?
— Может быть, человек десять.
— Не могли бы вы сделать мне списочек? Логи посмотрел на Скиннера, ища одобрения.
— Я, э-э, хорошо, я…
— Благодарю.
Уигрэм вернулся к изучению потолка. Последовавшее молчание прервал долгий вздох адмирала.
— Думаю, смысл совещания в общих чертах понятен. — Он погасил сигарету и потянулся за стоявшим у стула портфелем. Стал запихивать в него бумаги. Лейтенанты последовали его примеру. — Не стану делать вид, что везу Первому лорду Адмиралтейства самые хорошие новости.
- Предыдущая
- 18/75
- Следующая
