Театр для теней. Книга 1 - Аникина Наталия - Страница 27

«Вот тебе и недожрица», - задумчиво протянула Аниаллу.

Она стала прикидывать, кому первому лучше отнести эту злополучную тетрадку, но тут её внимание снова переключилось: появилось какое-то новое чувство, словно соринка в глазу, - мешающее, слегка болезненное.

Через несколько мгновений напряжённой тишины она поняла, что её волнует присутствие кого-то чужого, чьи мысли и эмоции - сильные, тревожные - она и ощущала. Это была не Теола, определённо не она. Ни один кот Аласаис не мог нести в себе такую бездну безысходности, злобы... Мысленно, не прибегая к магии, полагаясь лишь на свой тел алаит, дух кошки, сианай ощупала все углы комнаты, заглянула за её пределы... и вдруг буквально прилипла носом к окну.

Сквозь стекло, ставшее почти непрозрачным от потока стекающей по нему воды, было совершенно невозможно разглядеть, что делается в саду. Алу нетерпеливо постучала по окну ногтем, и дождевые занавеси раздвинулись. Перед сианай лежал тёмный, промокший насквозь сад. Ветер трепал на ветвях измученные листья. Трава была едва видна - земля уже совсем перестала впитывать воду, и лишь самые кончики травинок торчали над её чёрной поверхностью, вздувающейся пузырями от крупных капель.

Не обладай Аниаллу способностью видеть в магическом спектре, она так ничего бы и не разглядела: ледяной дождь мешал тепловому зрению, он же, вместе с темнотой и деревьями, практически лишал её и обыкновенного. Но удивительные глаза сианай уловили чуть различимую алую тень, ореол огненной магии, колеблющийся вокругкакой-то фигуры. И тут недоброе предчувствие сорвало Алу с места и погнало через библиотеку - туда, где трудилась её подруга. Уже на пол пути истошный крик Теолы и жуткий грохот подтвердили её опасения...

* * *

То, что глава дома Теней Наол Чутколап передал свои полномочия в Совете Бриаэллара юной и довольно взбалмошной дочери, было продиктовано не только нежеланием видеться с патриархом Селорном. Этот поступок полностью отражал отношение отца Эйтли «ко всему этому сборищу», и вот уже более года он вежливо, но твёрдо отклонял все просьбы членов Совета вернуться обратно.

Теперь же, когда он явился на это, пусть и неофициальное, заседание - сам, безо всяких упрашиваний и даже простого приглашения с их стороны, - собравшиеся могли только гадать, останется Тинойа в Совете или Наол снова займёт своё место в нём, признав наконец серьёзность ситуации и необходимость сообща искать выход.

Анар не знал, какое решение Чутколапа пришлось бы по душе Алии Аэн или Селорну, но сам он, безусловно, предпочёл бы первый вариант - этот серебряный котёнок нравился ему. Тинойа частенько забегала к Аниаллу - пожаловаться на очередную свою девчоночью беду или пересказать последнюю сплетню про Аэллу ан Камиан (которую почитала виновницей большинства своих несчастий), и Анар успел к ней привязаться.

С отцом же Эйтли он не был знаком и всего второй раз в жизни видел этого алая, сейчас вольготно расположившегося на низком диване. У Наола Чутколапа была такая же, как у дочери, грива пепельных волос, длинная переносица и проницательные, чуть насмешливые глаза, миндалевидные, зелёные, с сильно опущенными к носу уголками.

Завидев Селорна, первым вошедшего в комнату, где они с Эйтли дожидались остальных приглашённых, Наол плавно поднялся, оправил парой небрежных движений плащ, и с приветливой улыбкой как ни в чём не бывало пошёл навстречу эалу. Эал повёл себя не менее вежливо: он тихо поприветствовал старого врага и даже справился о здоровье его супруги Ферримелы. Мурлычущая Смерть, как поговаривали, во время своего последнего путешествия за пределы Энхиарга былаубита настолько жутким образом, что до сих пор не могла окончательно оправиться. Члены дома Теней тщательно скрывали обстоятельства этого дела, и посему их патриарх, не проронив ни слова, лишь печально покачал головой. Впрочем, ни он, ни Эйтли не выглядели особенно подавленными, хотя та, едва увидав Анара, и поспешила напустить на себя обиженный вид. Она скомкала листок пергамента, длинными полосками которого, со зверским выражением на хорошеньком личике, кормила толстую золотисто-жёлтую ящерицу, и, надув губы, устремилась к своему новому другу.

Друг понимал, что его сейчас ожидает, и ещё успел бы влезть в разговор патриархов и тем спастись от тяжкой участи. Однако он смиренно позволил отвести себя в сторонку, усадить на диван и обрушить на свою участливо склонённую голову целый поток кокетливых жалоб. Ему, с малолетства привыкшему выслушивать мрачные завывания жрецов в руалских храмах и многочасовые нотации наставников, щебетание Тинойи, жизнерадостное даже тогда, когда она делилась с ним своими «бедками», ласкало слух. Анара умиляли и сами «котёночьи» манеры Эйтли, и то, что она - принцесса одного из влиятельнейших домов, без сомнения, умная, смелая и одарённая кошка - считает возможным быть такой естественной, а иногда даже трогательно-беззащитной. Не из корысти, не из желания ввести кого-то в заблуждение - просто потому, что... ей нравится быть такой.

Руалские же соплеменники Анара умели быть искренними только в трёх вещах: жажде власти, зависти к более сильным и презрении к более слабым существам. К последним, без сомнения, они отнесли бы и Тинойю. Как же! Вот так, запросто, вываливать ему, полузнакомому алаю с, мягко говоря, спорной репутацией всё то, что руалская дама не рассказала бы о себе и под пытками! Это продолжало трогать Анара даже теперь, когда он уже знал, что, во-первых, она не прочь поделиться такого рода «секретами» со всеми, кто ещё соглашался её выслушать, а во-вторых, как всякая алайка, прекрасно умеет извлечь выгоду из любой своей склонности, даже из такой, которую другие назвали бы слабостью. Он слушал, Эйтли млела и не уставала везде повторять, что у её нового друга «не только золотые уши, но и золотое сердце», а также «самые добрые глаза и самая обаятельная улыбка в Совете... мосле Верховной жрицы Гвелиарин, разумеется». И, по мнению Анара,ради одного удовольствия видеть выражение лица Верховного жреца Кеана в тот момент, когда он слышал эти восторженные слова, стоило терпеть все излияния дочки Чутколапа.

- Никогда больше никуда не поеду вместе с этой противной Ирерой! - звенящим голоском подвела итог своим «злоключениям» юная кошка и замолчала, выжидающе глядя на своего собеседника.

- Что ж, мне остаётся только позавидовать тебе, Эйт, - улыбнулся тот. - Моя поездка в Долину Снов вышла куда менее интересной. А Ирера - она на всех рычит, на то она и Селорнова дочь, так что придётся потерпеть.

- Эх, мне бы твоё танайское терпение! - поёрзала на подушках Тинойа. - А то мне всех прямо покусать хочется. Я же сейчас тоже, как Алу, в Линдорге должна была быть. Конкурента нашего тамошнего, Тхассоха - змеюку такую противную, ты знаешь, - кто-то засунул в здоровущий такой, полосатый чулок, завязал узлом и усыпил, - она было хихикнула, но тут же снова погрустнела. - А теперь я ни этого не увижу, ни... вообще ничего!

Недоеденный ящерицей листок, который девушка всё это время сжимала в кулаке, полетел в стену; Эйтли выглядела по-настоящему раздосадованной.

- И за всё спасибо нашему дражайшему ВЖ Кеану! - воскликнула Тинойа и обвела комнату хмурым, решительным взглядом, словно искала прогневившего её Верховного жреца, дабы кинуть в него чем-нибудь посерьёзнее бумажного шарика.

Но Кеан был далеко, в том самом злосчастном Линдорге, куда так стремилась Эйтли. И не она одна была в бешенстве от приказа жреца, единолично, без одобрения Совета, приостановившего деятельность на территории этого города всех алаев, за исключением собственных подручных. Ошарашенные кошки подчинились правителю, уже не раз доказавшему свою мудрость и компетентность, но всё равно требовали ответа: почему оказались сорванными давно планируемые, важные для всего Бриаэллара операции? К чему такая спешка и прямо-таки бестактная секретность? Подобное поведение Верховного жреца было всем в новинку, и нельзя сказать, что члены Совета Бриаэллара и простые алаи были приятно им удивлены. Как раз сейчас они собралисьздесь с целью расспросить, раз уж сам он был недосягаем, сестру Верховного жреца, обычно осведомлённую обо всех его планах.