Крутые белые парни - Хантер Стивен - Страница 28
- Предыдущая
- 28/111
- Следующая
Больше всего его беспокоило утомление. Не боль, не гнев, не сожаления, а вязкая, ползучая летаргия. Ему казалось, что воздух слишком сильно давит ему на плечи. Он страшно хотел спать, но когда ложился, то не мог уснуть. Он не желал ни с кем разговаривать. Очки, прикрывавшие его глаза, здорово помогали, но больше всего на свете ему хотелось упасть на землю и уснуть, спать, спать, спать. Ничто в мире не казалось ему стоящим больше пары центов.
Но он чувствовал, почему-то знал наверняка, что ему обязательно надо присутствовать здесь.
Джен и Джефф толкали его коляску по кладбищу. Впереди происходило какое-то движение. Это начиналась прощальная церемония. Патрульные полицейские из пятидесяти штатов и представители полиции такого же количества городов и окрестных графств прибыли на похороны. Когда случаются такие вещи, то становится просто удивительно, как много полицейских хотят принять участие в подобном печальном мероприятии. Сколько копов считают своим долгом сказать: «Брат, все в порядке. Каждый из нас мог оказаться на твоем месте. Ты сделал все, что мог».
— Бад, ты в порядке? — спросила Джен. Он два раза обругал ее, пока она помогала ему одеваться. Он знал, что повел себя плохо, особенно потому, что это происходило в присутствии детей.
— Да, я просто прекрасно себя чувствую, — ответил он. — Могу даже пуститься в пляс, черт возьми.
— Папа, — сказал Джефф.
— Прости меня, Джен, — произнес Бад. — Сегодня лягу спать с курами.
Этот проклятый Лэймар Пай гуляет по округе свободный, как птица, а бедняга Тед сегодня ляжет в землю и будет лежать там, холодный и бесчувственный. Это неправильно. Этого просто не должно было случиться.
На этот раз его охватил гнев. Он мог примириться с болью, но гнев был для него совершенно невыносим. Как он будет жить с таким злом в душе? Он не мог ответить на этот вопрос.
Впереди он заметил припаркованные машины телевидения и красивых людей с камерами и осветительными приборами, которые придавали своим мощным светом неестественную яркость тем предметам, которые они освещали. Телевизионщики стояли группой, отделившись от темно-синего скопления полицейских. Это также вызвало его раздражение. Недавно он смотрел по телевизору новости. Ему показалось, что Лэймар и Оделл Пай стали всеамериканскими знаменитостями, а бедный старина Тед оказался на втором плане. Показывали бесчисленные интервью с «чудесно уцелевшими» Биллом и Мэри Степфордами, бесконечно мелькал на экране самый знаменитый в Оклахоме дуб, под которым прятались они с Тедом, пока их обстреливали победившие их в этой схватке братья Пай. Видны были стреляные гильзы и пустые обоймы пистолетов, усеявшие все пространство двора Степфордов. Демонстрировали ночные съемки каравана машин, направлявшихся на ферму и сверкающих красно-синими мигалками-маяками, мелькнули кадры, на которых было запечатлено, как санитарный вертолет доставил истекающего кровью Бада Пьюти в шоковое отделение госпиталя в Команчи. На одном снимке было видно, как Бада на лебедке спускают в госпиталь через отверстие в крыше. Видок у него, конечно, был в тот момент!.. Краше в гроб кладут — в лице ни кровинки, покрыт какой-то окровавленной простыней, на одной ноге ботинок есть, на другой — нет. Срам!
Джен повезла его сквозь толпу собравшихся, которая, как по волшебству, расступалась и застывала от удивления. Нарастал гул голосов:
— Привет, Бад! — Бад в знак признательности кивал в ответ головой.
Толпа расступилась до конца, и Джен вывезла Бада в первые ряды, где стояли самые важные шишки: полковник Супенский в синей форме, человек из резиденции губернатора (сам губернатор не мог в тот день присутствовать на похоронах), пожилая чета — безутешные родители Теда, капитан Джеймс и в конце ряда, замыкая его, стояла Холли.
Если бы он сейчас увидел ее впервые, то влюбился бы в нее снова. У нее был торжественный, спокойный и печальный вид, но кожа ее была как яблоневый цвет: белая, ослепительно белая и словно покрытая росой — она блестела; ее бледность сродни белизне розы, глаза смотрели в никуда, она была погружена в величавую скорбь.
"Я же говорил, что увижусь с тобой на другой день после того, как все это кончится, — подумал он. — Еще одна моя ложь, будь я проклят".
Она почувствовала, что он смотрит на нее, и улыбнулась.
Ее улыбка обескуражила его вконец.
Он очень любил ее улыбку. Одной из самых лучших сторон их интимных отношений было то, как они вместе смеялись над шутками друг друга, которые могли бы показаться весьма странными посторонним людям. Наверное, они были настроены на одну и ту же длину волны какого-то неведомого биополя, кто знает?
Холли поднялась, подошла к ним, храбро улыбнулась Джен и опустилась на колени, взяв Бада за руку.
— Как ты чувствуешь себя, старый полицейский? — спросила она.
— Холли, я очень старался. Я просто не смог спасти его. Они взяли нас тепленькими.
— Все в порядке, Бад.
Она встала, обняла Джен, потом Джеффа и вернулась на свое место.
Баду приходилось часто бывать на подобных похоронах. Он знал все детали и подробности ритуала. Одни похороны от других отличались мельчайшими, несущественными отклонениями от заведенного распорядка сурового обряда. В почетном карауле стояли по одному человеку от Оклахомы, Арканзаса, Техаса, Нью-Мексико, Колорадо и Миссури. Караул на руках перенес гроб с лафета на катафалк. Рядом с процессией шагал только один человек, хотя по обряду положено двое. Гроб был тяжелым, но все гробы тяжелы, таково уж их свойство: мертвый груз и более ничего. Развертывание флага прошло довольно неуклюже, так как команду, выполнявшую эту процедуру, составили только сегодня, но в конце концов люди справились и свернули флаг треугольником, так, чтобы были видны только звезды. После этого старший по команде, подойдя к Холли, отсалютовал ей.
На расстоянии двадцати ярдов стояла огневая команда из семи человек. Они дали три залпа: всего двадцать один выстрел. Залпы, как всегда, были нестройными. На открытом пространстве выстрелы прозвучали довольно жидко.
Самым худшим моментом похорон всегда был траурный музыкальный сигнал. Не имело, правда, значения, хорош или плох трубач, верно ли он соблюдал мелодию и такт; это было не самое главное, намного важнее боль и скорбь, заключавшиеся в самой музыке, оплакивавшей преждевременно умершего человека, который иногда весьма смутно понимал, за что он идет на смерть; его гибель также смутно воспринималась теми людьми, ради которых он ушел из жизни. Это было больнее всего. Бад еле сдерживал слезы, чувствуя, как у него в голове вновь разливается пугающая чернота. Он снова увидел перед собой волосы Теда, взметнувшиеся от выстрела, когда пуля вошла ему в голову. Он снова увидел, как выпрямился Лэймар, в глазах его была пустота, словно он выполнил работу плотника или каменотеса.
Никто не говорил никаких речей. Прозвучала лишь молитва капеллана. Все закончилось очень быстро. Холли подхватили под руки и увели с кладбища. Приехавшие со всех концов Америки полицейские потянулись к своим машинам.
— Все хорошо, Бад? — поинтересовалась Джен. — Может, ты хочешь немного задержаться?
— Нет, давай быстрее уйдем отсюда.
Через четыре дня Бада выписали из госпиталя. Он лежал дома, наслаждаясь свалившейся на него свободой. Но через некоторое время его вновь, как плотное одеяло, окутал густой черный туман безысходности и отчаяния. Кто-то предупреждал его об этом: такое скотское состояние называется постстрессовым синдромом, и это придется пережить — чувство собственной бесполезности и незадачливости, перемалывающую кости усталость и отчаяние. Значит, все в порядке — просто он сполна получил этот проклятый синдром. Ничего, переживем и это.
Он прогнал от себя Джен, и она спала теперь одна в гостиной. Она никогда не видела его плачущим; никто и никогда не видел его слез, и будь он проклят, если еще когда-нибудь заплачет. Но была одна-единственная ночь, когда он плакал в подушку, была и другая ночь, когда он заперся в туалете и его сильно рвало, настолько муторно было у него на душе. Дважды в день к нему приходил врач. Навестил его и полковник Супенский. Они долго беседовали с ним по душам. Приходили следователи из дорожной полиции и из отдела убийств Департамента шерифа графства Мюррей. Наведались к нему люди и из прокуратуры графства. Бад рассказал им все, разумеется, кроме того, что его вот-вот снова поймает в свои сети Джен. Гости расспрашивали его обо всем с невыносимой дотошностью — откуда, когда и сколько раз стреляли, как они попали в невыгодное положение, что да как, словом, это была тягомотина, похожая на бесчисленное повторение в замедленном темпе эпизода футбольного матча. Будет ли Бад выступать со свидетельством перед большим жюри, чтобы оно могло предъявить обоснованное обвинение Лэймару? А как же иначе? Конечно, он выступит!
- Предыдущая
- 28/111
- Следующая
