Снова три мушкетера - Харин Николай - Страница 50

• Предыдущая
• 50/103
• Следующая

Теперь мы опустим занавес, повинуясь законам жанра и чувству деликатности, отметив лишь, что если эта ночь была осенена крылами Купидона для госпожи, то и служанка тоже принесла дары на алтарь кудрявого бога.

— Удалось ли тебе узнать что-нибудь, Жемблу? — спросил д'Артаньян на следующее утро. — Я вижу, ты трудился, не жалея себя.

— Святая правда, сударь. Мне и сейчас еще хочется спать. Какая нужда гонит нас в дорогу?

— Пожалуй, Тур стал небезопасен для меня, а следовательно, и для тебя. Однако окончательное решение зависит от результатов наших поисков.

— То-то, я гляжу, вы встали ни свет ни заря, сударь…

— Ты так и не ответил на мой вопрос.

— Сударь, прошу меня извинить — я еще не совсем пришел в себя… И потом мне показалось…

— Что, Жемблу?

— А вы не рассердитесь на меня?

— Как я могу тебе обещать это, не зная наперед, что ты скажешь?!

— Тогда я лучше уж совсем ничего не стану говорить.

— Вот теперь я точно рассержусь!

— Как, сударь?!

— Еще бы! Сначала ты позволяешь себе какие-то намеки, а потом собираешься молчать. Оставь эти дипломатические ухищрения, любезный.

Этот разговор происходил утром, когда д'Артаньян и Жемблу позавтракали и мушкетер приступил к составлению плана действий. Для этого ему требовались сведения от Жемблу.

— Сударь, я никак не позволил бы себе истратить ваши пистоли впустую. Во-первых, я совершил на них доброе дело, вернее не одно, а целую дюжину добрых дел, так как избавил от жажды целую дюжину страждущих. Им не часто выпадала бесплатная выпивка в этой жизни. Во-вторых, я сдержал свое слово и сам выпил за ваше здоровье, наверное, целый бочонок местного кисленького вина, а это значит, сударь, что вы теперь не заболеете по меньшей мере несколько лет…

— Закончишь ли ты наконец эти предисловия, плут?! Ты же знаешь, что от меня просто так не отделаешься. Каков результат твоего беспробудного пьянства?!

— Ах, вот оно что! А то я все же не решался заговорить с вами на эту тему, сударь.

— Что же смущало тебя, любезный?

— Ну… я, видно, спьяну, видел этой ночью сон. Будто бы… вы принесли на руках одну девушку, хорошенькую, словно утренняя заря, а меня прогнали досыпать на кухню. Вот я и подумал было, что, может быть, та, прежняя, уже не слишком вас интересует.

— Другой бы на моем месте и впрямь рассердился и высек тебя за такие разговоры, но я добрый господин, — ответил д'Артаньян, — поэтому я прощаю тебя. А теперь скажи мне наконец — что тебе удалось узнать о Камилле де Бриссар?

— То, что в Туре ее уже нет, сударь.

— Ах, черт возьми! Где же она?

— Ее опекун уехал в Клермон. Он увез девушку вместе с собою.

— Вот оно что! Эти сведения верны, Жемблу?

— Вы можете не сомневаться, сударь.

— Клермон! Ну что ж, — прошептал д'Артаньян, — значит, в Туре меня больше ничто не удерживает.

Вслух же он произнес:

— Мы отправимся в Клермон, Жемблу. Я благодарю тебя за эту новость. И вот еще что, Жемблу, — очень серьезным тоном продолжал мушкетер. — Я не сержусь на тебя потому, что мне тоже приснился сон. Я знаю одну девушку, одну славную девушку, которая не раз помогала мне в трудную минуту. Эта девушка незаслуженно дарит меня своим расположением, считая меня лучше, чем я есть на самом деле. И вот прошлой ночью мне привиделось, будто бы поиски Камиллы привели меня в один дом, который с некоторых пор вызывает большое подозрение у господина кардинала.

Я попал туда совершенно случайно, так как на этот раз у меня и в мыслях не было перебегать дорогу его высокопреосвященству, что мне не раз случалось делать наяву. Но ведь сон, Жемблу, а ты, конечно, понимаешь, что все это был только сон, есть продолжение яви, и в своем сне я снова стал поперек дороги слугам его высокопреосвященства. Мне пришлось драться с ними, и я ранил, а может быть, и заколол, одного или двоих. И вот — ты знаешь, как это случается во сне, — явился добрый ангел и спас меня. И знаешь, кто был этим добрым ангелом? Та самая девушка! Она спасла меня. Видно, ты улавливаешь мои мысли, Жемблу, — мы с тобой видим одинаковые сны.

И Жемблу тоже очень серьезно и даже торжественно ответил:

— Я очень рад этому, сударь. И хорошо, что наши сны имели хороший конец.

Разговаривая подобным образом, хозяин и слуга приблизились к заставе у городских ворот.

Тур в те времена, как, впрочем, и сейчас, намного уступал Парижу как по количеству жителей, так и по числу людей, ежедневно прибывающих и покидающих его. Поэтому у заставы не было той шумной толчеи, той очереди повозок и карет, которую наши путники встретили бы непременно при выезде из Парижа.

Однако именно тишина и безлюдье не радовали д'Артаньяна — он вовсе не желал сейчас бросаться кому-либо в глаза. От его опытного глаза не укрылось, что несколько солдат стражи внимательно вглядываются во всех, кто покидает город, не обращая при этом никакого внимания на вновь прибывающих. Позади солдат виднелась фигура человека, скрывавшего цепкий взгляд холодных серых глаз под низко надвинутой шляпой. Как ни старался этот человек оставаться в тени, д'Артаньян все же узнал его.

— Черт побери, — вырвалось у гасконца, — тот самый, что собирался прошлой ночью размозжить мне голову из пистолета. Наверняка где-то поблизости прячется целая шайка с лошадьми наготове. Жемблу, — обратился он к лакею, — ты, помнится, говорил, что, будучи в услужении у прежнего хозяина… как бишь его звали?..

— Дон Алонсо дель Кампо-и-Эспиноса, сударь.

— Конечно, как я мог запамятовать такое простое имя! Так вот, ты говорил, что, странствуя с доном Алонсо по Франции, не раз слыхал свист пуль?

— Случалось и такое, сударь.

— Приготовься услышать их пение снова. Главное — не отставай от меня, а обгонишь — скачи вперед без оглядки, я не обижусь!

С этими словами мушкетер дал шпоры своей лошади и направил ее прямо на группу солдат, которые, повинуясь безошибочному инстинкту людей, спасающих свою жизнь или по меньше мере — кости, разбежались в стороны, освободив дорогу.

Жемблу тотчас же последовал, за хозяином, и они, оставив за спиной заставу, понеслись во весь опор по дороге на Блуа.

Однако радоваться было рано. Соглядатай дю Пейра Лебрен уже поднял тревогу, и спустя несколько минут из городских ворот показалось четверо или пятеро всадников, пустившихся вдогонку за беглецами.

— Пришпоривай, Жемблу, не отставай! — крикнул д'Артаньян, нахлобучивая шляпу, чтобы ее не снесло ветром.

— Я стараюсь, сударь! — искренне отвечал Жемблу.

Как и предсказывал д'Артаньян, вскоре мимо ушей беглецов засвистели пули. Преследователи метили в лошадей, но, видимо, после «злодейского похищения» Кэтти, устроенного д'Артаньяном, дю Пейра считал его отъявленным головорезом и приказал не слишком церемониться с ним.

Погоня приближалась. Преследователи скакали на свежих, холеных лошадях. Раздался еще выстрел, и шляпа слетела с головы д'Артаньяна.

— Кажется, они пристрелялись, — проворчал мушкетер. — Пора изменить тактику.

С этими словами он осадил коня и, резко повернув его, натянул поводья. Конь остановился. Гасконец вынул один из пистолетов, тщательно прицелился в ближайшего из преследователей и выстрелил.

Человек вскрикнул и, раненный пулей д'Артаньяна, припал к шее лошади, которая, не чувствуя более жалящих уколов шпор, перешла на шаг и вскоре остановилась совсем.

Жемблу тем временем успел умчаться далеко. Не теряя ни секунды, мушкетер пришпорил коня и снова пустился вскачь — догонять своего лакея.

Вслед ему прогремел целый залп проклятий: количество преследователей сократилось до четырех человек. Прозвучали и два выстрела. Пули снова пропели в опасной близости, так как расстояние, отделявшее мушкетера от погони, заметно уменьшилось.

— Их только четверо! Если бы фокус удался и во второй раз, пробормотал д'Артаньян, — мы с Жемблу могли бы обратить оставшихся в бегство, да, видно, парень не большой любитель потасовок — его уже не видно впереди. Впрочем, с моей стороны было бы несправедливо упрекать его в том, что он всего лишь хорошо выполняет мое распоряжение!

• Предыдущая
• 50/103
• Следующая