НФ: Альманах научной фантастики. Выпуск 36 - Булычев Кир - Страница 51

— Но я хотела спасти племя от голода…

— Без совета старших? — Косматая возмущенно взметнула кулак, но сдержалась и не ударила. — Дурной и пагубный пример, — прошипела она, тяжело дыша. — Если каждый начнет пробовать, что съедобно, а что нет, племя отравится еще до новой луны! Как ты, Оалу, могла пригласить ее на совет?

— Твоя правда, — сокрушенно покачала головой Оалу. — Я предупреждала всех, что незнакомая рыба может оказаться ядовитой, что пробовать ее надо тем, у кого много опыта, а до этого следует наложить запрет. Легкомысленно поступила Кати, легкомысленно!

— Почему же тогда запрет держался столько лун? — недоуменно спросила Кати.

— Чтобы избежать риска. Белая рыба могла вернуться? Могла. Значит, надо было ждать. Это разумно. А твой поступок неразумен. Поняла?

Кати была сбита с толку. Она ничего не понимала. Она же хотела сделать как лучше! И ей помнилось, что Оалу тогда ничем не оговаривала свой запрет… А сейчас оговорила. Почему сейчас, а не тогда?

Оалу ласково коснулась плеча Кати.

— Я прощаю тебя, потому что у тебя были хорошие намерения. Вернемся к делу. Как я понимаю, возражений против ухода нет. Остается выбрать путь. Я думаю, надо идти левым краем моря…

— Но теперь у нас рыбы вдоволь! — опять не сдержалась Кати. — Зачем нам холод?

Советчицы угрожающе заворчали. Оалу вновь укоризненно посмотрела на девушку.

— Да, Кати, я ошиблась. Ты молода, слишком молода… Но я отвечу тебе. Пока было холодно, ничего не менялось, и мы точно знали, что можно, а что нельзя, что хорошо, а что плохо. Знали, откуда ждать бед, и они не застигали нас врасплох. А теперь мы этого не знаем. Что может быть хуже? Одна рыба сменила другую, кто поручится, что не будет новых перемен? И что новая рыба не отравит племя?

— Прости, о мудрейшая, но иноплеменник, пришедший к нам из тепла, говорил, что дичи там вдоволь и что они не голодают…

Глаза Оалу вспыхнули.

— А-а, вот в чем дело! — медленно и зловеще протянула она, — Ты поверила нашим врагам. Понятно. Я нарочно не сказала о самом главном. О том, что иноплеменники ждут не дождутся, чтобы нас захватило тепло. Тогда они придут по суху и убьют нас! Ты, слепая, доверилась лживым словам! Ты влюбилась в иноплеменника, теперь я поняла, где корень твоего упорства!

— Нет! — воскликнула Кати. — Нет! Я не потому! Что хорошего в холоде? Мы голодаем каждую зиму! Мы умираем от голода каждую зиму! Откуда тебе известны замыслы иноплеменников? Ты была у них и слушала их тайные речи? Нет! Если иноплеменник врал, то почему в море стало так много рыбы, почему птицы прилетают гуще, почему на берегу начали расти деревья для наших костров? Солнце веселит кровь, солнце прогоняет болезни, а солнце все жарче и жарче! Чем, Оалу, тебе так любезен холод? Чем?

В грянувшей тишине слышалось лишь хриплое дыхание Косматой. Надменная Оалу сидела, закрыв глаза. Жилистая советчица напряглась, как для прыжка.

Кати никак не могла понять, что Оалу и ее советчики были привержены вовсе не к холоду. Оалу прекрасно сознавала, что теперь, после случая с рыбой, авторитет Кати сравнялся с ее собственным. Этого она боялась, ибо слишком хорошо знала цену жирного куска, который неизменно доставался ей как главе племени.

— Значит, ты против переселения? — с неожиданным миролюбием проговорила она. — Мои доводы тебя не убедили?

— Нет…

Оалу кивнула и задумалась. Такое спокойствие было в ее позе, что Кати устыдилась своей горячности.

— Хорошо, девочка. Приведу последний довод, надеюсь, он тебя убедит. Протяни руки.

Кати послушно протянула руки. Мгновенно их захлестнула ременная петля. Кати рванулась, но советчицы схватили ее за плечи и опрокинули.

Умело, без суеты женщины туго стянули Кати руки и ноги. Затем Оалу сорвала с нее одежду.

— Преступница, — спокойно сказала она. — Теперь ты сознаешься, что затеяла все из-за любви к иноплеменнику. Ты скажешь это всему племени.

— Нет! Неправда!

Оалу подала знак, и Кати уложили поперек очага. Косматая вздула угли и сунула туда несколько щепочек. Язычки пламени лизнули обнаженную грудь Кати.

Ее лицо почернело от боли, но она сдержала стон — как и все ее сородичи, она умела терпеть боль.

— Не сожгите ей грудь, — напомнила Оалу. — Мы не казним, а учим.

Она сама перевернула Кати на спину и усилила огонь несколькими каплями тюленьего жира. Стиснув зубы, Кати корчилась на камнях. Жилистая придерживала ее за плечи, чтобы она не сползла с очага. Оалу заняла прежнее место и удовлетворенно следила за мучениями девушки. Жестокие наказания не были редкостью в племени — вся жизнь их была жестокой борьбой за существование.

Женщины не торопились. Все было хорошо продумано. Никто никогда не осмеливался войти без разрешения в пещеру совета, поэтому они могли спокойно и долго истязать Кати, прекрасно зная, что есть предел любой выносливости и что рано или поздно строптивая упрямица станет молить о пощаде. Оалу даже хотела, чтобы это случилось не скоро. Убить такую охотницу было бы слишком нерасчетливо из-за малочисленности племени, к тому же это могло вызвать гнев остальных. Но если огонь успеет сломить ее силу — это хорошо. Сломленная Кати уже неопасна. И для других это отличный урок.

Со свода пещеры мерно капала вода. Слегка потрескивал огонь, его маленькие язычки весело плясали на углях, то и дело касаясь вздрагивающего тела Кати. Жилистая советчица была голодна и не понимала, почему Оалу не хочет убить и съесть преступницу — ведь она такая молоденькая, упругая и вкусная. Косматая вообще ничего не думала, за это Оалу в свое время и возвысила ее. Сама Оалу с тайной радостью следила за муками дерзкой Кати.

«Вот тебе за твою молодость, за твое неуважение, за твою силу», — беззвучно шептали ее губы. Она выгребла несколько углей и, жмурясь от удовольствия, положила их на живот Кати.

Но Кати не стонала.

Пытку она воспринимала как должное. Она была глупа, не предусмотрела опасности, вот и попалась. Но суровая жизнь ее закалила. И еще она ненавидела Оалу. Поэтому и молчала. Она боролась молчанием, другого оружия не было.

Где-то совсем в другом мире послышались голоса. Кто-то шел мимо пещеры. Кати жадно прислушивалась. Она не ошиблась: это был Нор!

Уже не рассудок, а боль заставили ее закричать.

— Нор, Нор, меня убивают! Помоги!

Оалу лишь усмехнулась. Уж кто-кто, а мужчина не отважится войти в пещеру.

Голоса замерли. Можно было легко представить, как испуганно переглядываются мужчины, как нерешительно топчутся у входа.

— Нор, Нор! — звала Кати.

Ей был ответом топот ног, бегущих прочь от пещеры.

Кати зарыдала.

— Я больше не могу… За что?!

Оалу самодовольно улыбнулась и уменьшила огонь. Рано. Нужно, чтобы обезумевшая Кати выла и униженно плакала — тогда она станет покорной.

Внезапно чья-то тень закрыла вход. Оалу гневно вскочила. В пещеру боком вдвинулся Нор, сжимая в руке топор. За ним несмело полезли остальные — он созвал все племя.

— Не сметь! — грозно закричала Оалу. — Здесь судят преступницу!

Кое-кто попятился. Лицо Нора исказилось. С хриплым выкриком он прыгнул к Кати, сбросил с очага, рванул с нее путы, угрожающе поднял топор. Кати обессиленно прислонилась к нему. Люди у входа неодобрительно загудели. Их ошеломило самовольство Нора, но поведения Оалу они тоже не могли понять: ведь Кати только что дала всем еду!

— Назад! — махая руками, вопила растерявшаяся Оалу. — Иначе у вас нет больше главы племени!

Советчицы, тоже вооружившись топорами, двинулись на Нора. Передние подались прочь под натиском Оалу — слишком велик был ее авторитет. Еще мгновение, и люди племени, напуганные собственной смелостью, очистили бы пещеру.

Но внезапно заговорил Хат.

— Кати насытила нас, а ты, Оалу, нет. Посторонись.

Он раздвинул тех, кто стоял перед ним, вышел вперед, закинув топор за плечо. Голова Хата упиралась в свод пещеры.

— Эх!

Его топор со звоном лег между Оалу и Кати.