Сущий дьявол - Хармон Данелла - Страница 5

• Предыдущая
• 5/67
• Следующая

— Разумеется, хорошо! — рявкнул маркиз, бросив испепеляющий взгляд на излишне любознательного подчиненного. Затем, закрыв глаза, добавил: — В общем, все нормально.

— Я могу пригласить доктора, если хотите…

— Я думаю, больше проку будет от судового священника, чем от этого мясника, который называет себя хирургом. Да ты не беспокойся, Фойл. — Вынув носовой платок, он промокнул пот на лбу, затем, взглянув на гардемарина, сказал с раздражением: — Пожалуйста, оставь меня одного. Я сейчас никого не хочу видеть.

— А как же… гм… посетительница, сэр?

— Ах да. Она из тех, кто хочет превратить мою жизнь в ад. Защитница сирот и пенсионеров, вдова самого большого краснобая, который когда-либо заседал в палате лордов. Сейчас он сделал ее орудием против моего ведомства. — Маркиз выпрямился и посмотрел в окно. — Скажи этой старой ведьме, что она может подняться на борт, когда пробьет восемь склянок.

— Н-но… Она ожидает сейчас на пирсе, сэр, и просит разрешения подняться на корабль немедленно.

— Она поднимется сюда в то время, какое я назвал, и ни минутой раньше.

— Н-но…

— Я сказал, Фойл, Пусть она подождет, — холодно оборвал его Деймон, устремив гневный взгляд на юношу. — Я достаточно ясно выразился?

Фойл кивнул:

— Да, сэр. Я скажу ей это.

— Хорошо. И не забудь закрыть дверь, когда будешь уходить. Я не намерен нюхать идущую снизу вонь.

Леди Гвинет Эванс Симмз сидела в шлюпке, изо всех сил стараясь не замечать лужу, которая плескалась у ее ног, замочив юбку, и лишь морщила нос, когда до нее долетали тошнотворные запахи с плавучей тюрьмы. «Суррей» был грозным военным кораблем, но, глядя на него сейчас, трудно было поверить, что когда-то он под парусами бороздил океаны. Плавучая тюрьма колыхалась на волнах, похожая на черную запущенную язву, и для Гвинет не составляло труда нарисовать в своем воображении картину того ада, в котором пребывали несчастные военнопленные. У нее слезились глаза; она вытащила платочек, пахнущий розовой водой, и прижала его к лицу. Фиалковые глаза ее сердито смотрели поверх белого лоскутка материи.

Это очень хорошо, что она рассердилась. Люди говорят, что у нее очень доброе и милое лицо, и поэтому ей трудно добиваться каких-то результатов. Но сегодня у леди Гвинет Эванс Симмз были все основания не только сердиться, но и прийти в ярость.

Взять уже хотя бы то, что лорд Морнингхолл счел возможным заставить ее ждать. Кроме того, она догадывалась, в каких невыносимых, нечеловеческих условиях содержал этот тип несчастных военнопленных. И это пробуждало бойцовский дух в Гвинет. Она сумеет кое-что сказать этому зверю, когда встретится с ним лицом к лицу.

Гвинет оторвала взгляд от плавучей тюрьмы и увидела, что матрос, сидящий на веслах, не сводит глаз с ее высокой груди. На его губах застыла мечтательная улыбка, капельки пота поблескивали над бровью. Привыкшая к похотливым взглядам и непристойным репликам, Гвинет осадила его ледяным вопросом:

— Ты увидел что-то очень интересное, матрос?

Моряк не ожидал подобной враждебности от столь очаровательного создания. Покраснев и смутившись, он пробормотал:

— Прошу прощения, мадам…

— Меня зовут леди Симмз.

— Да, прошу прощения, леди Симмз. Просто я подумал, что вы совсем не такая, как мы все ожидали. Его светлость будет не слишком рад, когда вы прибудете на борт судна.

— Тебя это так беспокоит? Не могу не сказать тебе, что гребешь ты неровно и недостаточно энергично. Имей в виду, матрос, что я не отношусь к тем людям, которые любят ждать.

— Да, леди Симмз.

Ухмыляясь, матрос энергично навалился на весла. Весла погружались в искрящуюся рябь, выныривали, взмывали вверх и снова погружались в воду. Шлюпка легко скользила по волнам, приближая Гвинет к плавучей тюрьме.

Она снова приложила платочек к носу. Зловоние было поистине сногсшибательным.

Изо всех дел, к которым Гвинет обращалась по зову души и сердца, это, судя по всему, будет особенно трудным. И причина вовсе не в том, что ее пугали трудности. Наоборот, они помогали ее характеру раскрыться. Но это было первое дело, которое она предприняла без поддержки и совета покойного мужа, умершего от воспаления легких тринадцать месяцев назад. Бедный Уильям! Он был влиятельной фигурой в палате лордов. И хорошим другом. Как ей сегодня не хватает его содействия, его мудрого совета! Ей даже хотелось, чтобы он сейчас видел, как она собирается дать бой этому прохвосту, который командует плавучей тюрьмой «Суррей»…

Она выполнила немалую подготовительную работу. «Деймон Эндрю Филипп де Вольфе, шестой маркиз Морнингхолл, четвертый граф де Вольфе, родился в 1786 году, в 1802-м — изгнан из Оксфорда, летом того же года поступил во флот». Она достала ридикюль, вынула из него маленький блокнот и перечитала свои записи, хотя уже знала их наизусть. Она проделала это просто по привычке. «Отмечен за храбрость в Трафальгарском сражении в 1805 году. Присвоено звание лейтенанта в 1806 году и капитана — в 1810-м. Предан морскому суду в 1814 году за попытку нанести увечья другому офицеру после ссоры по неизвестной причине, за что понижен в звании». И, наконец, последнее событие в хронологии морской службы лорда Морнингхолла: месяц назад он дрался на дуэли и убил сына адмирала Эдмунда Болтона, что и послужило, как она подозревала, причиной его скоропалительного перевода на плавучую тюрьму.

Плавучая тюрьма… А ведь он как-никак маркиз!

Гвинет, закрыв блокнот, рассеянно постукивала пальцем по обложке, глядя на судно, к которому они приближались. Конечно, подобные пятна на репутации должны были повредить карьере Морнингхолла и озлобить его, и ей следует постоянно об этом помнить, общаясь с ним, с этим низкорослым, надменным и подлым человеком. Именно таким она рисовала его в своем воображении. Или же напыщенным, с огромным самомнением — эдакая жирная свинья, стоунов(Стоун — мера веса, равная 6,35 кг) в двадцать весом, с красным от постоянных попоек носом. Во всяком случае, тип весьма противный. И не приходится сомневаться, что распространившаяся по Портсмуту сенсационная новость о том, что некий таинственный незнакомец, называющий себя Черным Волком, совершил накануне налет на корабль и увел с собой нескольких американских военнопленных, отнюдь не прибавит снисходительности его невоздержанному нраву.

Обычно Гвинет, имея дело с подобными типами, проявляла терпение и жалость. Однако этот человек повел себя по отношению к ней как настоящий деспот, заставив ее ждать. А посему Гвинет не собиралась демонстрировать свое долготерпение, сочувствие к нему или понимание.

Громкие крики и вопли заключенных нарушили течение ее мыслей. Именно в этот момент она обратила внимание, что солнечные лучи погасли и на ее синюю юбку легла вечерняя тень. Подняв голову, она увидела перед собой вздымающийся корпус корабля. Матрос стал огибать на шлюпке эту мрачную искореженную громаду, подплывая к шаткому трапу.

Даже чайки не осмеливались подлетать близко к этой плавучей преисподней. Поистине сама вода казалась здесь такой же мертвой, как в мифической реке Стикс.

— Вы уверены, что хотите подняться на борт, миледи? — ухмылкой прокричал матрос, пытаясь перекрыть доносившиеся из трюма вопли.

— Ты уверен, что не хочешь принять освежающую ванну этой луже? — огрызнулась Гвинет, засовывая блокнот в ридикюль. — Помоги мне подняться, пожалуйста.

Сотни грязных рук высовывались из затянутых колючей проволокой бойниц. Вопли становились все сильнее и оглушительнее.

Гвинет протянула руку матросу и посмотрела выжидательно.

Тот, чуть помешкав, пожал плечами и взял ее затянутую перчатку руку. Еще через несколько мгновений она стояла на маленькой площадке у основания трапа. Одна.

Морнингхолл никого не прислал, чтобы ее встретить. Придерживая одной рукой голубую бархатную шляпку, Гвинет поднялась по мокрым ступенькам и услышала, как замерли все голоса на корабле.

На палубе Гвинет встретил молодой гардемарин.

• Предыдущая
• 5/67
• Следующая