Сезон охоты на людей - Хантер Стивен - Страница 28

• Предыдущая
• 28/154
• Следующая

Донни шагал по Солдатской аллее, полностью отдавая себе отчет в том, что за ним следят все больше и больше глаз. Краем глаза он замечал, что люди подбегают поближе, чтобы хотя бы мельком взглянуть на его шествие. А когда он проходил мимо Центрального дома, где проживали не имеющие семей молодые офицеры, пара свободных от службы первых лейтенантов в бермудах и футболках вышла из подъезда, чтобы тоже посмотреть, как он проходит мимо.

Он вышел на стоянку, где уже стоял неподалеку от лестницы, негромко гудя включенным мотором, коричневый правительственный «форд», свернул налево, поднялся по ступенькам и вошел в комнату первого сержанта, через которую нужно было пройти, чтобы попасть в кабинет капитана Догвуда. Первый сержант, державший в руке украшенную надписью «Семпер фи»[27] фарфоровую чашку с кофе, кивнул ему, а всегда толпившиеся здесь посыльные и ординарцы поспешно расступились, освобождая Донни дорогу.

– Тебя ждут, Фенн.

– Да, первый сержант, – ответил Донни.

Он вошел в кабинет.

Капитан Догвуд сидел за своим столом, а Бонсон и Вебер, оба облаченные в летнюю защитную форму, сидели напротив него.

– Сэр, капрал Фенн по вашему приказанию прибыл, сэр, – доложил Донни.

– А, Фенн, очень хорошо, – сказал Догвуд. – Вы что, забыли, какая на сегодня объявлена форма? Я...

– Сэр, никак нет, сэр, – ответил Донни. – Сэр, разрешите обратиться, сэр.

Наступила пауза.

– Фенн, – сказал капитан, – я должен как следует разобраться, прежде...

– Дайте ему сказать, – перебил Бонсон, очень неприветливо посмотрев на Донни.

Донни повернулся, чтобы смотреть ему прямо в лицо.

– Сэр, капрал желает заявить категорически, что он не станет свидетельствовать против такого же морского пехотинца, как и он сам, в обвинении, по которому не имеет никакой персональной информации. Он не станет давать ложных показаний под присягой и не будет принимать участие ни в каких слушаниях, касающихся Единого кодекса военной юстиции. Сэр!

– Фенн, что вы несете? – зловеще спросил Вебер. – Ведь мы же договорились.

– Сэр, мы никогда ни о чем не договаривались. Вы дали мне приказ вести расследование, что я и делал вопреки моим принципам, вопреки имеющимся у меня моральным убеждениям. Я выполнил свою обязанность. Мое расследование дало отрицательный результат. Сэр, вот и все, что я имею сказать по этому поводу, сэр!

– Фенн, – сказал Бонсон, вперив в него злобный взгляд, – вы и понятия не имеете, с какими силами взялись играть и к чему это может вас привести. Это вовсе не игра, это серьезное дело, это защита безопасности нашей нации.

– Сэр, я сражался за нашу нацию и проливал кровь за нашу нацию. Ни один человек, кто всего этого не прошел, не имеет права указывать мне, как нужно защищать нашу нацию, какое бы звание он ни имел, сэр! И еще, сэр, я хотел бы высказаться до конца, сэр. Вы дерьмо, подонок и червяк, и вы не ничего не сделали для Соединенных Штатов Америки, и если вы хотите поговорить со мной с глазу на глаз, то давайте выйдем. И захватите с собой Вебера. Ему я тоже напинаю задницу!

– Фенн! – воскликнул лишившийся было дара речи Догвуд.

– Ладно, капитан Догвуд, – сказал Бонсон. – Я теперь вижу, какие морские пехотинцы служат у вас в «Восемь-один». Я очень разочарован. Это обязательно отразится и на вашей судьбе, капитан. Я подробно изложу все это в моем рапорте. Фенн, на вашем месте я пошел бы укладывать вещи. Не забудьте ботинки для джунглей.

Он повернулся и не спеша покинул кабинет.

– Это было глупо, Фенн, – сказал Вебер.

– Да пошел ты, Вебер, поганый жополиз.

Вебер ничего не ответил и повернулся к Догвуду:

– Посадите его под домашний арест. К четырем часам на него поступит приказ.

С этими словами он вышел следом за своим командиром. Догвуд потянулся к телефону, негромко сказал кому-то несколько фраз и повесил трубку.

– Садись, Фенн, – сказал он, повернувшись к Донни. – Ты куришь?

– Нет, сэр.

– Ну а я курю. – После секундного колебания он закурил «Мальборо» и подошел к двери. – Уэлч, зайди ко мне!

Уэлч влетел в кабинет.

– Слушаю, сэр.

– Уэлч, ты должен до четырех часов получить отпускные бумаги для капрала Фенна и привезти их сюда, чтобы я завизировал. На семьдесят два часа. Если нужно будет обратиться к людям из Хендерсон-холла, то возьмешь мой автомобиль и шофера. И не стоять на перекрестках! Понятно?

– Э-э, конечно, сэр, только это очень необычно, я не...

– Ты слышал, что я сказал, Уэлч, – прервал его капитан. – Так что не тяни время, действуй.

Он снова повернулся к Донни:

– Ладно, Фенн, я не могу помешать отправить тебя во Вьетнам, но, по крайней мере, в моих силах предоставить тебе немного свободного времени перед отъездом, если только мне удастся протолкнуть приказы, прежде чем ты попадешь в бумажную мясорубку Бонсона.

– Да, сэр.

– А теперь иди, переоденься в гражданское. Будь готов смыться при первой возможности.

– Есть, сэр. Я... Спасибо вам, сэр.

– О, еще минуточку. А, вот и она.

В кабинет вошла женщина лет под тридцать, приятной наружности. Донни узнал ее – это была жена капитана, изображенная на фотографии, стоявшей на столе Догвуда.

– Я принесла, Морт, – сказала она, протягивая конверт, а затем повернулась к Донни. – Вы, наверное, очень глупый молодой человек. Или очень смелый.

– Я не знаю, мэм.

– Держи, Фенн. Здесь шестьсот долларов. Больше у нас дома не нашлось. На эти деньги ты сможешь на несколько дней куда-нибудь уехать со своей подружкой.

– Сэр, я...

– Нет-нет, сынок, бери и молчи. Повеселись немного. Вернешь, когда будет возможность. А когда попадешь в 'Нам, не поднимай задницу от земли. Эта поганая дыра не стоит жизни ни одного морского пехотинца. Ни единого. А теперь ступай. Ступай, ступай, сынок. Удачи тебе.

Первый корпус морской пехоты непрерывно полоскался под проливным дождем. Стоял конец дождливого сезона, а дождливый сезон нигде не бывает дождливее, чем в республике Южный Вьетнам. Дананг, столица этой умирающей империи, был залит водой, но в сотне с небольшим километров от него, где было еще мокрее, стояла укрепленная полевая база, которую немногочисленные морские пехотинцы, еще остававшиеся в Дурной Земле, называли Додж-сити в честь знаменитого пограничного форта на реке Арканзас: обветшавшие валы из мешков с песком, 105-миллиметровые гаубицы, склады, ограждения из колючей проволоки и омерзительные дощатые нужники на четыре очка. Это было жалкое охвостье проигранной войны, и никто не хотел погибнуть зазря, прежде чем придет приказ о том, что эти печальные мальчики тоже могут вернуться домой.

Но морские пехотинцы еще оставались даже за пределами Додж-сити, в индейской стране.[28] Двое из них прятались в рощице низкорослых деревьев подле вершины холма, обозначенного на картах только высотой в метрах – высота 519. Они, съежившись, сидели под дождем и смотрели, как капли собираются на полях их широкополых шляп, образуют лужицы и в конце концов проливаются ручейками, в то время как дождь выбивает барабанную дробь по плащ-накидкам, которыми они укрывались сами и защищали свое снаряжение.

Один из них грезил о доме. Это был ланс-капрал Донни Фенн, он уже дослуживал свой срок. В мае истекал его четырехлетний срок, и ему предстояло вернуться домой. Он совершенно точно знал свой ПСВОСР (предположительный срок возвращения по окончании службы за рубежом), как, впрочем, и любой человек, попавший во Вьетнам, начиная с тех, кто первыми прибыли туда в 1965 году, и заканчивая теми, кто все еще торчал там. У Донни этот срок приходился на 7 мая 1972 года. У парня это была уже вторая ходка сюда, он был награжден «Пурпурным сердцем» и Бронзовой звездой, и хотя больше не верил в войну, он верил, страстно, неистово верил, что вернется домой. Он должен был вернуться.

• Предыдущая
• 28/154
• Следующая