Улыбка пересмешника - Михалкова Елена Ивановна - Страница 45

• Предыдущая
• 45/63
• Следующая

Я вскочила на кровати, но Кирилл даже не повернул головы в мою сторону и, кажется, не заметил, что я нарушила его приказ. Он стоял, упершись головой в стену, словно бык, и методично бил по ней кулаком – со всего размаху.

Выглядело это так страшно, что я отвернулась в другую сторону, закрылась с головой одеялом и постаралась убедить себя, что звуки, которые я слышу, доносятся из телевизора.

Поэтому, пожалуй, я не стану спрашивать о Романе. Не стоит.

Перед тем как ехать к Кириллу, я забежала к родителям и провела у них почти четыре часа. Когда настало время уходить, я приоткрыла входную дверь, громко крикнула из прихожей: «Мам, пап, пока! Цветы я полила!», выскочила на площадку – и наткнулась на Максима, поднимавшегося наверх. Он посмотрел на меня, и то, что я увидела в его взгляде – взгляде большого, взрослого, сильного человека, – начисто вышибло меня из правильного настроя, в который я вошла перед встречей с мужем.

Жалость и беспомощность, вот что. Жалость и беспомощность.

Алиска приехала какая-то взъерошенная, словно воробей, попавший в силок. Не в том смысле, что на голове бардак – у нее вечно бардак и на голове, и внутри ее, – а в том, что суетилась много и не по делу, вздрогнула, когда Нинка предложила ей чай, и едва не пролила его, когда я спросил ее о какой-то ерунде. Мне, честно скажу, было не до того, чтобы раздумывать о том, что с Лисой не так. Но стоило ей увидеть, как я достаю из ящика пушку и прячу в кобуру, лицо у нее вытянулось и побледнело так, что веснушки прорезались на носу. Я пошутил насчет того, что ее попугаи меня достали, но она даже не улыбнулась.

Ничего. Пусть привыкает к реальной жизни, ей полезно.

Правда, привыкание ей не очень-то идет на пользу. Она похудела за последние несколько недель – переживает за меня. Каждый вечер расспрашивает о делах, и видно по глазам, что не просто так интересуется, для вида, как Вика в свое время, а слушает внимательно, вникает, даже советы дает, иногда неплохие. Недавно придумала кое-что, связанное с утечкой информации из фирмы, и я решил попробовать реализовать ее идею – вдруг прокатит? Идейка-то несложная, а результат может быть очень даже интересный...

Посмотрел я на Лису, и не то чтобы пожалел ее, а просто подумал, что незачем жену лишний раз пугать. И еще решил, что надо бы ей родить, а то и фигура как у подростка, и держится несолидно. А родит, будет больше на женщину похожа: бабы, говорят, женственнее становятся после родов.

Я ее даже обнял и поцеловал, а она, глупая, застеснялась Нинки. Та глазами шныряет, морда насмешливая... Я разозлился и подумал, что завтра отдеру ее так, что сидеть не сможет, и Нинка, стерва, тут же слиняла – учуяла, что нарушила кодекс поведения приличной секретарши, в который входит правило: при жене шефа держаться ниже плинтуса и всем своим видом показывать готовность услужить и ничего более. Лиса чуть-чуть расслабилась, и я поцеловал ее. Редко делаю это, а тут вдруг захотелось.

Я ведь люблю ее, дурочку... Конечно, Кириллу Кручинину не такая жена подходит, это всем очевидно, кроме нее самой. Но жизнь – паршивая штука: тем, кто мне подходит, никогда бы не пришло в голову встать передо мной, чтобы защитить от выстрела. Разве что спрятаться за меня. А она не пряталась, Лиса. Ладно, вот родит наследника, и будет ей больше уважения от всяких стервозин, вроде Нинки.

Я надел пиджак, подмигнул жене и положил руку ей на плечо. Эх, малышка-малышка... Ничего, все у меня будет нормально, а раз у меня, значит, и у тебя тоже. Пожалуй, напьюсь я сегодня, а потом попрошу Лису станцевать для меня. Вы бы видели, как она танцует! Шлюхи вроде Нинки и девки из борделей отдыхают по сравнению с моей женой.

Когда мы вышли из кабинета Кирилла, он улыбался, будто предвкушал хороший вечер. Наверное, так оно и было. Я чувствовала, что сотрудники провожают нас взглядами, и неудивительно – он обнял меня и не собирался убирать руку. Редко случается, чтобы мой муж проявлял теплые чувства на людях. Если честно, это вообще редко происходит, и у меня особенное отношение к таким минутам. Можно сказать, что я становлюсь более чувствительной ко всему, что меня окружает.

Именно поэтому я первой напряглась, увидев возле входной стеклянной двери двух мужчин в форме. Ни Кирилл, ни его охранник, сопровождавший нас в двух шагах сзади, не успели их заметить, а я не успела ничего сказать. Двое подошли к нам, и я почувствовала, как пальцы мужа сжали мое плечо.

Дальнейшее случилось так быстро, что моя память сохранила отрывочные кадры из происходящего. И голоса. Один – очень официальный, сухой. Второй – голос Кирилла. Не могу описать, что в нем звучало, но я очень пожалела, что он взял с собой пистолет, потому что в какой-то момент мне показалось, что он сорвется.

– Вы Кручинин Кирилл Андреевич?

– Да...

– Капитан Смольников Петр Петрович. Кирилл Андреевич, проедемте с нами...

– С какой стати?!

– Все вопросы выясним в управлении у следователя. Пройдите к машине.

Пальцы на моем плече застыли, и я всей кожей ощущала, какие токи ошеломленной ярости исходят от моего мужа. Он не был удивлен, я готова в этом поклясться. Его ошеломление было связано с чем-то другим. Пальцы разжались так неохотно, словно я была спасательным кругом, который нельзя выпускать.

Быстрые шаги – Давид сбегает с боковой лестницы с изумленным лицом – широкая спина моего мужа, который уходит, не оборачиваясь – чьи-то очень громкие голоса – запах сигарет – недоверчивый шепот за моей спиной... Все это слилось в одну картину, и я стояла не в центре, как обычно, а где-то с краю, потому что теперь от меня ничего не зависело.

Возле выхода он все-таки обернулся, но его глаза нашли не меня, а другого человека, незаметно оказавшегося поблизости, – того, с лицом эскимоса.

– Это она, – громко сказал Кирилл Туканову, и его тут же дернули вперед.

Я успела заметить, как странно блеснули его глаза и как скривилось лицо в пугающей гримасе. На меня Кирилл так и не посмотрел, и, честное слово, в ту секунду я была этому даже рада.

Сергей неслышно подошел и остановился в дверях, хмуро глядя на человека, сидевшего в кресле, которое обычно занимал Илюшин. В эту секунду ему очень не нравился ни человек, ни то, что он говорил.

Точнее, она. Виктория Венесборг.

Бабкин категорически заявил напарнику свое несогласие с тем, чтобы превращать штаб-квартиру в филиал гестапо, на что Макар с присущим ему видимым легкомыслием спросил: «Серега, разве тебе не любопытно, что из всего этого получится?» На замечание Сергея, что из этого может получиться все, что угодно, в том числе криминальный труп, Илюшин отреагировал насмешливым пожатием плеч и своим обычным пожеланием: «Не смотри столько боевиков, в них все неправда».

Однако Бабкин вовсе не шутил, упоминая о криминальном трупе. Ему не нравилось то, что говорила и делала их клиентка, которую они спасли от какого-то мелкого провинциального бандита на джипе. Вполне возможно, он и не был бандитом, но пока его действия говорили об обратном.

Сергей считал, что единственным здравым решением будет доставка «клиента» в милицию и оформление протокола с показаниями двух свидетелей, то есть их с Илюшиным. Парень напал на женщину почти в центре города и пытался похитить ее, и лишь по счастливой для нее случайности ему не удалось этого сделать.

Когда Бабкин, попрощавшись с клиенткой и посадив ее в такси, поднялся в квартиру Илюшина, тот стоял возле окна и смотрел вниз.

– Уехала, – отчитался Сергей.

– Еще нет... – рассеянно отозвался Макар. – Пытается выехать из двора. А что это за катафалк движется за ней следом? Машина сопровождения? Тогда зачем ей такси?

– Какой еще катафалк?

Бабкин подошел к окну, уставился вниз, и отменная зрительная память вспышкой подсказала ему, что похожую машину он видел минимум два раза: в Голицыне, где она смотрелась на дороге как крейсер среди болота, и по пути обратно в Москву. Тогда он не придал этому значения – мало ли кому по пути с ним в столицу, – но сейчас совпадение оборачивалось закономерностью.

• Предыдущая
• 45/63
• Следующая