Клуб знаменитых капитанов. Книга 2 - Минц Климентий Борисович - Страница 8
- Предыдущая
- 8/69
- Следующая
И он указал рукой на живую изгородь возле ближайшего здания.
Не дожидаясь ответа ни от кого из присутствующих, любимец Тараскона стал лихорадочно собирать свой багаж путешественника, который был сложен на одном из углов постамента.
Внезапно стрельба затихла, а затем снова возобновилась, но на сей раз в сопровождении джазового оркестра.
Джим подошел к Тартарену, который, широко раскрыв глаза, озирался по сторонам.
– Пардон, медам и месье!.. – сказал любимец Тараскона в изумлении. – Я теряюсь в догадках… Что же они – стреляют или танцуют?.. Или танцуют и стреляют?.. А может быть, это воинственный индейский танец?.. Но его танцуют с томагавками, из которых, как известно всем нашим юным друзьям, стрелять невозможно. Увы…
Теперь перестрелка возобновилась уже без музыки, но зато под громкий собачий лай.
– Служебные собаки. Вероятно, овчарки или сенбернары… Они напали на наш след, – прошептал губернатор острова Порт-Тараскон, теряя последние остатки своего величия.
– Не бойтесь, масса Тартарен, – утешил его Джим. – Это реклама новой автоматической винтовки «Ганнибал». С оптическим прицелом! Сто двадцать выстрелов в минуту! А собаки – тоже рекламные. На пленку записаны самые породистые и голосистые… «С такой винтовкой и собачкой можно спокойно гулять по нашему городу!» – так уверяет фирма.
Дядюшка Том снял соломенную шляпу и склонился перед членами клуба в глубоком поклоне:
– Послушайте старого негра, господа капитаны. Пора прятаться в переплеты, а то здесь, в Ганнибале, иногда не поймешь – где реклама и где настоящая жизнь.
Джим был с ним совершенно согласен. Он только попросил задержаться на минутку, чтобы положить к подножию памятника свой скромный букет.
Артур Грэй достал из-под плаща два веночка из незабудок, очевидно собранных Ассоль в Каперне (деревушка в четырех верстах от порта Лисс, описанная высокочтимым Александром Грином на страницах феерии «Алые паруса»). Этими веночками Дик Сэнд, от нашего общего имени, украсил бронзовые головы Тома и Гека. Но особенно отличились Принц и Нищий. Оказывается, мальчики прихватили с собой большую корзину орхидей из тронного зала, где им обоим приходилось бывать по воле их автора мистера Марка Твена.
Бэкки Тэчер, покраснев и слегка заикаясь от смущения, попросила всех нас отвернуться… Мы, разумеется, поспешили исполнить ее просьбу. Но ваш Лемюэль Гулливер, исключительно в интересах абсолютной точности всех записей в вахтенном журнале, позволил себе открыть походную табакерку с внутренним зеркалом на крышке… Это дало мне возможность установить, что девочка нежно поцеловала Тома и повязала ему на шею голубую ленточку из своей косички. Не считаю возможным скрыть, что, прощаясь, прелестная мисс Бэкки подарила мне на память ленточку из второй косички. После некоторых колебаний я приклеил эту ленточку на соответствующую страницу журнала, считая ее неоспоримым доказательством описания нашей встречи с героями Марка Твена в городе его юности.
Естественно, что мы хотели проводить мисс Тэчер до музея. Но Принц и Нищий с юношеской пылкостью стали возражать. Они напомнили нам, что при дворе преподавались уроки фехтования, а Том Кенти был не последний человек в уличных драках мальчишек его возраста…
Оба негра также считали излишним вторичное появление столь пышной процессии на улицах Ганнибала в самый разгар вечерней рекламы автоматической винтовки.
В конце концов мы договорились о разумном компромиссе – благополучно достигнув музея, Джим должен был подать сигнал криком ночной совы. Правда, дядюшка Том усомнился, что Джим умеет кричать совой, но это вызвало возражения Бэкки.
Она напомнила по данному случаю любимое выражение Тома Сойера: «Это так же просто, как не учить уроки».
В ожидании сигнала о счастливом возвращении на базу мы стали собираться к новому дальнему вояжу. Ведь мы должны были спешить в южную Францию, в город Ош. На свидание с самим д'Артаньяном!.. Робинзон Крузо прежде всего напомнил, что нас когда-нибудь догонит дружище капитан корвета «Коршун» и надо оставить ему записку с командой «Прошу следовать за мной».
Но Мюнхаузен заявил, что записка уже готова, и на наши недоуменные вопросы – где же она? и что в ней сказано? – чванливо ответил:
– Любуйтесь! Она в зубах у бронзовой кошки!.. Если капитан корвета попадет в Ганнибал и сюда к памятнику, он непременно обратит внимание на эту оригинальную особенность памятника. Я лично не встречал ни одного монумента, где в композиции участвовал бы тигр или хотя бы кошка. А дорогу в Ош найти нетрудно… Ее покажет любой мальчишка или даже девчонка, читавшая «Три мушкетера». Да, я сделал все, решительно все для успеха вашего плавания!..
Продолжая запись в вахтенном журнале, я остановил гусиное перо на словах «вашего плавания» и с изумлением спросил Карла Фридриха Иеронима: что это значит?.. В ответ последовал целый монолог в весьма пылком и, я бы даже сказал, воинственном стиле:
– Увы! Не могу. Не имею возможности. ЧП!.. Или, короче, – чрезвычайное происшествие! В моем родном городе Боденвёрдере появился самозванец и авантюрист, объявивший себя Мюнхаузеном! Ну, я ему покажу Карла! Пропишу Фридриха! И докажу, кто из нас Иероним! Признаться, я уверен, что дело дойдет до дуэли. Мне просто не терпится пустить в дело оружие, холодное, горячее или теплое, смотря по решению секундантов. Для меня это вопрос чести и защиты истины. Я сейчас, извините, больше не буду задерживаться и задерживать вас. До новых встреч в Боденвёрдере! Приглашаю всю кают-компанию на торжественный ужин в моем фамильном замке по случаю победы на дуэли, одной или нескольких – это для меня не имеет значения.
Затем поборник истины пронзительно засвистел, воспользовавшись перерывом в рекламе автоматической винтовки «Ганнибал». Нам был издавна знаком этот сигнал барона, адресованный непосредственно в аэропорт «Мюнхаузен». Буквально через несколько мгновений раздался гусиный гогот… Возле памятника Тому Сойеру и Гекльберри Финну приземлилась запряжка скоростных гусей из романа Эриха Распэ. И наш старинный друг и сосед по книжным полкам взмыл к облакам, слегка посеребренным лучами полной Луны.
– Пора и нам выбирать якоря и отдавать концы… – сказал Немо.
Его немедленно поддержал любимец Тараскона:
– Браво, браво! Я всегда ценил ваше слово, командир легендарного «Наутилуса». Вы правы, как никогда, тем более что мы опаздываем на свидание с капитаном королевских мушкетеров и моим соотечественником – мсье д'Артаньяном! Где же мой саквояж?..
Этот вопрос был абсолютно праздным, так как герой трех романов Альфонса Доде давно сидел именно на саквояже. На это важное обстоятельство ему с улыбкой указал наш любезный председатель Дик Сэнд.
Тартарен благодарил, а точнее говоря, повторял свое неизменное «гран мерси»… и предложил всей кают-компании кланяться ему в болотные сапоги. При этом он торжественно извлек из саквояжа роман «Порт-Тараскон»…
В это время по неведомым нам причинам рекламная пальба подозрительно усилилась… К собачьему лаю прибавились завывания автомобильных гудков и звон разбитых стекол… Как говорил почтеннейший дядюшка Том, все это больше смахивало не на рекламу, а на жизнь. Если только такие ночные развлечения можно считать настоящей жизнью.
Мы все понимали, что не можем тронуться с места, пока не будем уверены в безопасности наших друзей, проделавших вместе с нами далеко не безопасную прогулку от музея Марка Твена до памятника Тому и Геку. И как мы были рады, я бы даже сказал, счастливы, когда в короткий перерыв между автоматическими очередями и шумом грандиозного скандала прозвучал протяжный крик ночной совы…
Надо ли говорить, с каким облегчением мы приняли галантное предложение капитана Тартарена проследовать на борт его флагманского корабля «Тютю-панпан». По всем законам морского гостеприимства он предложил нам двинуться в любом желательном направлении – на камбуз, в кают-компанию или на капитанский мостик. Но наш юный председатель полюбопытствовал: нет ли на «Тютю-панпане» библиотеки?
- Предыдущая
- 8/69
- Следующая
