Семь лет в Тибете - Харрер Генри - Страница 34

• Предыдущая
• 34/66
• Следующая

В назначенный срок часть улицы Паркхор покрылась ярко окрашенными масляными пирамидами. Перед нами толпилось неимоверное количество народа, и мы испугались, что ничего не увидим. Уже начинало темнеть, когда по улице под звуки труб и барабанов промаршировал лхасский полк. Шеренги солдат оттеснили зрителей к домам, оставив центр Паркхора свободным.

Стемнело, но тысячи масляных ламп горели мерцающим огнем. Шипело несколько бензиновых фонарей, озаряя улицу пугающим светом. Из-за крыш домов поднялась луна. Месяцы в Тибете определяются по лунному календарю, и этот, пятнадцатый, совпадал с полнолунием.

Итак, сцена была готова, и спектакль начался. Толпа стихла в ожидании великого момента.

Двери собора распахнулись, оттуда медленно вышел молодой Бог-Король, поддерживаемый с обеих сторон двумя настоятелями монастырей. Люди склонились в благоговейном трепете. В соответствии со строгим церемониалом они должны были пасть ниц, но сегодня для этого просто не хватало места. При приближении далай-ламы головы собравшихся опускались разом, словно пшеница под порывом ветра. Никто не смел поднять глаз. Размеренным шагом далай-лама начал свой торжественный круговой путь по Паркхору. Время от времени он останавливался, чтобы рассмотреть фигуры из масла. За ним шествовала блистательная процессия высших чиновников и знати. Потом по ранжиру следовали другие официальные лица. В процессии, поблизости от далай-ламы, мы разглядели нашего друга Царонга. Как и все аристократы, он нес в руке дымящуюся палочку благовоний.

Подобострастная толпа хранила молчание. Слышалась только музыка монахов — гобои, литавры, медные трубы и чинели. Некая ирреальность происходящего будто превращала его в видение из другого мира. Казалось, огромные фигуры, вылепленные из масла, ожили в мерцающем свете желтых ламп. Чудилось: диковинные цветы качают головками на ветру, шуршат одежды богов, гримасничают демоны. Бог-Король поднял руку, благословляя подданных.

Живой Будда приближался. Он прошел невдалеке от нашего окна. Женщины не отваживались даже дышать. Толпа замерла. Глубоко тронутые увиденным, мы спрятались за спинами дам, словно опасаясь быть втянутыми в магический круг божественной силой.

Мысленно мы постоянно повторяли: «Он всего лишь ребенок». Но этот ребенок олицетворял собой веру тысяч людей, их желания и надежды. Толпу объединяло желание: найти Бога и служить Ему. Закрыв глаза, я прислушивался к шепоту молитв и торжественной музыке, ощущал сладкий запах благовоний, поднимавшийся к вечернему небу.

Вскоре далай-лама завершил круговой обход Паркхора и скрылся за дверями Цаг-Лаг-Канга. Под музыку оркестров солдаты маршевым шагом покинули площадь.

И, словно очнувшись от гипнотического сна, десятки тысяч зрителей из послушных верующих внезапно превратились в хаотичную толпу, стали кричать и оживленно жестикулировать. Минутой раньше они плакали, молились или медитировали, теперь же словно взбесились. В действие вступили охранники-монахи, рослые широкоплечие ребята с выкрашенными черной краской лицами, что придавало им еще более свирепый вид. Они хлестали вокруг себя кнутами, но толпа фанатично напирала на масляные фигуры, которые могли опрокинуться в любой момент. Игнорируя болезненные удары хлыстов, народ лез в драку. Казалось, в него вселились дьяволы. Неужели те же самые люди несколько минут назад благоговейно склоняли головы перед ребенком?

На следующее утро улица была пуста. Не осталось и следа страстей, царивших здесь в прошлую ночь. На месте подставок для масляных фигур появились рыночные прилавки. Ярко раскрашенные статуэтки святых расплавили и теперь будут использовать как топливо для ламп или в качестве магического лечебного средства.

Из самых дальних уголков страны люди прибыли в Лхасу, чтобы участвовать в новогодних торжествах. Теперь к нам приходило много гостей. Среди них встречались даже те, с кем мы познакомились во время путешествия. Им не составляло труда найти нас: каждый ребенок знал, где мы живем. Нам приносили в подарок сушеное мясо, очень ценившееся в Лхасе. Кроме того, люди рассказали, что чиновники, через чьи районы мы прошли, подверглись суровому наказанию. Нам было стыдно: люди пострадали по нашей вине. Но похоже, они не обижались. Мы встретили бонпо, которого одурачили своим просроченным пропуском, но он только смеялся и радовался новому свиданию с нами.

Однако новогодние торжества не прошли без неприятностей. На Паркхоре произошел инцидент, привлекший к себе много внимания. Ежегодно там устанавливались высокие флагштоки из тяжелых бревен, прилаженных одно к другому. Их доставляли в Лхасу издалека, с большими трудностями, довольно примитивным способом, очень раздражавшим меня. Вспоминались бурлаки на Волге. Каждое бревно тащили примерно двадцать человек за веревки, привязанные к их поясам. Рабочие распевали монотонную песню, задававшую ритм совместных усилий, обливались потом и стонали, но бригадир-запевала не давал им ни минуты отдыха. Этот принудительный труд частично заменял налогообложение. Людей нанимали в деревнях, расположенных по пути следования, и отпускали, когда доходили до следующего поселения. Говорили, монотонное пение помогает тащить. Я думаю, без него дело шло бы лучше. Меня всегда бесил тот фатализм, с которым люди отдавались этой тяжелейшей работе. Человек современный, я не мог понять, почему народ Тибета так яростно сопротивлялся любым формам прогресса. Несомненно, существовали лучшие способы транспортировки тяжелых бревен. Тысячи лет назад китайцы уже изобрели колесо. Однако тибетцы его не использовали, хотя оно могло способствовать развитию транспорта и торговли, значительному повышению уровня жизни в стране.

Когда впоследствии я занимался ирригационными работами, то сделал интересное открытие: тибетцы наверняка знали и использовали колесо много лет назад. Мы обнаружили в поле сотни каменных блоков величиной со шкаф, вырубленный в отдаленных каменоломнях. Доставить эти блоки сюда могли только с помощью механических средств. Когда моим рабочим потребовалось перенести такой блок на другое место, они были вынуждены прежде разрубить его на восемь кусков.

Я все больше и больше убеждался: великие дни Тибета остались в прошлом. Мою теорию подтверждал каменный обелиск, сделанный в 763 году нашей эры. Надписи на нем свидетельствовали: в тот год тибетские армии дошли до ворот китайской столицы и продиктовали там условия мира китайцам, включавшие, помимо прочего, должную выплату дани в размере пятидесяти тысяч рулонов шелка.

Дворец Потала тоже строили во времена расцвета Тибета. Однажды я спросил каменотеса, работавшего на меня, почему таких зданий больше не возводят. Он воодушевленно ответил: дворец воздвигли боги, человек на это не способен; сверхъестественные силы и добрые духи создавали Поталу по ночам. Такой ответ стал для меня еще одним примером безразличного отношения к прогрессу, характерного и для людей, таскавших тяжелые бревна.

В Лхасе бревна связывали сыромятными ремнями из шкур яков в толстую мачту почти семидесяти футов высотой. Потом к ней прикрепляли огромный флаг с текстами молитв, длиной от верхушки до основания мачты. В тот раз бревна, вероятно, оказались слишком тяжелыми для сыромятных ремней, и мачта сломалась в сочленении, убив трех часовых и покалечив несколько человек. Весь Тибет воспринял инцидент как плохое предзнаменование, и люди предсказывали стране темное будущее, ждали землетрясений и наводнений. Мужчины поговаривали о войне, многозначительно кивая в сторону Китая или Индии. Под подозрение попали даже те, кто получил английское образование.

Однако раненых люди отнесли не к своим ламам, а в Британское представительство, где несколько коек в больнице предназначалось для тибетцев. Английскому доктору стало некогда отдыхать. Каждое утро перед его дверями выстраивалась целая очередь пациентов, а во второй половине дня он посещал больных в городе. Монахи молча и терпеливо наблюдали за этим вторжением на их территорию. Им больше ничего не оставалось: успехи доктора впечатляли.

• Предыдущая
• 34/66
• Следующая