Рыжий ослик или Превращения: книга о новой жизни, которую никогда не поздно начать - Норбеков Мирзакарим Санакулович - Страница 25

• Предыдущая
• 25/32
• Следующая

— Чтобы разглядеть Шифо, нужны особые занятия для глаз, — подмигнул дайди. — Каждый день их надо тренировать. Напоминать, как славно потрудились сегодня, и благодарить, чтобы завтра видели ещё лучше. Ты, золотой садовник, должен привыкнуть к хорошему зрению! Тогда и явится тебе Шифо!

— А я как раз оттуда! — возник под стремянкой запыхавшийся Малай. — Так спешил застать солнечный ливень. Удачно получился?

Действительно, ливень удался! Последние его капли мирно опускались на землю. Судя по всему, Диван-биби отлично растолковал джинну, что и как делать. И не только насчёт ливня.

На спине у красного осла покоилась тяжёлая каменная плита с таинственными знаками — крючочками, закорючками и каракулями.

Диван-биби поднял её легко, будто записную книжку, и довольно закивал колючей головой.

— Всё исполнил, как повелели, учитель! — доложил Малай, краснея ещё больше от гордости. — Без всяких заминок и путаницы! Этот камень из священного селения Шифо!

Ок-Тава удивлённо взмахнула крыльями.

— Насколько я знаю, Шифо находилось в древней Атлантиде, которая затонула двадцать пять тысяч лет назад между Африкой и Америкой!

— Именно так! — согласился дайди. — Но для умелого джинна время и расстояния — пустяки! Для чистого духа нет преград!

Потрепав Малая за ухом, отчего тот сощурился и заворковал, как голубь, Диван-биби установил плиту рядом с платаном, точно посреди сада Шухлика.

— Здесь упражнения — для глаз и всего тела! — указал он на каракули. — Жители Атлантиды пользовались ими как лекарством от болезней. Они и тебе помогут, золотой садовник, если не забудешь об огромной секунде счастья и осьмикрылой Ок-Таве. Эти упражнения — тоже счастливые секунды жизни! Чувствуй, выполняя их, что это — праздник! Парад всех твоих сил, каждой твоей клеточки!

Дайди провёл ладонью по плите сверху донизу, и все загогулины превратились в знакомые, понятные Шухлику буквы. Очень интересно было складывать их в слова, а затем повторять те самые движения, что двадцать пять тысяч лет назад в священном селении Шифо делали атланты, исцеляясь от всяческих недугов.

Каждое утро Шухлик вместе с Ок-Тавой поднимался по лестнице-стремянке, всё уверенней выстукивая копытами испанский танец сарабанду. На пятой ступеньке ослик ощущал, как в него вселяется дух древних атлантов, и выполнял их живительные упражнения.

Настало время, когда Шухлик смог разглядеть сквозь тысячелетия селение Шифо — дома, на плоских крышах которых были устроены цветочные клумбы, сады во дворах и вдоль улиц и даже каменную плиту с тайными знаками, что притащил джинн Малай. Она стояла на центральной площади, и золотой ослик отчётливо видел каждую закорючку, означавшую, как он понимал теперь, то или иное упражнение.

На сороковой день в сад Багишамал залетела сорока Загизгон. А сорока прилетает к полному исцелению, это точная примета. Долго присматривалась она к Шухлику, не узнавая в золотом весёлом здоровяке того больного и равнодушного ослика, жившего когда-то по соседству, — в пустыне у чёрного столба.

— Не верю, не верю, не верю! — громко застрекотала Загизгон. — Чудо, чудо, чудо! В чём секрет?!

Сорока любит секреты. Тут же всем разболтает. Как говорится, сорока скажет вороне, ворона борову, а боров всему городу. Да вряд ли кто поверит, если не слыхал о дайди Диване-биби и его бродячем саде Багишамал.

Известно, сорока стрекочет, гостей пророчит. На следующий день пожаловал лис Тулки во главе своего семейства — лисоньки Кореи и дюжины лисят. Они повстречали на окраине сада маявшегося без дела красного осла Малая с любимым горшочком на голове.

— О, приятель! — ахнул Тулки, обознавшись. — Как ты изменился! Правду говорила Загизгон! Но такого я не ожидал. Ты, приятель, стал похож на лиса — цветом и хвостом. А что у тебя с глазом и почему горбик, как у верблюда?

— Да разве вы не слышали, друзья?! — оживился Малай. — Я открывал вместе с Колумбом Америку. У него ключ никак не подходил к американскому замку. Пришлось мне первому через окно лезть! Тут же напали краснокожие индейцы, искололи копьями, — всхлипнул он, придуриваясь. — Был при смерти, но уцелел, схоронившись в этом горшочке.

Лисы слушали, открыв рты. Они знать не знали, что происходит в мире. Жили в своей пустыне, как их предки сто или пятьсот лет назад. Какая Америка? Какие индейцы и Колумб? Больше всего их поразил спасительный горшочек. Тулки и Кореи обнюхали его и оглядели со всех сторон — им очень не хватало такого в хозяйстве.

Джинн по доброте душевной дунул-плюнул, и перед лисами появился отменный свежий горшок, в котором всё семейство запросто могло спрятаться и вообще жить долгие годы. Потом Малай посадил дюжину лисят себе на спину и катал по саду до заката — то как на карусели, то с горки на горку, то порхая над деревьями.

Лисы чувствовали себя будто в парке культуры и отдыха, откуда уходить никак не хочется.

— А это кто такой? — обомлел Тулки, завидев золотого Шухлика. — Неужто повелитель всех на свете ослов?

— Не скажу за всех ослов, — отвечал Малай — Скорее, это мой личный повелитель!

Шухлик, конечно, признался, что он Шухлик, и они с лисом Тулки просидели всю ночь, вспоминая побег от Маймуна-Таловчи. А Кореи с лисятами спала в новом уютном горшке, видя сны про индейцев и Америку.

Последнее время Шухлик не мог равнодушно глядеть на Малая, поскольку очень живо представлял себя в прошлом, только что вышедшим из сада Ворона.

Сам джинн ничуть не тяготился своим видом. Напротив, радовался каждой секунде вольной жизни вне горшочка. Ещё бы, просидеть пятьдесят веков в такой тесноте, темноте и духоте! Хотя сложно сказать, ощущает ли дух духоту?

Зато другое было очевидно — без тесноты, на свободе джинн начал расти не по дням, а по часам. Как на дрожжах, и вверх, и вширь! Он уже перерос Шухлика, достиг размеров мула, потом коровы и наконец верблюда. Конечно, у него имелся горб, однако выглядел Малай, мягко говоря, странно. Существо неизвестной породы — красного цвета, с пушистым хвостом, рогом во лбу и пиратской повязкой на глазу. Впрочем, очень милое!

А как здорово разросся сад Шухлика, слушая музыкальную стремянку! Он цвёл по утрам, плодоносил к вечеру и ходил за осликом по пятам, будто верный джинн.

Сад был прекрасен, но Шухлик вроде и не замечал, что сбылась его мечта. Пожалуй, ей всё же кое-чего не хватало. А именно второй половины.

— Знаешь ли, — сказал однажды дайди. — Ты должен выбрать — оставаться ли здесь, у меня под крылом, или вместе со своим садом найти новую дорогу.

Это был не простой выбор. Шухлик очень привык к Дивану-биби и к его саду Багишамал. Он как-то растерялся. К счастью, вспомнил об известном Буридановом осле, который, оказавшись между двумя охапками сена, так и помер с голоду, не решив, до какой из них сперва дотянуться. Хотя трудно поверить, что Буриданов осёл был настолько болваном.

Вероятно, он хотел послужить истории в качестве поучительного примера сомнений и колебаний. И пожертвовал жизнью во благо других ослов.

"Пора уже быть самостоятельным! — решился Шухлик. — Какие сомнения? Разве мне не по силам забрать маму-ослицу у хозяина Дурды?!"

Действительно, довольно глупо, когда один сад сидит внутри другого. Чем больше на свете независимых бродячих садов, тем лучше! У каждого должна быть своя собственная судьба. Если есть ангельский колокольчик в душе, судьба найдёт тебя в любом уголке этого мира и будет счастлива.

Шухлик назвал свой сад — Шифо, в честь священного селения атлантов. Только не знал, какое отчество ему дать. Багишамалович или Шухликович? А может, вернее — Диванович?

— Да не мучайся ты, золотой садовник! — рассмеялся Диван-биби. — Главное, сам не забывай о его происхождении, а для отчества он ещё слишком молод.

Шухлику и саду Шифо устроили шумные проводы. Собрался струнно-духовой оркестр, как в тот памятный вечер, когда ослик впервые танцевал с Ок-Тавой.

• Предыдущая
• 25/32
• Следующая