Похититель секретов (сборник) - Корецкий Данил Аркадьевич - Страница 33

Поэтому директор фирмы «Столичные огни» нудно и монотонно жует свою невразумительную жвачку на английском. А Полянский дожидается удобного момента и надеется, что он наступит раньше, чем жвачка иссякнет. К счастью, так и произошло.

Махмуд вышел, один из арабов пошел следом, второй увлеченно говорил по телефону.

– Однажды мой соотечественник уже заключал с вами подобный контракт, – вставил я в бессмысленный словесный поток ключевую фразу. И добавил: – Его звали Константин…

Под таким именем Анри знал бедного Олега Павловского.

– Но это было давно, я понимаю, что обстоятельства могли измениться…

Как профессиональный вивисектор, я впился взглядом в лицо собеседника.

Потребовалось несколько секунд, чтобы смысл сказанного пробился сквозь пелену безразличного равнодушия. Ахмед Табба вынырнул из глубин самого себя. С таким обреченным отчаянием выныривает на поверхность выдернутая тралом глубоководная рыба.

Мышцы лица окаменели от напряжения, шторки на глазах мгновенно раздернулись. В глубине зрачков страх бился с надеждой на простое совпадение слов и имен. Мало ли на свете Константинов… Брось, Анри, не строй иллюзий – ты достаточно долго занимался шпионажем, чтобы уяснить: в этом деле не бывает ни случайностей, ни совпадений!

– Но вы можете быть уверенными в нашей платежеспособности, наша фирма располагает значительным имуществом, уже сейчас мы завезли компьютеров и средств связи на пятьдесят тысяч долларов, а в ближайшие дни активы утроятся, – я продолжал впустую сотрясать воздух, укрепляя зыбкую надежду агента. Для того, чтобы разбить ее вдребезги, окончательно и бесповоротно.

– К тому же, – я сделал паузу. – В пустыне путника приветливо встречают у каждого оазиса.

Это был пароль. Наступил момент истины. Ахмед Табба мог вызвать полицию, мог послать меня на три буквы или на все четыре стороны света, а мог превратиться в Анри.

Ситуация моделировалась в Центре по всем правилам теории игр, проигрывалась на компьютере с учетом известных нам факторов, и получалось, что шансы на успех составляют от шестидесяти до семидесяти процентов. Показывая компьютерную распечатку, Иван хлопал меня по плечу и оглушительно хохотал: «Ну вот, Маша, а ты боялась!»

Но здесь, «на холоде», как называется поле боя нелегального разведчика, даже если оно находится в жаре аравийской пустыни, тридцать—сорок процентов на неудачу воспринимаются совсем не так оптимистично, как в Москве. Особенно принимая во внимание роль неизвестных факторов, которых за семь лет могло накопиться немало. Если же учесть, что задница Ивана осталась на родине в комфортабельном кабинете, а моя находится в полной юрисдикции эмиратских властей, то ясно, кому из нас процент вероятного провала кажется мизерным, а кому – неоправданно большим.

Правда, предъявить обвинение мне практически невозможно. К тому же, если я через час не позвоню в посольство, то русского бизнесмена Горина начнут искать соотечественники. А они знают, откуда начинать поиски. Но… Силовое задержание, тюрьма, допросы, «детектор лжи», а возможно, и «сыворотка правды» – все это не способствует укреплению здоровья и нервной системы. К тому же неизвестно, как развернутся Миша и его посольские коллеги. Вдруг им «не представится возможным» сделать что-нибудь для моего освобождения!

Ахмед Табба сидел неподвижно, словно каменное изваяние. Только капли пота катились из-под клетчатого платка, нарушая представление о твердом сухом камне. Да выпученные глаза лихорадочно блестели, что у статуй, как правило, не наблюдается. Он явно не знал, что делать. Естественная реакция агента меня обрадовала: значит, местная контрразведка не входит в число неизвестных Центру факторов, определяющих поведение Анри.

Второй араб продолжал говорить по телефону. Я чуть понизил голос.

– Очевидно, мне надо представить дополнительные документы. А не поужинать ли нам сегодня в «Гранд Хайятте»? Там все и обсудим…

Менеджер качнул головой и промокнул потный лоб платком из тончайшего батиста.

– Завтра в два верблюжьи бега. Советую посетить, туристам это всегда интересно.

Окаменелость лица прошла, глаза приняли обычное выражение, пот перестал заливать глаза. Передо мной сидел активизированный Анри.

Засыпанные снегом серые скалы, россыпи валунов, заснеженные ели в огоньках рождественских гирлянд, подвесная канатная дорога с креслами на три человека… Народ поднимается в гору, а потом сверху несутся лыжники, из ледового желоба вылетают сани, по желобу поменьше скатываются дети на ярких пластиковых матрацах… Я бывал на Чегете, в австрийском Интерлакене и в швейцарском Андерматте – все очень похоже. Изображаю глуповато-удивленную улыбку, мотивированно осматриваюсь по сторонам…

Но «хвоста», сопровождавшего меня от самого «Этисалата», не вижу. Неужели он остался у входа? Самое умное – именно так и поступить. Но преследователь не вел себя особенно умно: довольно грубо шел по пятам, когда я взял такси, он почти открыто вскочил в следующее и ехал следом, даже не пытаясь выдержать дистанцию приличия…

Низкое молочное небо с темной пенкой облаков, кажется, беременно снегопадом, хотя снега и так много: ярко раскрашенный гусеничный «Карпентер» старательно ровняет взлохмаченную лыжню. На неожиданно близком горизонте тускло просматривается неизвестно какой горный хребет. Минус два градуса, зябко поеживаясь, непривычные к морозцу люди заходят в ярко освещенную кофейню. Чуть ниже – здание из грубого камня и деревянных брусьев, похожее на альпийскую гостиницу, только в ней никто не живет… Это странность, причем одна из многих. Лыжники все в одинаковой, явно взятой напрокат одежде: черно-желтых куртках и однотипных ботинках. Очень много смуглых лиц, у некоторых из-под курток выглядывают белые кондуру, кое у кого на головах гафии…

Такого не увидишь ни в Альпах, ни в Приэльбрусье, и можно было бы потеряться в догадках: откуда на горнолыжный курорт высадился арабский десант? Но другие странности придают картине и вовсе сюрреалистический вид… С низкого неба светят не звезды, а ряды квадратных светильников; на горизонте, там, где мутное молочное небо смыкается с горной грядой, висят мощные блоки кондиционеров, хищно оскалившиеся четырнадцатью зарешеченными кругами вентиляторов. Кафка, да и только!

Крашеное небо, нарисованные горы и облака, искусственный снег, подъемники, лыжи и санки – все это находится в огромной, косо торчащей на семьдесят метров вверх трубе, за стальной обшивкой которой температура воздуха доходит до тридцати градусов… Я сказал таксисту первое, что пришло на ум: «В самое интересное место города!» И он привез в «Sky Dubai» – единственный в мире горнолыжный комплекс, рукотворно созданный в пустыне.

Неспешно иду к подъемнику, ловко запрыгиваю на раскачивающееся сиденье, улыбаюсь арабским мальчишкам, бросившим в меня снежок, оборачиваюсь, чтобы помахать им рукой… И вижу своего преследователя! По привычке отражать внешние данные объекта в псевдониме я даю ему прозвище – Амбал.

Сложением он не похож на араба: высокий, широкоплечий и весит не меньше ста килограммов. Впрочем, это не имеет большого значения… Куда важнее другое: на что этот тип настроен, умеет ли он драться, способен ли терпеть боль и причинять ее другим, а главное – приходилось ли ему убивать? Именно эти качества составляют суть уверенности в своих силах, именно они отличают профессионала от дилетанта и определяют исход как психологического противостояния, так и прямой физической схватки! Ну и, конечно, очень важно, какое задание он получил…

Лицо Амбала отражает жесткую решительность и внутреннюю опасность, но то, что он садится на следующее кресло подъемника, окончательно выдает дилетанта. Ну, возьми и пропусти одно для приличия! Ни один агент наружного наблюдения не действует так беспомощно и непрофессионально. К тому же наблюдатели никогда не работают в одиночку. И не заходят туда, откуда нет другого выхода, – куда проще подождать у входа! Кто же это?!