Мастер-снайпер - Хантер Стивен - Страница 64

• Предыдущая
• 64/78
• Следующая

«A nous la victoire».

«Победа за нами».

Зазвучала «Марсельеза». Репп выключил радио, когда Маргарита подняла голову с припухшим от сна лицом. Мягкая грудь с розовым кончиком колыхнулась, когда она поднялась с кровати.

— Что это? — спросила она.

— Время идти, — ответил Репп.

Он на восемь часов опережал Литса.

Репп еще раз взглянул в зеркало. Оттуда на него смотрел преуспевающий стройный гражданский человек, недавно принявший ванну, чисто выбритый, с зачесанными назад набриолиненными волосами. Из нагрудного кармана хорошо скроенного элегантного костюма торчал накрахмаленный хрустящий платочек, поверх лоснящейся белой рубашки был завязан аккуратный галстук. Он с трудом узнал в этом изображении себя самого, с такими румяными щеками и глазами, застывшими на бледно-розовом лице.

— Ты выглядишь как кинозвезда, — сказала Маргарита. — Я даже не представляла, какой ты красавчик.

И все же в лучах света, играющих у него на лбу, он заметил, что там стали собираться бусинки пота. Приближалась граница, кошмарный переход.

— Репп. В последний раз, — сказала она. — Останься. Или перейди границу и спрячься где-нибудь в безопасности. А лучше всего останься со мной. Здесь где-то все же есть какое-то будущее, я это знаю. Возможно, у нас даже будут дети.

Репп уселся на кровать. Он чувствовал себя разбитым. Его преследовали образы, которые рисовал его возбужденный мозг: упрашивание пограничной охраны и допрос с пристрастием. Он заметил, что у него дрожат руки, и понял, что ему непременно надо сходить в туалет.

— Пожалуйста, Репп. Уже все закончилось. Все сделано, завершено.

— Хорошо, — сказал он слабым голосом.

— Ты остаешься? — спросила она.

— Это уже чересчур. Я не гожусь для того, чтобы изображать других людей. Я солдат, а не актер.

— О Репп! Я так счастлива.

— Ну, ну, — успокоил ее он.

— Ты такой храбрый. Ваше поколение невероятно смелое. На вас была возложена такая большая ответственность, и вы с честью несли ее. О господи, я сейчас опять начну плакать. Ох, Репп, и в то же время мне хочется смеяться. Все будет прекрасно, я знаю. Все будет к лучшему.

— Да, Маргарита, я тоже это знаю, — согласился он. — Конечно, я все сделаю. Все будет отлично.

Он подошел к ней.

— Я хочу, чтобы ты знала, — сказал он. — Я хочу, чтобы ты знала одну необыкновенную вещь. Самую необыкновенную вещь в моей жизни: я люблю тебя.

Маргарита улыбнулась сквозь слезы. Она похлопала себя по мокрому лицу.

— Я выгляжу ужасно. Вся зареванная, волосы в беспорядке. Послушай, это так чудесно. Мне надо привести себя в порядок. Я не хочу, чтобы ты видел меня такой.

— Ты прекрасна, — сказал он.

— Мне надо привести себя в порядок. Она повернулась и сделала шаг к двери.

Репп выстрелил ей в основание черепа, и она вылетела в холл. Делая это, он хотел всего лишь проявить доброту, но все равно чувствовал себя ужасно.

«Она даже не поняла, — сказал он себе. — Она ни на одну секунду ничего не узнала». Теперь все ниточки были порваны, и не осталось никакой связи между Реппом, пришедшим сюда рядовым и господином Петерсом.

Репп положил тело на кровать и деликатно прикрыл простыней. Он выбросил пистолет в подвал и вымыл руки. Взглянул на часы. Было почти девять часов.

Моргая от яркого света, он смело вышел на улицу.

Французский солдат, злой оттого, что его товарищи перепились без него и затеяли стрельбу где-то в центре Констанца, спросил у Реппа паспорт. Репп видел, что парень мрачен и, возможно, глуповат, а значит, склонен к ошибкам. Приветливо улыбаясь, он вручил свой документ. Солдат пошел к столу, где сидел сержант, а Репп остался ждать у ворот. Здесь, на немецкой стороне, оборудование было более впечатляющим: бетонный пост, платформа под орудие, мешки с песком. Но это военное оборудование сейчас казалось идиотским, так как весь пост обслуживался всего несколькими французами, а не взводом немецкой пограничной стражи.

— Mein Herr[29]?

Репп поднял глаза. Перед ним стоял французский офицер.

— Да, в чем дело? — спросил Репп.

— Не могли бы вы пройти сюда? По-немецки офицер говорил плохо.

— Что-то случилось?

— Сюда, пожалуйста.

Репп глубоко вздохнул и последовал за офицером.

— Мне надо успеть на поезд, — сказал он. — Полуденный поезд. До Цюриха.

— Это займет одно мгновение.

— Я швейцарский подданный. У вас мой паспорт.

— Да. Первый швейцарский паспорт, который я увидел. Какие дела привели вас в Германию?

— Я адвокат. Мне надо было получить подпись одного человека на документе. В Тутлингене.

— И как там в Тутлингене?

— Шумно. Пришли американцы. Было сражение.

— Ну да, за мост.

— Было очень страшно.

— А как вы добрались из Констанца в Тутлинген?

— Нанял частную машину.

— Думаю, что бензин сейчас найти просто невозможно.

— Это была забота того парня, которого я нанял. Мне пришлось заплатить ему целое состояние, но как он это сделал, я не знаю.

— А почему вы выглядите таким беспокойным?

Репп сообразил, что ведет себя не лучшим образом. Ему показалось, что сердце у него сейчас разорвется или выскочит из груди. Он старался не мигать и не глотать постоянно слюну.

— Мне очень не хочется опоздать на поезд, господин гауптман.

— Используйте, пожалуйста, французское слово. Capitaine.

Репп неуклюже повторил французское слово.

— Да, спасибо.

Репп знал, что он был на волосок от того, чтобы не назвать офицера эсэсовским словом «штурмбанфюрер».

— Теперь я могу идти?

— А что вы так торопитесь? Спешите попасть на чудесные швейцарские склоны?

— В это время года происходят обвалы, капитан.

Капитан улыбнулся.

— Еще одна деталь. Я заметил любопытную отметку на вашем паспорте. Это первый швейцарский паспорт, который я вижу. Вот здесь, отметка «R-A». Что это означает?

Репп сглотнул.

— Это административная категория. Я ничего об этом не знаю.

— Это означает: «раса — арийская», так?

— Да.

— Я не знал, что вы, швейцарцы, обращаете внимание на такие вещи.

— Когда маленькая страна находится рядом с большой, она старается во всем угодить соседу.

— Да. Ну что же, большой стране нынче не повезло. «Сколько это еще продлится?»

— А вот Швейцарии повезло. Швейцария выигрывает в любой войне, разве нет?

— Полагаю, что вы правы, — согласился Репп. Во рту у него было кисло.

— Идите. Все это нелепо. Давайте же, проходите.

— Да, господин капитан, — ответил Репп и поспешил вперед.

У него было такое впечатление, что его внезапно перенесли в волшебную страну люди розовые и веселые, шумные, упитанные, процветающие. Всего лишь несколько километров, забор, язвительный офицер, ревниво охраняющий свои ворота, — и совсем другой мир Кройцлинген, швейцарская окраина Констанца. Репп боролся с опасностью быть отравленным этой обстановкой. Он старался найти глубоко внутри себя изначальное чувство правоты или остатки моральных норм. Но он был слишком ослеплен поверхностным очарованием: в витринах магазинов — яркие товары, шоколад и различные продукты; красиво одетые женщины, которые прекрасно представляют, как они выглядят; толстые детишки, из окон выставлены развевающиеся флаги, на улице поток частных машин. В воздухе висит праздничное настроение: неужели он попал на какое-то старинное швейцарское празднество?

Нет, просто швейцарцы тоже радовались окончанию войны. Репп помрачнел, когда это стало ему ясно. Толстая мама с двумя детишками материализовалась из толпы у края тротуара.

— Разве это не замечательно, mein Herr? Больше никаких убийств. Война наконец-то кончилась!

— Да, чудесно, — согласился он.

Они не имеют никакого права. Они не принимали в этом участия. Не завоевывали победу и не страдали от поражения. Они просто извлекали прибыль. Ему стало противно, но, хотя он чувствовал себя в этой толпе как пария, он все же продолжал двигаться вперед — несколько кварталов по Гауптштрассе, в Кройцлингенский торговый центр, затем по Банхофштрассе к вокзалу. Он уже видел его впереди: не такое огромное строение, как предвоенные монстры в Берлине или Мюнхене, но вполне приличное в своем роде, со стеклянной крышей.

• Предыдущая
• 64/78
• Следующая