Семь лет в Тибете - Харрер Генри - Страница 6
- Предыдущая
- 6/66
- Следующая
Дату побега мы назначили на 29 апреля 1944 года. Мы планировали выдать себя за группу по ремонту проволочных заграждений. Белые муравьи беспрестанно подтачивали многочисленные столбы, поддерживающие проволоку, и их приходилось постоянно обновлять. Каждая ремонтная бригада состояла из индусов, работавших под присмотром англичанина.
В назначенное время мы встретились в маленькой хижине поблизости от одного из наименее охраняемых коридоров из колючей проволоки. Здесь лагерные специалисты по макияжу вмиг преобразили нас в индусов. У фон Хейва и Мэйджнера имелась форма английских офицеров. Нам, «индусам», побрили головы и надели тюрбаны. Несмотря на всю серьезность ситуации, мы не могли сдержать смех, глядя друг на друга…
Операция началась. Двое принесли лестницу, припрятанную прошлой ночью на неохраняемом участке проволочных заграждений. Заранее припасенный большой моток проволоки мы повесили на столб. А наши пожитки укрыли под своими белыми робами и в тюках, не выглядевших подозрительно: индусы всегда носят с собой подобные тюки. Двое наших «британских офицеров» тоже смотрелись довольно реалистично: держа под мышкой свертки голубых чертежей, они надменно помахивали тросточками. Мы проделали лаз в заграждении, через который один за другим проникли в неохраняемый проход, разделявший различные секции
лагеря. Отсюда до главных ворот было примерно триста ярдов. Никто не обращал на нас внимания, и мы остановились лишь раз, когда старший сержант проезжал через главные ворота на велосипеде. Наши «офицеры» выбрали именно этот момент, чтобы более детально проинспектировать проволочные заграждения. Когда мы выходили через главные ворота, охрана и глазом не моргнула. Мы с удовольствием наблюдали, как ничего не подозревавшие стражи отдавали честь. Седьмой участник нашего предприятия, Саттлер, покинул свою хижину с опозданием и немного отстал. Но когда он, с черным лицом, энергично размахивая ведром со смолой, шел мимо часовых, его пропустили без звука, и он догнал нас уже за воротами лагеря.
Едва скрывшись с глаз охраны, мы разбежались по кустам и поспешили избавиться от своих нарядов. Под индусскими робами у нас были хаки, наша обычная одежда на выход. Мы быстро распрощались. Фон Хейв, Мэйджнер и я пробежали вместе несколько миль, но затем разошлись. Я последовал по прежнему своему пути с максимальной скоростью, стараясь поскорее оказаться как можно дальше от лагеря. Чтобы больше не рисковать, я совершенно твердо решил идти только ночью и отдыхать днем.
В первую ночь я, наверное, раз сорок переходил Аглар вброд. Однако, когда наступило утро, я лежал именно в том месте, до которого в прошлом году добирался целых четыре дня. Наслаждаясь свободой, я чувствовал удовлетворение достигнутым, хотя весь был покрыт синяками и царапинами и за одну ночь стоптал подошвы новых теннисных тапочек.
Свой первый дневной лагерь я разбил между двух валунов на берегу реки, но не успел еще распаковать вещи, как появилась стая обезьян.
Они заметили меня и стали бросать в меня комками земли. Отвлекшись на поднятый ими шум, я не заметил толпу из тридцати индусов, бежавших к берегу, и обратил иа них внимание только тогда, когда они приблизились к моему убежищу на опасное расстояние. До сих пор не знаю, были ли это рыбаки или погоня. Но они меня не заметили, хотя пробежали всего в нескольких ярдах. Вздохнув с облегчением, я оставался настороже в своем убежище до самого вечера и не шевелился, пока не стемнело. Всю ночь я шел вдоль Аглара и покрыл большое расстояние/Следующий привал прошел спокойно, и мне удалось выспаться. Вечером я чувствовал волнение и решил разбить лагерь пораньше. Но мне не повезло: я наткнулся на индуску у родника. От испуга она закричала, бросила сосуд с водой и побежала в сторону близлежащих домов. Я испугался не меньше и бросился прочь с тропинки по направлению к оврагу, где мне пришлось карабкаться по крутому склону. Хотя я знал, что двигаюсь в правильном направлении, это неприятное приключение задержало меня на несколько часов. Мне пришлось взбираться на Наг-Тиббу, гору высотой в 10 000 футов, верхняя часть которой полностью необитаема и густо поросла лесом.
В сумраке рассвета мне повстречался леопард. Сердце ушло в пятки: единственным моим оружием был привязанный к бамбуковой палке длинный нож, который лагерный кузнец изготовил специально для меня. Леопард сидел на толстом суку примерно в пятнадцати футах над землей, готовый к прыжку. Мысли стремительно проносились у меня в голове: я лихорадочно искал план спасения. Но не находил. И тогда, скрыв свой страх, я внешне спокойно продолжил путь. Ничего не произошло, но еще долго по моей спине ползали мурашки.
До сих пор я шел по хребту Наг-Тибба, но теперь снова выбрался на дорогу. Совсем немного оставалось до того места, где меня ждал еще один сюрприз. Посередине тропинки лежали несколько человек… и храпели! Ими оказались Питер Ауфшнайтер и три его товарища. Я разбудил их, и мы все вместе нашли себе более удобное убежище, где долго рассказывали друг другу, как мы оказались на этой тропе. Все мы были в прекрасной форме и не сомневались, что нам удастся добраться до Тибета. Проведя день в компании друзей, я с трудом заставил себя вечером продолжить путь в одиночку, но остался верен своему решению. Той же ночью я достиг Ганга. Прошло всего пять дней с момента моего побега.
В священном городе Уттар-Каши, о котором я уже рассказывал, за мной неожиданно погнались двое мужчин. Я побежал по полям в сторону Ганга и спрятался там среди огромных валунов. Погоня отстала, но лишь спустя много времени я отважился выйти на яркий лунный свет.
Теперь мне было приятно следовать уже знакомым путем. Быстрое продвижение вперед радовало меня, и я не чувствовал тяжести своей ноши. Мои натертые за ночь ноги днем легко заживали. Часто мне удавалось проспать десять часов подряд.
Наконец я достиг фермы моего индийского друга, которому в прошлом году доверил свои деньги и вещи. Был уже май, а мы договорились с ним, что в этот месяц он будет ждать меня каждую полночь. Я специально не направился прямиком к его дому и перед тем, как предпринять что-нибудь, надежно спрятал свой рюкзак: предательство здесь считалось обычным делом. Луна вовсю сияла над фермой, и я, спрятавшись в темной конюшне, дважды тихо позвал своего приятеля по имени. Дверь распахнулась, из нее выбежал мой друг и, бросившись на землю, стал целовать мои ноги. По его щекам текли слезы радости. Он провел меня в помещение, расположенное рядом с домом. Там индус зажег сосновую лучину и открыл деревянный сундук. Внутри находились мои вещи, аккуратно завернутые в хлопковые мешки. Глубоко тронутый верностью друга, я все распаковал и предложил ему вознаграждение. Можете себе представить, как я наслаждался едой, которой он меня угощал! Я попросил его раздобыть мне к следующей ночи продукты и шерстяное одеяло. Он пообещал выполнить мою просьбу и вдобавок подарил мне пару самотканых шерстяных кальсон и шарф.
Весь следующий день я проспал в соседнем лесу и вернулся только вечером, чтобы забрать свои вещи. Напоследок мой друг хорошо накормил меня и немного проводил. Несмотря на свою худобу, еле поспевая за мной, он все же предлагал помочь мне нести вещи. Вскоре я отправил его назад домой и после дружеского прощания вновь остался один.
Сразу же после полуночи мне повстречался медведь, стоявший посередине тропинки на задних ногах и рычавший. Быстротекущие воды Ганга плескались настолько громко, что зверь не услышал моего приближения. Направив свое примитивное копье в его сердце, я стал пятиться шаг за шагом, не спуская с медведя глаз. За первым же поворотом тропинки я спешно разжег костер и, держа горящую палку перед собой, смело направился навстречу своему противнику. Однако, миновав поворот, я увидел, что тропинка пуста и медведя нет. Позже тибетские крестьяне рассказывали мне: медведи агрессивны только днем, ночью они побаиваются атаковать.
После десяти дней перехода я наконец достиг деревни Неланг, где в прошлом году судьба нарушила все мои планы. На сей раз я пришел на месяц раньше, и деревня была еще необитаема. С какой же радостью я обнаружил там четырех своих друзей по лагерю, обогнавших меня, пока я гостил у индийца! Расположившись в незапертом доме, мы проспали всю ночь. К сожалению, у Саттлера начался приступ горной болезни. Он чувствовал себя совершенно разбитым и заявил, что дальше идти не в силах. Наш товарищ решил вернуться, но обещал при этом не сдаваться властям в течение двух дней — дать нам возможность уйти подальше.
- Предыдущая
- 6/66
- Следующая
