Крутые белые парни - Хантер Стивен - Страница 15

• Предыдущая
• 15/111
• Следующая

Бад, пытаясь уснуть, калачиком свернулся на сиденье. Шесть часов в сутки они сидели на посту, проверяя проезжающие машины, потом двенадцать часов они гоняли по дорогам — это пустое времяпрепровождение какой-то идиот назвал «агрессивным патрулированием», а последние шесть часов отводились на сон. Из этих проклятых шести часов три уже прошли, и будь он проклят, если старый Си Ди не дрыхнет сейчас в управлении на койке в компании пары храпящих парней из OSBI. На улице, прямо как в кино, лаяли служебно-розыскные собаки. В углу стоял приемник-передатчик, в котором что-то постоянно хрипело и пищало. Люди в помещении чистили оружие, которое до сих пор не стреляло. Короче говоря, сон не шел.

Но нельзя сказать, что Баду уж очень не повезло. Тед и он вели машину по очереди, хотя после того, как Бад провел за рулем больше двадцати пяти лет, он терпеть не мог, если его кто-то возил. Было ли это игрой его воображения или Тед таким образом подсознательно выражал двусмысленность своего положения? Во всяком случае, Бад очень неспокойно себя чувствовал, когда Тед жал педаль газа. Если ты служишь в дорожной полиции, то ты просто обязан любитьавтомобиль: ты видишь, как смерть настигает водителей на дорогах, тебе придется догонять, возможно, стрелять и убивать, но в конечном итоге все упирается в мощный автомобиль. Ты должен просто благоговеть перед этой стервой на колесах, если же ты не любишь ее, то, значит, ты выбрал не ту работу.

Однако через три часа наступит его черед вести машину. Тайная частица его души жаждала удовольствия посидеть за рулем, но все же он искренне надеялся, что этих проклятых ублюдков поймают после того, как пройдет восемнадцать часов его вахты.

Но все это на поверхности. Если говорить правду, то Бад испытывал очень глубокое чувство счастья, которому он сам не знал названия. Потому что именно сейчас, будучи временно оторванным от нормальной жизни, будучи вынужденным заниматься охотой за людьми, он чувствовал, что внутри его существа звенят и поют ликующие струны. Это была свобода или хотя бы иллюзия свободы. Свободы от Этого.

Он сам придумал это название: Это. Это было Это. В Этом было все дело.

Это было реальностью, нарушением привычного порядка, положения вещей. Это означало, что Джен, мальчики, немудрящие радости службы отошли на второй план перед сладостью, незнакомых чувств, которые он испытывал, когда был вместе с Холли, когда он предвкушал все те наслаждения, что сулило общение с ней, все те места, где они должны побывать, все дороги, которые они еще пройдут.

Бад не был романтиком. Из журналов он читал только «Оружие и снаряжение» и «Автомобиль и водитель», его понятие о радостях жизни ограничивались возможностью пойти на бейсбольный матч в школу, чтобы посмотреть, как будет играть Джефф, и в отпуске пострелять оленей из любимого охотничьего ружья. В кино он ходил раз в год, да и это казалось ему лишним. Телевизор он не смотрел, куда-то убрали его любимого ведущего и поставили на его место какого-то дурака, что очень разозлило Бада, он посчитал это очень глупым и перестал смотреть ящик. В основном же он ходил на службу, которую исполнял очень добросовестно, в остальном же предпочитал, чтобы его не трогали. Он очень любил побыть в одиночестве.

Потом Это случилось и началось какое-то сумасшествие. Три месяца назад он патрулировал сорок четвертую дорогу и около перекрестка присмотрел себе уютную закусочную под названием «Мэри». В маленьком городишке со странным названием Цемент. В закусочной подавали горячий кофе и хрустящие поджаристые печенья, которые Бад очень любил.

Однажды, сидя за столиком со своей обычной чашкой кофе, он услышал свое имя.

— Бад? Сержант Бад Пьюти?

Он оглянулся и увидел ее. Он вспомнил девушку. Когда Тед был на практике, его приставили к Баду, и он проходил стажировку в течение шести месяцев под руководством опытного сержанта. Когда Тед получил свою первую лычку, Бад и Джен пригласили молодую чету на барбекю, обмыть событие. Потом Тед стал служить самостоятельно и пути их разошлись.

— Холли, привет, как дела? Как тебя занесло в такую дыру?

Сначала среагировала та часть его существа, о наличии которой он успел основательно подзабыть. Нельзя сказать, что Холли была красавицей, но в ней существовала какая-то тайна, которая, как это ни покажется странным, сильно влекла к себе и дразнила Бада. Конечно, сыграли роль ее молодость, мальчишески стройное тело, эти милые веснушки, улыбка, но не только они; больше всего в ней привлекали какая-то таинственность и нечто заговорщическое. Она действительно оказалась первостатейной заговорщицей.

— Знаешь, Бад, по правде сказать, я приехала посмотреть на тебя.

— Тогда посиди пока, а я принесу тебе кофе. Ты когда-нибудь слышала, что есть такая вещь, которая называется телефон. С этой штукой очень просто управляться. Бросаешь в щелку десять центов и нажимаешь несколько кнопок. И вот ты разговариваешь с кем тебе угодно.

— Бад, спасибо тебе за совет, но знаешь, то, что я хочу сказать, — вещь сугубо личная.

— Это другое дело. Я надеюсь, правда, что это не какая-нибудь грустная песня, которые сотнями непрестанно крутят по радио? Ты не начнешь мне рассказывать, что Тед нашел себе какую-нибудь девочку или что-нибудь в этом роде? Я знаю, что выгляжу, как Энн Лендерс, но на самом деле мне явно не хватает ее мудрости. Я мог бы тебе посоветовать: я дам тебе пистолет, а ты пойди и убей его. Не думаю, что Энн посоветует что-нибудь в таком роде.

Она приветливо улыбнулась старине Баду.

— Бад, ты, наверное, любишь флиртовать и смешить девушек, да? В школе ты, я думаю, был хулиганом.

Он не был хулиганом. Он был большим неловким увальнем. Когда люди узнавали его ближе, они понимали, что он не настолько глуп, как выглядит со стороны. Он всегда стеснялся девушек и женился на первой же хорошенькой из них, которая обратила на него благосклонное внимание.

— Конечно, был.

— Ну в общем, — сказала она, — ты не так уж далек от истины. Но я не думаю, что дело в женщине. Это что-то другое. С ним что-то происходит. Последнее время он меня просто не замечает. Может, с ним что-то случилось на службе, то, о чем я не знаю, но хочу узнать.

Это было правдой. Тед замкнулся в себе. Он сторонился товарищей и в свободное время предпочитал оставаться в одиночестве. Он перестал быть частью сообщества дорожных полицейских и их культуры: тренажерного зала, тира, радиоигр, гонок на автомобилях — и если человек выпадал из этого круга, то почти со стопроцентной гарантией ему было суждено застрять на всю жизнь в младших сержантах.

— Может, он что-то задумал?

— Он всем своим видом говорит это, когда ничего не говорит.

— Должно быть, вам несладко живется.

— Но Бад Пьюти не позволяет себе так распускать нюни.

— Старый Бад Пьюти уже прошел через все это, Холли. Оставь его на какое-то время в покое, Холли. Может, он просто не рожден быть полицейским. В этом нет ничего стыдного. Я клянусь тебе, на свете существует много всяких профессий, которыми вы с ним сможете гордиться. Наш хлеб очень тяжел, и я не раз проклинал себя за то, что избрал именно эту профессию.

— Ты говоришь прямо, как Джон Уэйн, но я не могу поверить в то, что ты сказал, хотя мне очень нравится, как ты пытаешься меня утешить.

Она рассмеялась, и Бад вдруг понял, что ему было бы очень легко любить ее. Иногда он жалел, что не смог тогда остановить то мгновение и оставить все, как было в тот миг. Он с радостью запечатлел навеки этот эпизод в своем сердце: ее смех, радость, которую он ощущал, слыша его, ее красота и осознание того, что он поступает по совести.

Через две недели после этого события он уже ни о ком, кроме нее, и думать не мог. Он позвонил ей под тем предлогом, что что-то придумал насчет Теда.

Вот тогда началось Это.

— Бад!

С соседней банкетки его окликнул Тед.

— Что тебе, Тед?

— Бад, я не могу уснуть. Пойду посижу в машине.

• Предыдущая
• 15/111
• Следующая