Привет от Вернера - Коринец Юрий Иосифович - Страница 2

• Предыдущая
• 2/61
• Следующая

Я размахиваюсь и кидаю камень. Но он летит мимо. Я опять кидаю. И опять мимо. И девочка все это видит. Тогда я хорошенько прицеливаюсь в одного жирного голубя и опять швыряю... и попадаю прямо в этого голубя! Голубь кувыркнулся и полетел. За ним все птицы. Они взвиваются прямо тучей. И тут кто-то хватает меня за воротник...

Это дворник Ахмет в белом переднике с бляхой. Наш дворник очень высокий, здоровый.

– Ах как плохо! – качает головой Ахмет; у него черные глаза и острые скулы. – Такой хороший мальчик, а хулиганишь! Зачем? Где мама?

– Мама дома, – отвечаю я. – Я не хулиганю. Это птицы хулиганят. Я их гоню...

– Ай-ай, нехорошо! – говорит Ахмет. – Аллах все видит! Все видит Аллах! Он меня послал... идем к маме...

Он берет меня за руку и ведет в парадное. Все это, конечно, очень неприятно. Тем более, что я не виноват. Памятник-то это понимает. А дворник не понимает. И Аллах не понимает...

Я еще раз оглядываюсь: птиц на Памятнике нет. Победа все-таки!

И тут я вижу, что та девчонка показывает мне язык... длинный, острый, красный язык!

Когда дворник Ахмет привел меня к маме, она сказала: – Спасибо вам. Я с Юрой поговорю.

И дворник ушел. Он, конечно, подумал, что мама будет меня ругать. Или даже бить. Ничего подобного! Меня вообще никогда не бьют. И не ругают. Со мной разговаривают. И мама со мной поговорила. Она сказала, что не надо сшибать птиц с Памятника. Никто не поймет моих добрых намерений. Потому что со стороны это выглядит некрасиво.

А вообще-то мама со мной согласилась, что это плохо, когда на Памятнике птицы сидят. Отучить бы их от этого. Но как? Вот в чем вопрос!

Потом мы с мамой идем на Кузнецкий мост. На самом деле это вовсе не мост и никаких кузнецов там нет. Это наша улица. Мама сказала, что кузнецы жили здесь когда-то очень давно. Наша улица горбата. Она спускается глубоко вниз, туда, где когда-то действительно был мост через речку Неглинку. Сейчас вместо реки тоже улица – улица Неглинка, и моста давным-давно нет. Никто даже не помнит, когда он был. А река течет в трубе под Москвой. Теперь вы понимаете, почему наша улица называется Кузнецкий мост?

Я бы мог прокатиться по всему Кузнецкому на санках или самокате до самой Неглинки! Но мама сказала, что это опасно. Я могу попасть под лошадь или сшибить прохожего.

Поэтому я просто иду с мамой вниз пешком. У меня там одно важное дело: я должен получить подарок. Дело в том, что у меня есть один друг, продавец Ваня. Мы покупаем у него яблоки. Он их носит на голове. Как? Очень просто!

У Вани есть такой матерчатый бублик: он скручен из разных тряпок, а сверху обшит ситцем – синим в белый горошек. Этот бублик Ваня кладет себе на голову. А на бублик ставится деревянный лоток. С яблоками, например. Или не с яблоками. В общем, с любой поклажей. И так ее носят на голове, и поклажа не падает.

Это очень удобно – так носить поклажу, потому что руки остаются свободными. Если встретишь знакомого, можно с ним за руку поздороваться. А то как бы вы поздоровались, если руки заняты? Пришлось бы сначала ставить груз на землю, а потом уже здороваться. А это очень неудобно. А так, с грузом на голове, удобно...

Так что мы идем с мамой вниз по Кузнецкому к определенной цели – к моему продавцу Ване. Без цели я не люблю гулять. А если идешь к цели, то гулять интересно. Особенно с мамой: идешь и беседуешь! С мамой беседовать хорошо, потому что на всякий вопрос она знает ответ. Вот я ее и спрашиваю:

– Почему Аллах все видит?

– Откуда ты взял? – удивляется мама. – Кто тебе это сказал?

– Ахмет, – говорю я. – Аллах подглядел, как я гоняю птиц, и сказал Ахмету... а он пожаловался тебе!

Мама смеется:

– Ох и хитрый этот Ахмет! Ничего не видел Аллах! Его и нет вовсе! Дворник все это выдумал.

– Почему?

– Чтобы ты не шалил.

– А кто – Аллах?

– Аллах – это бог. Но его нет.

«Какой хитрый этот дворник! – думаю я. – И странно: почему есть Аллах, когда его нет? Почему у него тогда имя? Почему?»

Я иду и думаю, а вокруг так красиво. Падает пушистый снег и тепло. Народу много. И лошадей. И саней. Все это едет и ходит вверх и вниз, туда и сюда. И магазинов много. И торговцев – прямо на улице. У нас очень веселая улица!

– А у нас во дворе какая-то новая девочка появилась, – говорю я маме. – Кто она?

– Немка, – говорит мама. – Она со своей мамой приехала из Германии. И будет жить у нас.

– В нашем доме?

– В нашем доме. Даже в нашей квартире.

– А почему она немка?

– Потому что у нее такая национальность. Вот ты, например, русский. У тебя русская национальность. Дворник Ахмет – татарин. А наш сосед Зусман – еврей. Все это люди разных национальностей. На земле много разных национальностей.

– А как зовут эту... немку?

– Ее зовут Гизи...

– Она показала мне язык!

– Это плохо, – говорит мама. – Наверное, ты ее обидел?

– Я с ней даже не разговаривал!

– Это недоразумение, – говорит мама. – Подожди, скоро ты с ней познакомишься.

Я иду и думаю: «Почему эта Гизи немка, а я русский? И почему дворник – татарин? Почему? Странно все-таки! И почему мы все не одной национальности?»

– А вон твой Ваня! – говорит вдруг мама.

Я вижу вдали продавца Ваню. Он несет на голове яблоки. Они высоко плывут над толпой – красные, веселые яблоки. Целая гора! Они так хорошо уложены на лотке, что ни одно не падает, хотя Ваня идет быстро. Он идет и размахивает руками. Не пустыми руками! Вон у него что-то в правой руке – это лоток! Маленький, гладко оструганный лоток из желтого свежего дерева! Это лоток для меня! А в левой руке синий матерчатый бублик... Тоже для меня!

– Доброго здоровьица! – говорит Ваня. – А я шел к вам... Вот тебе, Юра, лоток...

Я беру лоток и бублик, задыхаясь от счастья. Я шепчу «спасибо» и смотрю на Ваню... но ничего не вижу – опять в памяти туман. Я только помню, что от Вани пахнет яблоками... сеном... и дегтем...

Вы видите, вон там, далеко-далеко в тумане, стоит маленький мальчик с яблоками на голове? Маленький кудрявый мальчик, похожий на девочку. Он стоит в коротких штанах до колен, в красном свитере, с синим бубликом на голове, на котором лежит лоток с яблоками, – видите? Этот мальчик – я.

Я стою в темном коридоре нашей квартиры. Коридор у нас изогнутый – буквой «Г». В одном конце коридора парадная дверь, а в другом – кухня, и из кухни еще одна дверь – так называемый «черный ход». В середине этой буквы «Г», в углу, – наша комната, а направо и налево комнаты соседей. Я стою и думаю: куда мне сначала пойти продавать свои яблоки? Я их, конечно, продаю понарошку. Просто я так играю. Я продаю не на деньги, а на фантики. Фантики – это бумажки из-под конфет. Это большая ценность – фантики! В них можно играть. А сейчас я играю в продавца.

К кому же мне пойти? Можно к Усам. Это такой человек – Усы. Его так зовут, потому что у него пушистые усы. Он мой друг. И его собака-овчарка – мой друг. Ее зовут Дик.

А еще можно пойти к рыжему Вовке. Вовка тоже мой друг. Он очень передовой человек – Вовка, он пионер, и ходит в пятый класс. И здорово рисует. Как настоящий художник. Фамилия его Зусман, и его отец, портной, тоже Зусман. А Вовкина мать не Зусман – она Жарикова. Странно, правда? Но это вовсе не странно, потому что Вовкина мать не настоящая мать – она мачеха. Настоящая Вовкина мать умерла давно, а это новая мать, то есть мачеха. О, она очень строгая! Она курит. Но строгая она не потому, что курит, а вообще. Даже мужа своего, Вовкиного отца, она называет по фамилии: Зусман. Хотя у него тоже есть имя и отчество, как у всех людей. А Вовку она то и дело называет «товарищ пионер». Эту Жарикову я боюсь. Ее все боятся. Все называют ее за глаза Жарикова, а в глаза Анна Пална.

• Предыдущая
• 2/61
• Следующая