За день до полуночи - Хантер Стивен - Страница 73

• Предыдущая
• 73/97
• Следующая

– Сэр, Сиксган-1 и 2 взлетели, – доложил связист.

Это были его воздушные силы. Два боевых вертолета, которым предстоит перевозить войска и действовать в опасной зоне, где их ждет верная смерть от «стингеров».

– Понял, – ответил Пуллер.

Теперь уже не он будет дирижировать боем, события станут разворачиваться независимо от него. Задачи поставлены, даны последние наставления, всё теперь зависит от солдат и их оружия.

– Сэр, Хавбек и Бинсталк вышли на исходные позиции.

Это рейнджеры, поддерживаемые пехотой.

– Понял.

– Сэр, Кобра-1 докладывает, что погрузка в вертолеты завершена. Им что-нибудь передать?

– Нет, ничего. От Браво что-нибудь слышно?

– Пока ничего, сэр.

– Вызывайте их, – приказал Пуллер, представив себе, как медленно и неуклюже продвигаются в темноте малочисленные остатки Национальных гвардейцев к своей запасной позиции – левее направления атаки, проваливаясь в глубокий снег, пробираясь между деревьями, испуганные, уставшие и очень, очень замерзшие. Да, от Браво нельзя ожидать быстрых действий.

– Сэр, уже почти время. Вы сами сядете к радиостанции?

– Да, подождите минутку, – ответил Дик, прикуривая новую сигарету.

Он чувствовал, как внутри у него все сжимается, сильнее и сильнее, даже трудно дышать. Болели легкие, ныли суставы. Можно совершить массу ошибок, их и так уже сделано достаточно. В любой операции надо рассчитывать на шестьдесят процентов ошибок. Победа в войне не имеет ничего общего с гениальностью, надо просто демонстрировать свою мощь и совершать ошибок меньше, чем твой противник.

Тоже мне, Наполеон нашелся! Но теперь уже ничего не поделаешь, остается просто ждать еще несколько минут.

В этот самый момент на Гавайских островах Раймонд Спронс отправился спать, считая, что сделал все что мог.

Ю.С. Грант напился. Джордж Паттон читал лекцию о патриотизме.

Айк Эйзенхауэр молился.

А Дик Пуллер вернулся к своей работе.

Размышляя о том, что остается всего несколько минут, а он мог что-то упустить, Дик принялся заново перелистывать фотографии и документы о спецназе, поступившие за последний час. Их было слишком много, чтобы тщательно просмотреть все, и Пуллер просто пробегал их глазами, ища сообщения о подобных операциях… так, вслепую, наудачу.

Досье содержало несколько сообщений об известных операциях спецназа, рассказы перебежчиков (естественно, из других подразделений, потому что в спецназе никогда не было перебежчиков), фотографии, сделанные со спутников, газетные вырезки, короче, все, что ЦРУ удалось собрать за тридцать лет.

Медленно, скорее чтобы отвлечься от тревожных мыслей, чем по какой-то определенной причине, Дик листал документы, бегло просматривал их.

А что, если рейнджеры застрянут, а эти красивые мальчики из церемониального батальона окажутся на самом деле годными только для парадов?

А что, если у русских больше людей и боеприпасов, чем мы предполагаем?

Что, если между Пашиным и ключом уже менее тонкая стенка титана, чем мы думаем?

Что, если Тиокол не сможет открыть дверь в шахту?

Что, если штурмовой отряд группы Дельта не пробьется в центр запуска?

Что, если…

И тут глаза Пуллера наткнулись на что-то.

– Отбой атаки! – закричал он. – Приказ всем остановиться!

– Сэр, я…

– Всем остановиться!

Сначала на том конце провода молчали, потом послышались приглушенные голоса – это агенты ФБР совещались между собой, что им делать. Питер подумал, что сейчас по другой линии они пытаются выяснить, действительно ли это звонит доктор Тиокол, поэтому он стоял и ждал. У него было такое ощущение, словно грудь наполнилась гравием, и дыхание со свистом пробивается через камешки.

Довольно забавно, подумал Питер. Сегодня вечером может наступить конец света, и меня это совсем не беспокоит. А вот в ожидании предстоящего разговора с женой я дрожу, как лист.

Хватит ли у него сил выдержать еще несколько минут?

Господи, наконец-то ее голос.

– Питер?

В голосе Меган звучали печаль и сожаление. Она не извинялась, нет, но как мягко Меган произнесла его имя. Эта мягкость таила намек на то, что она осознает всю ответственность за возможные последствия своего поступка. Ее голос сделал то, чего он так не хотел. Питер простил Меган все сразу и полностью.

Капитуляция была моментальной. Он понял, что пропал, морального превосходства и решительности как не бывало.

– Привет, – тоже мягко и нерешительно поздоровался Питер. – Как ты?

– Боже, Питер, все это так отвратительно. Это ужасные люди, они уже много часов торчат здесь.

– Да, приятного мало, – ответил он и тут же разозлился на себя за то, как сразу согласился с ней. – Послушай, ты должна им все рассказать. Впоследствии тебе зачтется активное сотрудничество с властями. Я тебе это обещаю.

– Надеюсь, но все равно это так отвратительно. Они отправят меня в тюрьму, да?

– Хороший адвокат вытащит тебя. Твой отец знает самых лучших адвокатов, он поможет тебе выпутаться. Обещаю, Меган. – Питер глубоко вздохнул. – Послушай, не знаю, что они сказали тебе…

– Не слишком много. Происходит что-то ужасное, да?

– Просто кошмар.

– И все по моей вине?

– Нет. Это только моя вина. Теперь я это понял. Понял, что был игрушкой в их руках и облегчил осуществление их планов. А теперь мне нужна твоя помощь. Совершенно искренняя, максимальная помощь.

– Хорошо. Говори, что я должна делать.

Питер задумался.

– Этот советский офицер, которого ты опознала. Ну тот, пожилой, Пашин.

Наступило молчание. Питер подождал, сколько смог вытерпеть, а потом снова заговорил сам:

– Каким-то образом все это связано лично с ним, все это очень интимно и лично, касается только его и меня. Вот почему ты была так важна для него. Меган, я должен пойти туда, куда идти боюсь, увидеть то, чего не хочу видеть. И отвести туда должна меня ты. Будь сильной, дай мне увидеть правду. Это будет самый важный поступок в твоей жизни, понимаешь?

Голос Питера дрожал от волнения, он старался подбирать верные, нужные слова. Но они предательски разбегались, ускользали от него, он слышал в собственном голосе высокие, странные тревожные нотки. Уж не плачет ли он? Но нет, слез вроде бы не было.

Меган так же молчала, потом наконец сказала:

– Питер, вокруг меня так много людей, не заставляй говорить в их присутствии. Нельзя ли сделать это позже, когда мы будем одни? Я расскажу тебе все, но только наедине.

– Нет времени, Меган. У меня к тебе один вопрос. Только один.

Питер ждал, но Меган не пыталась помочь ему. В затянувшейся тишине Питер подумал о ее любовнике Ари. Хорошим он был любовником? На самом деле лучше меня?

Прекрати, мысленно оборвал он себя.

Он же сам шел к этому и теперь, когда подступил вплотную, испугался.

Ты же можешь смотреть на что угодно. Ты реалист. Ты сильный. Только так ты победишь его.

– Поправишь меня, если я не прав. Я догадался, как он думает. Теперь я могу читать его мысли, понимаю его.

– Ари?

– Ари! Ари пустое место, Меган. Ари просто инструмент, вроде щипцов для волос. Нет, речь идет о другом человеке. О том, кто держит в руках все ниточки и дергает за них. Меган, вспомни, была ли такая ночь, когда ты отключалась? Может быть, слишком много выпила или очень устала, что-нибудь в этом роде? Какая-нибудь ночь, когда ты просто отключалась на четыре-пять часов? Конечно, ты можешь и не помнить этого, твое подсознание не готово еще к этому. Но была ли такая ночь, когда… когда ты действительно не помнила, что произошло?

Меган молчала, что еще более усилило подозрение Питера. Потом он услышал ее голос:

– Он сказал, что это от шампанского. Что я его слишком много выпила и отключилась. Мы тогда ходили в ресторанчик в Миддлбурге в Виргинии, у нас был «романтический уик-энд». А в субботнюю ночь я отключилась. Когда проснулась, могу сказать, что… это было очень романтично.

• Предыдущая
• 73/97
• Следующая