Снайпер - Хантер Стивен - Страница 9
- Предыдущая
- 9/129
- Следующая
Теперь он был “петухом” Раймонда Шрека. Не в сексуальном плане, разумеется. Но даже Добблеру бросался в глаза черный юмор этой шутки: выйдя из тюрьмы и покончив на этом со своим позором, он решил найти себе сильного покровителя, чтобы таким образом обеспечить себе более спокойное существование. Он стал угождать и пресмыкаться перед человеком, у которого было такое же (но только в другой области) чувство власти и такая же манера безжалостного обращения с другими, как и у Расселла Айсендлуана. Он работал на человека, которого, как и Расселла, он безумно боялся, но который был нужен ему в этой жизни для защиты и уверенности в себе.
– Спуститесь на землю, доктор! – Это был голос ужасного Пайна.
– Что?
– Эй, давайте дальше по программе. Что вы остановились?
Ах, черт! Он снова не заметил, как задумался, и теперь не знал, на какой вопрос отвечал. Это было последнее совещание перед появлением объекта.
Он вновь стал рассказывать им про уникальную способность Боба долгое время проводить без движения, снова и снова пытаясь втолковать сбитым с толку “подопечным” Пайна, почему Боб практически перестал существовать для их сверхчутких приборов, хотя и находился в номере с полшестого вечера вчерашнего дня. Добблер изо всех сил старался, чтобы они поняли, насколько это важно, потому что именно это качество Боба лежит в основе его уникальности.
– Итак, он обладает способностью полностью погружаться в себя, и, пока он находится в таком отстраненном от всего состоянии, все, что окружает его, живет своей жизнью, совершенно не реагируя на его присутствие. И только когда Боб полностью сольется с окружающей его обстановкой, когда он станет ее неотъемлемой частью, только тогда, да, только тогда он и выстрелит. Но, как и любой навык, как любое умение, это требует постоянного упражнения. Поэтому Боб старается поддерживать форму.
Кто-то зевал.
Кто-то позволял газам свободно покидать свой организм. Кто-то смеялся.
– Ладно, – жестко отрубил Шрек и встал, всем своим решительным видом как бы отодвигая доктора на задний план. – Спасибо, Добблер. Теперь послушайте, я хочу, чтобы все посмотрели на меня, Пайн. Пусть твои люди уделят мне немного внимания. Это имеет самое непосредственное отношение к наиболее важной части нашей операции. Я имею в виду следующий ее этап. – Казалось, что глаза Шрека излучают какую-то странную силу. – Позвольте мне объяснить вам, с кем мы имеем дело, чтобы не возникало никаких недоразумений и недопониманий. Этот парень очень гордый, как большинство жителей южных штатов, и, как все они, невероятно упрямый. Он не любит, когда его задевают, и не станет сносить оскорбления. В нем все еще сидит бравада и показуха, присущая морским пехотинцам, и на любую вашу выходку он может сработать, как детонатор. Поэтому предупреждаю вас: к нему не цепляться, никаких драк, никаких разборок. И если даже у него вдруг появится желание кому-нибудь из вас надрать жопу, вы должны вежливо улыбнуться и отойти в сторону. Вопросы есть?
Неожиданно резкое выступление Шрека произвело эффект: вся группа замолчала.
Они были идиотами.
– Сэр. – Кто-то выдвинулся вперед.
– Да, – отозвался Шрек.
– Сэр, звонили из группы контроля и наблюдения. Объект только что вышел из отеля. Он на пути к цели.
– О’кей, – ответил Шрек. – Надеюсь, вы все слушали доктора. Поэтому, если кто перегнет палку, я оторву ему голову. Ну а теперь за дело, ребята. Сегодня ваш первый день на новой работе.
В общем, тут было довольно-таки приятно, если бы не что-то такое… Это было самое обыкновенное стрельбище, одно из тех покосившихся, растрескавшихся, обшарпанных, но тем не менее важных мест, где раньше всегда собирались мужчины, чтобы, поудобней растянувшись напротив белых листочков бумаги с нарисованными внутри черными кружочками, продемонстрировать совершенство своих винтовок и силу своих собственных характеров. Бобу порой казалось, что он всю жизнь провел на таком вот стрельбище. Здесь всегда велись интересные беседы и отношения между стрелками были непринужденными и дружескими.
Он стоял на бетонной площадке перед рядом Т-образных стрелковых скамеек, зеленых, всегда зеленых – по всей Америке такие скамейки выкрашены в зеленый цвет. Боб подумал: это стрельбище было, вероятно, построено где-то годах в тридцатых. Скорее всего, это был частный охотничий заповедник какого-нибудь стрелкового или охотничьего клуба.
Он знал, что под этой провисающей крышей, на этой площадке и на этих скамейках было рассказано немало историй об оленях, которые каким-то чудом спасались в самую последнюю минуту и уносились прочь, о патронах хороших и патронах плохих, о хороших винтовках – настолько роскошных, что их можно было сравнить разве что с очень дорогой красивой женщиной, – и винтовках плохих, которые были дешевле самой дохлой дворняги. Единственным необычным предметом на этом стрельбище был трейлер, который располагался около узких извивающихся гариевых дорожек на расстоянии примерно мили от главной магистрали. Он стоял боком и имел весьма потрепанный вид. Казалось, что это свалка для отходов. Перед ним стоял щит с фирменным знаком “Экьютека”.
На слегка покатом желтом лугу, сразу за линией стрелковых скамеек, Боб разглядел выставленные мишени: на расстоянии ста ярдов они напоминали маленькие пятнышки, на расстоянии двухсот – черные точечки, трехсот – крошечные дырочки от булавочных уколов.
– Кофе, мистер Суэггер? – спросил полковник, не снимая плаща. Рядом с ним постоянно находился этот маленький злобный сержант, который, казалось, был готов в любую минуту открыть огонь. Все остальные были тут на побегушках, кроме одного на вид городского парня с телом, напоминающим невероятно большую грушу, и козлиной бородкой. Он выглядел так, как будто засунул себе в задницу палец и, во избежание непредсказуемых последствий, боялся теперь его оттуда вытащить.
– Нет, спасибо, – ответил Боб, – кофе слишком возбуждает.
– Может, декаф?
– Декаф – это отлично.
Полковник Шрек кивнул кому-то головой. Человек сразу же налил Бобу в бумажный стаканчик темную жидкость из термоса. Погода была на удивление спокойной и теплой, около шестидесяти градусов по Фаренгейту, по стрельбищу гулял слабый ветерок, и на бледно-лимонном небе светило такое же бледно-лимонное солнце. День был таким неожиданно теплым и солнечным, что создавалось обманчивое впечатление вновь наступившей весны.
– Вроде бы все в порядке? – спросил полковник.
– Да, похоже на то, – сказал Боб.
– Не хотите ли проверить еще раз ваш прицел, перед тем как мы начнем контрольные испытания?
– Я бы не возражал, сэр.
– Хорошо. Джентльмены, пожалуйста, отойдите немного назад. Будьте предельно внимательны.
Расчехлив винтовку, Боб установил ее на одном из мешков с песком и отвел затвор назад. Он щелкнул крышкой коробочки с патронами “Лейк-Сити Мач” и зарядил в магазин один за другим пять одинаковых блестящих патронов. Потом вернул затвор в первоначальное положение и поставил его на предохранитель. Затвор проскользнул вперед легко и свободно, плавно повернувшись в конце на хорошо смазанных подшипниках, и плотно запер канал ствола. Боб не спеша натянул очки “Рэй-Бэн”, затем надел наушники для стрельбы и таким образом полностью отключился от внешнего мира. До его ушей не долетало ни звука. Он чувствовал только, как пульсирует кровь в голове.
Боб взял винтовку и занял позицию для стрельбы. Его ботинки замерли на бетонной площадке стрельбища, как бы служа надежным основанием той стабильной и прочной конструкции, которой было его тело. Его спокойствие и уверенность превратили винтовку, держащие ее руки и все тело в единое целое.
Уперев винтовку в плечо, он поводил ею из стороны в сторону, потом положил одну руку напротив предохранителя, так, чтобы кончик указательного пальца ласкал облегченный курок.
Наконец Боб занял окончательную позицию и закрыл левый глаз. Изображение было несфокусированным, немного расплывчатым, поэтому, чтобы добиться четкости, ему пришлось повернуть кольцо прицела на несколько щелчков назад. За свои усилия он был вознагражден идеальным изображением черного кружочка, увеличенного в десять раз оптическим прицелом и разделенного на четыре части прицельной сеткой дальномера. Сейчас он был размером с монету в пятьдесят центов и установлен на расстоянии, равном дальности прямого выстрела его винтовки. На выдохе он задержал дыхание и подумал, что было бы лучше, если бы палец нажимал на курок чуть медленнее. Он почувствовал толчок от отдачи и заметил, что изображение в прицеле немного расплылось. Передергивая затвор, он услышал голос корректировщика стрельбы:
- Предыдущая
- 9/129
- Следующая
