Пять имен. Часть 1 - Фрай Макс - Страница 65

— Лучше кофе, — посоветовал Терикаси. — Надо привыкать к относительно здоровой жизни. Все-таки домой едем. Там водку каждый вечер пить не надо.

— Ты прав, пожалуй, — согласилась я и начала наколдовать гляссе. Хотелось чего-нибудь мягкого и уютного.

Лянхаб просто смотрела в окно и никакого участия в обсуждении напитков не принимала. Мысленно прощалась с Оггльо, наверное. До поры до времени.

Кофе, хоть и не с первой попытки, наколдовался вполне пристойный, мы вооружились чашками, и я начала рассказывать все, что от своей обратной стороны и от Танжи узнала.

— Так вот что тебе тогда замок в Ксар-Сохуме показал, — покачала головой Лянхаб, как только я рассказывать закончила. — Какой однако, город-то, предусмотрительный. Значит, и то, что он мне показал, пригодится. Ой, бля, — и Лянхаб о чем-то очень глубоко задумалась.

— Да, грустно все как-то, — сказал Терикаси. — Они же там неплохие, божества эти мертвые. А так получается, что у них и правда, никакого выбора. С другой стороны, какой вообще у мертвых выбор. Пусть даже у мертвых божеств. Так что я думаю, не будем ничего Киолу рассказывать.

— Согласна, — говорит Лянхаб из глубины своей задумчивости. — Жуткий город же. И жить им там не менее жутко. Вон, некоторые так вообще с ума сходят.

— Ну что, единогласно, стало быть, — говорю я, докуривая последний Житан и думая, соответственно, о Танжи, который в Галлавале остался в Чип и Дейла играть.

Лянхаб и Терикаси только кивнули.

Вернувшись в Ксю-Дзи-Тсу мы первым делом отправились в любимую кофейню и часа три говорили ни о чем. Очень приятное оказалось занятие.

А вторым делом мы пошли к Киолу.

— Так, етить твою налево, прораб фигов. А ну быстро нас расколдовал. Надоело в полумертвом состоянии существовать, — заявила Лянхаб с порога.

— Да, Киолушка, она права, — Терикаси очень как-то нехорошо на Киола уставился. Настолько нехорошо, что сам Киол весьма быстро все понял и нас расколдовал. И даже сразу же кинотеатр создал, маленький и рядом с любимой кофейней. О чем тут же нам и сообщил, а так же о том, что божество кино теперь там же обретается, и что насчет репертуара с ним договариваться.

— Огромное спасибо, — сказали мы хором и на выход отправились. Чтобы побыстрее решить, что смотреть будем.

— Да, и психов своих успокой, — заявила напоследок Лянхаб.

— А кто убийца-то? — спросил нам вслед Киол.

Терикаси обернулся.

— Ну как, Киолушка, неужели ты не знаешь? Дворецкий, конечно же.

Он понимал — это амба, не сегодня, так завтра… вчера еще хоть жратва оставалась и сигареты, сегодня пробовал пожевать кору, еле отплевался. Левый сапог утоп в болоте, пальцы кровят, надо бы замотать, оторвать второй рукав… а, все равно подыхать. Зимой-то легче — замерз и все дела, а тут без курева, жрать охота… толку что лавэ прихватил… высунешься из тайги — мигом замочат. Жопу теперь можно этим баблом подтирать, только срать уже нечем. И где эти кедровые, бля, орехи? Одни сосны вокруг. Трещит что-то, странно… черт! Медведь еще учует… самая поганая смерть. А ведь точно. Попадется бешенная медвежиха с дитями…

Вова остановился, прислушался, достал из кармана накидыш, вскинул лезвие. Может и не медведь, лисица там, соболь какой-нибудь, лось… стремно тут. Всадить себе в горло, самое то… все отмотать по-честному и чтоб такое напоследок! За месяц до звонка! Троих замочил… или все-таки двоих? Тот вертухай еще дергал цаплями, но видать, в агонии. Пожизненно терь припаяют… а не дойдет до припайки, как собаку пришьют, если зачалят, типа оказал сопротивление… И на что надеется желторотый, зассал… такие все равно подставляют дупло, рано или поздно… если выживет, станет фуфлыжником, только наврядли его оставят в живых, им его раскладка невыгодная, как пить дать пришили уже желторотика… ага, только сперва отымели до усрачки во все дыры…

Вова кружит по тайге уже пятые сутки, смеркается, скоро темняк… Последние две ночи он провел в скалистом ущелье, там ручей, можно было напиться, но хавать нечего… чем медленно издыхать от голода, лучше уж продвигаться вперед… иногда слышен шум вертолетов — ищут, бляди, да хрен найдут, вот если б он подался на юг, там степь начинается, открытая местность… там бы его голыми руками… а так не возьмут. Сам подохнет, ну хоть сам… если идти по течению, рано или поздно Ангара сольется с Енисеем, это факт, он помнит, как это на карте нарисовано… а если потом на север по Енисею… это, бля, сотни километров глухой тайги, тысячи, бля… а на юг Красноярск, дней шесть пути. Но там лысая тайга, цивилизация куда ни плюнь, мусора….в Красноярске братва бы выручила, ксиву наладила, то-се… но нельзя. Сколько ж дней ему осталось? Все его… вот на медведя только не напороться… а медведю, в натуре, тоже жрать охота, какая на хуй разница… Шум реки то тише, то громче, башка тоже трещит с голодухи, скоро ночь, пора зарываться…

Вова держится реки, но по самому берегу нельзя, заметят, а река петляет… нет, он бы и до зимы продержался, найти подходящую пещерку… спичек еще два коробка и зажигалка… пистолет в болоте утоп, зато собаки след потеряли… нож есть, зверя он как-нибудь выследит… пить охота… скалистый высокий берег, не… никак ему не спуститься, только шею свернешь… тоже дело. Если сразу откинуть копыта. А то валяться с переломанными костями… птицы еще налетят, шнифты выклюют… не, если прыгать, надо искать скалы повыше… в Омске братан, но хрен до туда дойдешь… фу, наконец-то! Ежевика. Кусты сплошь усыпаны незрелыми ягодами, но жрать можно… кисляк, аж сводит… на болотах навалом ягод, но топь закончилась, бля, нету болот…

Вова глотал зеленые ягоды, жевал и сплевывал ежевичные листья, полегчало… хоть что-то кинул в топку, теперь бы попить и устроиться на ночлег. Он снова ищет подходы к берегу, неудачное место… и гнус, бля, такой жестокий, хуже чем на болоте, в натуре… и в глаза норовит, веки уже опухли… к утру всю кровь высосут, если так лечь… костер нельзя, курево кончилось… не, без курева хуевей всего… Вова видит тропу, нормальную, вытоптанную, уходящую вниз… понятно, звериная. К реке или к норе? Скорей всего водопой, Вова достает накидыш. Озираясь, осторожно спускается вниз между двух валунов. Так и есть — тропа выводит к самой воде. Последние лучи солнца серебрят Ангару, сине-голубая дымка окутывает предгорья Саян, сосны замерли на слоистых утесах, красота… а спокойствие… ни ветерка, ничего не шевелится даже… давно он не видел такого простора… На хуй эту красоту, кому красота, а ему, бля, тут подыхать… Хоть в чем-то повезло — эта маленькая бухточка без острых камней, можно спокойно зайти в воду остудить ноги, особенно левую… Зверье соображает, где топтать, но оставаться опасно…

Вова оглядывает бухту и замечает какую-то яму у подножья валуна… а, фуфло, неглубокая, просто почву подмыло… а вот рядом — то, что надо! Расщелина. Узкая расщелина в валуне, тут он протиснется, а дальше… сумерки уже сильно сгущаются, затянул он с ночлегом… ого, дальше небольшое расширение, так что можно спать сидя… и гнуса среди камней почти нет… повезло. Засыпая в расщелине, Вова успел подумать, что сдохнуть во сне было бы лучше всего… взять и не проснуться.

Но Вова проснулся. Солнце светило вовсю и уже напекло ему дыню.

Тело болит, согнутые ноги затекли, но все равно отдохнули. Во рту помойка, надо хлебнуть воды… Он помнит — в бухте могут быть звери, прежде чем показаться, выглядывает… никого. Попив, заходит поглубже, всматривается в воду — голяк, рыбы не видно, а вода ледяная, аж ноги крутит. Один пахан рассказывал, как под Сургутом они жрали мороженный трупак ихнего корефана, а получилось зря — на другой день их замели… а Сема-расписной, когда был в бегах, отрезал с голодухи небольшой кусок собственной жопы, и сварил… а кстати! Тут же зверье должно шастать. Сесть в засаде и подождать, авось повезет…