Экспорт революции. Ющенко, Саакашвили... - Кара-Мурза Сергей Георгиевич - Страница 47

• Предыдущая
• 47/143
• Следующая

Ключевым фактором массовой поддержки революционных перемен стала потенциальная (скорее даже иллюзорная) материальная выгода. Сравнительное исследование стран Западной и Восточной Европы начала 1990 г. показало позитивное отношение к понятию «капитализм». В целом восточноевропейцы оценивали его преимущества выше, чем жители самих капиталистических стран. Это была «кульминация» формирования рыночно-демократической ориентации, начавшегося в 1980 г. Самое начало процессов либерализации, сопровождавшееся резким падением уровня жизни, оказалось прямо противоположным ожидавшемуся.

Доклад ООН говорит об этом: «Переход от центральной плановой экономики к рыночной сопровождался огромными изменениями в распределении национального богатства и благосостояния. Данные показывают, что это были наиболее быстрые по темпам из когда-либо осуществленных перемен… В переходных экономиках эти тенденции были драматическими и за них было заплачено огромной человеческой ценой»96.

Специальный доклад ООН о положении в этих странах дает такую оценку: «До начала 90-х годов социальное обеспечение в странах Центральной и Восточной Европы и СНГ было на редкость высокого уровня. Была гарантирована полная и всеобщая занятость. Хотя в денежном выражении доходы были невелики, они были стабильными и гарантированными. Многие продукты потребления и услуги субсидировались и были доступны всем и регулярно. Было достаточно для всех продуктов питания, одежды и крыши над головой. Пенсия была гарантирована, и люди могли пользоваться многими другими формами социальной защиты… Сегодня достойное образование, здоровая жизнь и достаточное количество продуктов питания больше не являются гарантированными. Растущая смертность и новые, потенциально смертоносные эпидемии представляют собой постоянно растущую угрозу для жизни»97. 

Таким образом, десяток европейских народов с очень большой прослойкой высокообразованных людей кардинальным образом ошибся в своих расчетах. Массы людей поддержали революцию в расчете на быстрое и существенное повышение материального благосостояния, а произошло его резкое падение. Следовательно, сама исходная посылка «бархатных» революций была фундаментально ложной, но люди этого не могли увидеть. Это свойство данного класса революций нетривиально.

Ошибочные, не вытекающие ни из анализа реальности, ни из исторического опыта или логических построений ожидания касались не только сферы материального потребления. Разрушая «авторитарную бюрократическую систему», население восточноевропейских стран надеялось на резкое расширение возможностей для социальной мобильности, на свободный доступ к престижным профессиям. Вышло наоборот. Вывод социологов такой. Ожидавшегося восточноевропейцами открытия каналов социальной мобильности не случилось. Напротив, общество стало более экономически стратифицированным, социальное происхождение сильней, чем прежде, влияло на образовательное достижение. В противоположность периоду социализма возросло неравенство в доступе к высшему образованию, приток в интеллигенцию из низших страт не возрастал, а наоборот, уменьшался. У малообеспеченных слоев населения сокращались возможности инвестирования средств в повышение уровня образования потомства, что обрекало «детей» на наследование низкого социального статуса «отцов», его воспроизводство. Не произошло и выравнивания возможностей экономического достижения – «краеугольного камня западного либерализма».

К этому можно сделать одну поправку: открылся широкий канал социальной мобильности – в преступный мир. Число преступлений в Болгарии с 1989 по 1997 г. возросло в четыре раза, в Венгрии и Чехии – в три раза. Тяжелейший удар нанесен по женщинам и детям. В докладе ООН сказано: «Огромное количество женщин в отчаянных поисках работы и лучшей жизни, оказываются принужденными к проституции, организуемой криминальными бандами… Ежегодно около 500 тысяч женщин из этого региона в буквальном смысле продаются в Западную Европу». Согласно недавнему исследованию Unisef, 1 из 3 детей в бывших странах Восточного Блока сегодня живет в нищете. Речь идет о 14 миллионах детей из 44 миллионов в 9 странах, о которых имеются данные. Более 100 тысяч детей в странах Восточной Европы вовлечены в проституцию (по данным на 2002 г.). В регионе фактически ликвидирована система детских садов. Вот что по этому поводу пишет доклад Unisef: «Страны Центральной и Восточной Европы и Центральной Азии познали фактический крах всей системы организованного дошкольного воспитания»98. В целом, по подсчётам UNECE, экономической комиссии ООН для Европы, население бывших стран Восточного Блока к 2050 г. снизится с 307 миллионов до 250 миллионов человек. В Венгрии население уменьшится на 25%, в Болгарии и Латвии – на 31%, в Эстонии – на 34%99.

Образ жизни населения, «победившего систему», стал приземленнее, придавленнее, притязания людей сузились до сохранения минимальных условий существования: в бывших соцстранах ценности выживания сейчас [в конце 90-х годов] распространены даже больше, чем в самых слаборазвитых странах мира. По некоторым показателям, в частности, по субъективному благосостоянию, восточноевропейские страны пережили инволюционный тип развития относительно собственных индикаторов 1981 г.

Более того, вопреки внешним признакам «бархатные» революции обратили вспять процесс социокультурного сближения с Западной Европой, которое наблюдалось в процессе социалистической модернизации. Разрушение пресловутого «железного занавеса» означало откат от Европы. В большинстве посткоммунистических стран (несмотря на проникновение туда западных стандартов потребления и культурных образцов, несмотря на включение их в мировую информационную сеть и влияние процессов глобализации) базисные ценности населения в 90-е годы переживали динамику, противоположную странам Запада. Вектор культурной эволюции капиталистических и бывших социалистических стран теперь действительно кардинально различался. Решающее значение в формировании этого вектора, по оценке американского социолога Р.Инглехарта, играла утеря восточноевропейцами ощущения экзистенциальной безопасности – ключевого, по его мнению, фактора ценностных сдвигов. Трудно сказать, как бы вообще переживался этот культурный кризис, если бы Запад затянул процесс включения этих стран в европейские структуры.

Такое развитие экономического, социального и культурного кризиса восточноевропейских стран, революционным способом «отказавшихся» от совместного развития в рамках советского блока, стало одной из важных причин их ускоренного принятия в Евросоюз. Таким образом было остановлено их сползание к катастрофе, которая могла бы иметь тяжелые последствия не только для народов этого региона, но и для Западной Европы. Бельгийский премьер Г.Верхофстадт писал по этому поводу: «Если объединение Европы не состоится, то существует серьезный риск дальнейшей фрагментации Центральной и Восточной Европы, нестабильности на наших внешних границах, возрастающего давления миграции, конфликтов и войн»100.

Важным фактором культурного кризиса стал крах либеральных иллюзий. В середине 90-х годов большинство (от 71 до 83% в разных странах) восточноевропейцев считало, что богатство возникает нечестным путем. С богатством связывали наличие связей, неравенство возможностей, несовершенство экономической системы. Количество сторонников утверждения, что за богатством стоят связи, в Венгрии даже возросло в 1991-1996 гг. на 14% (до 88% всех опрошенных), а сторонников тезиса о неравенстве шансов на достижение богатства – на 10% (до 79% респондентов), в Чехии – на 12% (соответственно до 58%).

• Предыдущая
• 47/143
• Следующая