«...И ад следовал за ним» - Хантер Стивен - Страница 3

– Похоже, по простоте душевной негры путали Фивы с царством Аида. Да, Фивы никак нельзя назвать приятным местом. Никто не хочет попасть в Фивы.

– Однако вы хотите, чтобы я туда отправился. Именно поэтому вознаграждение будет таким высоким?

– Ну, во-первых, нужно принять в расчет трудности с дорогой. Вам предстоит нанять в Паскагуле лодку, а путешествие вверх по реке будет очень нелегким. Река, насколько я понимаю, глубокая и мутная; ее окружают негостеприимные болота. В Фивы ведет единственная сухопутная дорога через эти самые непроходимые болота; ее размыло несколько лет назад, и округ Фивы, который нельзя назвать богатым, никак не может собраться начать ремонт.

– Понимаю.

– Условия размещения в Фивах будут самые примитивные.

– Во время последней заварушки в Европе мне не раз приходилось спать в сараях, мистер Тругуд. Я могу снова какое-то время пожить в сарае, худо мне от этого не станет.

– Превосходно. Ну а теперь перейдем собственно к вашей задаче. Наследство моего клиента – как я уже говорил, весьма значительное – зависло в воздухе, потому что мистера Линкольна Тилсона, похоже, больше не существует. Я предпринимал попытки связаться с администрацией округа Фивы, но безрезультатно. По телефону мне отвечали какие-то недоумки – когда телефонная связь работала, что случалось крайне редко. Ни на одно письмо до сих пор не получен ответ. Судьба Линкольна Тилсона неизвестна, и поэтому солидный капитал оказался замороженным, к огромному недовольству алчных и никчемных наследников моего клиента.

– Понимаю. Моя задача будет состоять в том, чтобы разыскать или самого Линкольна, или свидетельства о его судьбе. Какой-нибудь документ или что-нибудь подобное?

– Да. Для этого придется иметь дело с неохочими до разговоров южанами. Мне, разумеется, нужен человек, знающий их язык или, точнее, диалект. Услышав в моем голосе чикагское произношение, эти люди тотчас же окаменеют. Их глаза станут мертвыми. Они лишатся способности слышать. Одним словом, мгновенно деградируют по эволюционной лестнице обратно в неолит.

– Все может произойти и так, но на самом деле южане – честные и добрые ребята, и если вы не будете выпячивать свое северное превосходство и вместо этого потратите время на то, чтобы вслушаться в их неторопливую речь, они, скорее всего, вознаградят вас искренней дружбой. Вероятно, тут есть что-то еще?

– Действительно есть. – Тругуд указал на свой изящный костюм, на лакированные ботинки, английский галстук. В золотых запонках красовалось по сапфиру приличных размеров, каждый из которых, вероятно, стоил больше, чем Сэм заработал за последние полгода. – Я для них совершенно другой человек, и в некоторых частях Юга – скажем, в Фивах – это различие не останется незамеченным.

– У вас броская внешность, но так и должен выглядеть светский человек.

– Боюсь, именно это их и оскорбит. И, честно говоря, я отнюдь не храбрец. Мое место – письменный стол в кабинете. Поединок с оппонентом, быстрота реакции, столкновение воли – это не для меня. Умный человек понимает пределы своих возможностей. В детстве я никогда не любил драться и всячески избегал спортивных соревнований.

– Понимаю.

– Вот почему я покупаю не только ваш ум, но и ваше мужество.

– Вы меня переоцениваете. Я совершенно обычный человек.

– Во время последней войны вы удостоились боевой награды.

– На этой войне почти все были героями. Мне довелось видеть настоящую храбрость; я же лишь делал то, что должен был делать.

– Вижу, я сделал абсолютно правильный выбор.

– Надеюсь, сэр.

– Благодарю вас, мистер Винсент. Вот сумма вознаграждения, которое я хочу вам предложить.

Написав цифру на обороте визитной карточки, он протянул ее Сэму, и у того перехватило дыхание.

– Похоже, вы посылаете меня своим поверенным прямо в ад, – заметил Сэм. – Но, надо признать, вы щедро за это платите.

– Уверяю вас, вы честно отработаете эти деньги до последнего гроша.

Несколько дней ушло у Сэма на то, чтобы обналичить в банке чек, выписанный Тругудом в качестве аванса, разобраться с неотложными делами, заказать билет на экспресс до Нового Орлеана и провести целый вечер в муниципальной библиотеке Форт-Смита, читая все, что имелось в ней о Фивах и местной исправительной колонии. Сэм пришел в ужас от прочитанного.

В последний вечер перед отъездом он наконец остался один на один со своими тревогами. Сев в машину, Сэм проехал двенадцать миль на восток вдоль Арканзасского шоссе №8 до маленького поселка Борд-Камп; свернув с шоссе налево, он преодолел полмили по ухабистой грунтовой дороге, которая вела к неожиданно большому белому дому, расположенному на вершине холма, господствующего над земельным участком. Сам дом был недавно выкрашен, как и стоящий за ним сарай. Чувствовалось, что за примыкающим к дому садом ухаживает заботливая рука: на дворе стоял июнь, но в саду царило буйство всевозможной растительности, которая прекрасно чувствовала себя под раскаленным солнцем западного Арканзаса. Вдалеке на лужайке паслось несколько коров, но основная часть территории оставалась заросшей деревьями – там Сэм и владелец участка охотились осенью на оленей, когда им не хотелось далеко ходить.

Сэм подъехал к самому дому, чувствуя на себе чей-то пристальный взгляд. Это был маленький сын Эрла Боб Ли, которому не было еще и пяти. Боб Ли, серьезный мальчик, обладал способностью при желании сохранять полную неподвижность. Он был прирожденным наблюдателем. Малыш уже несколько раз ходил на охоту вместе со взрослыми и показал настоящий талант к этому кровавому развлечению: он читал следы на земле, разбирался в игре света и тени в лесу, чувствовал, какую погоду несет ветер, хотя, конечно, до того, чтобы получить в руки оружие, ему нужно было подождать еще несколько лет. Тем не менее на охоте Боб Ли не носился как угорелый по лесу, а уже проявлял взрослую выдержку. Сэм, будучи крестным отцом мальчика, дал клятвенное обещание вывести его в люди; Эрл был непреклонен в том, что его сын заслуживает большего, чем судьба морского пехотинца, неприкаянного скитальца, человека, сделавшего своим ремеслом убивать других, – каким был сам Эрл. Для своего единственного сына Эрл хотел чего-нибудь более стабильного – карьеры в медицине или в юриспруденции. Для него это было очень важно, а если для Эрла что-то было важно, он, как правило, добивался своего.

– Привет, Боб Ли, – окликнул мальчика Сэм.

– Здравствуйте, мистер Сэм, – ответил тот.

Боб Ли сидел на крыльце, устремив взгляд вдаль. Сгущались сумерки.

– Вижу, твой отец все еще на службе. Он скоро вернется?

– Неизвестно, сэр. Вы же знаете, что папа приезжает и уезжает, когда хочет.

– Да, знаю. Одного только не могу понять: как у такого работящего отца может быть такой ленивый сын, который только и делает, что сидит на месте, словно лягушка на бревне.

– Я запоминал.

– Это меня нисколько не удивляет. Запоминал землю? Птиц? Небо и облака?

– Что-то вроде этого, сэр.

– О, ты у нас будешь мудрецом. Вижу, тебе достался весь семейный ум. И ты обязательно станешь богатым. Мама дома?

– Да, сэр. Я схожу за ней.

Мальчишка умчался в дом, а Сэм остался ждать. Он был в достаточно близких отношениях с семьей Свэггеров и мог бы пройти в дом без приглашения. Однако сейчас его не покидало какое-то смутное беспокойство.

Появилась Джун Свэггер. Господи, все такая же красавица! А сколько испытаний выпало на ее долю! Говорили, что беременность была очень тяжелой, а Эрл появился лишь перед самыми родами, так что помощи ждать было неоткуда. Поэтому бедняжке приходилось вкалывать в поте лица по пятнадцать часов в сутки. Говорили также, что Джун так до конца и не оправилась после родов. Она осталась какой-то рассеянной, словно плохо слышала то, что ей говорят. Самое большое наслаждение Джун находила в этих проклятых цветах: она могла часами оставаться под палящим солнцем, пропалывая, рыхля, поливая их. И еще говорили, что больше детей у нее не будет.