Снайпер - Хантер Стивен - Страница 2
- Предыдущая
- 2/129
- Следующая
– Хорошо, – в конце концов произнес он, – теперь нам осталось разобраться только с одним.
Джек Пайн ненавидел Добблера. Какой-то весь мягкий, Добблер, со своей большой головой, жиденькой бородкой и длинными нежными пальцами, был самым мерзопакостным созданием в мире. У него была женоподобная грудь, да и сам он был почти как настоящая женщина. К тому же вечно старался все превратить в спектакль.
Джек Пайн был суровый, неприятный на вид человек, маленького роста, весь в татуировках, недалекий, с пустыми маленькими глазами на мясистом лице. Он был необычайно силен и почти не чувствителен к боли. Его профессией было обеспечить, чтобы все проблемы решались, причем не важно как и какие. Он коснулся своего укороченного “Ремингтона 1100”, который удобно торчал из кобуры, расположенной под левым плечом. В длинном подствольном магазине было шесть спаренных патронов 12-го калибра. В каждом патроне девять свинцовых картечин 32-го калибра. Меньше чем за три секунды он мог выпустить пятьдесят четыре куска свинца… И решить благодаря этому любую проблему.
– Подробности впечатляют, – продолжал Добблер. – Он убил восемьдесят семь человек. То есть все восемьдесят семь человек были выслежены и убиты самым зверским способом. Думаю, вы согласитесь, что это впечатляет.
Возникла пауза.
– Я за утро убивал по восемьдесят семь человек, – сказал Джек.
Джек был в роте “А”, когда ему довелось пережить долгую осаду на южных высотах; особенно туго им пришлось, когда эти желтые твари пошли в атаку, своими многочисленными телами, словно волнами, вновь и вновь обрушиваясь на них.
– Да, ты их скосил всех за один раз. Из “М-60”, – подтвердил Шрек. – Я там тоже был. Давай дальше, Добблер.
Добблер дрожал, и Джек это видел. Он все еще вздрагивал, когда полковник порой обращался непосредственно к нему. Джек уже почти смеялся. Он знал, что вызывает у психиатра страх, а ему вообще нравилось наблюдать, как другие люди испытывают это чувство.
Преодолевая себя, Добблер продолжил:
– Это не кто иной, как командер-сержант Боб Ли Суэггер – Корпус морской пехоты США, в отставке, родом из Блу-Ай, штат Арканзас. Его называли Боб Снайпер. Он был вторым снайпером в Корпусе морской пехоты США во Вьетнаме по количеству убитых. Джентльмены, я представляю вам величайшего американского снайпера.
Боб любил волшебство и очарование этих животных. Когда он охотился за людьми, никакого волшебства и очарования не было и в помине. Люди трусили, – кричали и выдавали себя со всеми потрохами еще за несколько миль до того, как попадали в смертельную зону.
А олени, особенно старые уошитские самцы старше пяти лет, появлялись как привидения, выплывая из покрытой кустарником неизвестности, подобно сверхъестественным пришельцам с других планет. Боб знал, что по-своему они действительно были сверхъестественными существами: они необычайно тонко чувствовали окружающий их мир, и все их чувства были всегда сконцентрированы на предстоящих двух минутах жизни. В этом была их тайна. Они не думали о прошедших двух минутах, которые переставали для них существовать в тот момент, когда истекала их последняя секунда. Они думали только о двух минутах, о тех двух минутах, в течение которых они жили. Никаких мыслей о прошлом, никаких мыслей о будущем. Только о настоящем.
И когда Тим выплыл из-за тонких арканзасских сосен, как бы материализовавшись из воображения и памяти Боба, тот, еще раз поразившись его красоте, не удивился.
Из сложных ситуаций прежних лет он вынес урок: удивляться опасно. В момент неожиданной встречи вы можете неуклюже дернуться и сразу же потеряете преимущество. Поэтому Боб никак не отреагировал, когда увидел Тима.
Он сидел с подветренной стороны, поэтому чуткие ноздри Тима не должны были уловить никакого запаха, к тому же Боб на всякий случай вымылся вчера непахнущим мылом, просушил на ветру одежду и прополоскал рот перекисью водорода – чтобы в воздухе не витал острый запах зубной пасты.
Животное дернуло головой и, повернувшись, безошибочно уставилось на Боба.
“Ты не можешь меня видеть, – думал Боб. – Я же знаю все твои повадки. Ты можешь заметить только движение. Ты слишком умный парень, поэтому, уловив чье-то резкое движение, ты сразу же спасаешься бегством и скрываешься в чаще. Но сейчас ничего подобного не произойдет. Я сижу себе тут, а ты смотришь прямо на меня и ни черта не видишь”.
После того как олень будто осмотрел Боба с ног до головы, Суэггер почувствовал, что взгляд животного скользнул в сторону. Это мгновение он любил больше всего: именно в эти недолговечные, хрупкие секунды благодаря винтовке между оленем и человеком возникает мимолетная и призрачная связь. Она длится какое-то мгновение, но Боб был уверен, что если не подведет олень, если не подведет ветер, если не подведут его нервы и не подведет удача, то скоро Тим окажется в перекрестье его прицела. Он поднял винтовку.
Это был “Ремингтон 700” с автоматическим затвором, приобретенный группой подготовки стрелков Корпуса морской пехоты США и с любовью преподнесенный ему как подарок, когда он по инвалидности увольнялся из Корпуса в 1975 году. У ремингтона был тяжелый ствол старого образца, который почти полностью гасил отдачу при стрельбе. Однако Боб уже тогда заменил “родной” ствол стволом из нержавеющей стали от мартовской винтовки, а потом еще покрыл его сверху тефлоном. Так что в целом оружие представляло из себя ужасное зрелище. Ствол и затвор крепились к алюминиевым частям винтовки с кевларовым прикладом, в патроннике которой уже спокойно лежал один из тех патронов, что Боб набивал вручную.
Он поднял винтовку плавным, отработанным за многие годы движением. Если бы он находился в более благоприятных условиях, то, может быть, устроился бы и поудобней, выбрав максимально твердую позицию для стрельбы из положения лежа, но он знал, что ему придется провести здесь слишком много времени, и поэтому боялся, что если будет лежать на холодной земле, то совсем окоченеет. Уперев винтовку в плечо, он поставил локти на колени и, наклонив плечи вперед, держал весившую десять фунтов винтовку так, чтобы мышцы практически не напрягались и чтобы ни каприз уставших мускулов, ни стук сердца, ни колебания пульса в последний момент не помешали бы ему выстрелить.
Боб внимательно смотрел в прицел “Леопольд” десятикратного увеличения. Через мощные линзы, улавливающие почти все, он следил за головой и спиной Тима, которые в прицеле были в десять раз больше оригинала. Большим пальцем Боб опустил предохранитель и поставил его в положение ведения огня. “Я дождался тебя, черт ты этакий, – подумал он, – и теперь с Божьей помощью обязательно я заполучу твою задницу”. Казалось, что сердце совсем перестало биться.
Отключившись практически от всего, он пытался погрузиться в тот источник внутреннего спокойствия, где единственным, что имело значение, было это маленькое пятнышко на кончике его указательного пальца, лежащего на спусковом крючке. “О’кей подумал Боб, произведя небольшую коррекцию и установив прицел на спине Тима, ближе к позвоночнику, в то время как тот не спеша облизывал обледенелые веточки дерева. – О’кей, теперь ты у меня в руках”.
Все четыре лица на экране исчезли, и затем неожиданно появилось молодое лицо Боба.
– Здесь ему двадцать шесть, он третий раз во Вьетнаме, – сказал доктор Добблер. – Десятое июня 1972 года. К этому моменту уже официально зарегистрировано сорок человек, которых он уничтожил с помощью снайперской винтовки, хотя, по неофициальным данным, это количество намного больше.
С экрана глядело грубоватое молодое лицо, худое и угрюмое. У него был узкий разрез глаз, гладкая кожа, линия рта напоминала тонкую ниточку. Во всем его облике было что-то, что выдавало в нем уроженца южных штатов. Его взгляд был суровым, как у человека, знающего свое дело и не имеющего даже намека на чувство юмора. Казалось, что он не терпит неудачников и отстающих и готов драться с любым, кто его заденет. Тропическая шляпа была сдвинута на затылок, приоткрывая соломенного цвета ежик. На нем была помятая форма с тисненными на кармане земным шаром и якорем. В руках он гордо держал черную винтовку с длинным стволом и вытянутым телескопическим прицелом. Он держал ее поперек, положив на изгиб своей левой руки, сжимая правой цевье приклада ближе к предохранителю. Добблер смотрел на парня на экране. Перед ним было такое же невыразительное лицо, как у всех бедных белокожих крутых парней из южных штатов, тела которых, как правило, представляют из себя настоящие шедевры татуировок: этакие убийцы, рожденные для того, чтобы сеять смерть, настоящие профессионалы, всегда готовые напасть на кого-то, проводящие все свое время на войне так же легко, как и в отпуске. Первый шок, который испытывал там всякий нормальный человек, был от того, что в таких зверских, ужасных условиях некоторые умудрялись не только выживать, но еще и благоденствовать.
- Предыдущая
- 2/129
- Следующая
