Русские инородные сказки - 6 - Фрай Макс - Страница 18

— Ну не-ет! А трансфоны я заблокировала-а-а!

Ну и чего так орать? Я машинально поглаживала панель управления, вмонтированную в ручку кресла. Вот чего она хочет? Парализатор, любовь неземная… Анджей. Ладно, черт с ней, а я хочу сока. Это вставать нельзя, стребовать с панели сок можно. Какая доброта, с ума сойти…

— Анджей, тебе какой?

На лице виновника событий появилось то сложное выражение, которое обычно появлялось в таких случаях. Потом он пожал плечами.

Я все равно задавала эти вопросы: какой сок ты хочешь? Что лучше повесить на стену? Не поехать ли нам в отпуск вместе? А могла бы привыкнуть за столько лет. Привыкла же к его естественным, широким плечам в мире моделированных тел, к походам в архаичный и трогательный спортзал, к мягкой улыбке, к десяткам начатых и брошенных увлечений, к специфическому юмору…

Девица тем временем красивым жестом поправила волосы и довольно улыбнулась. Да уж, ей-то чего нервничать? Истерика — перерыв, истерика — перерыв. Соку попить. Вот и заказала бы сока — чего сидеть? Черт, как она трансфоны-то заблокировала? И на связь, и на вызов кара? И не подойдешь, не проверишь. А отсюда я не вижу — горит лампочка или нет. Давно пора идти на модификацию зрения…

Анджей с несчастным видом сидел в кресле напротив. Еще бы. Я вообще не припомню случая, чтобы он хоть раз отключал трансфон. Даже в самом начале. Нет, не из-за работы — звонили по ночам только его безбашенные друзья, разрывающие его на десятки маленьких Анджи — пошли туда, давай сделаем это… Зато кар — о, если бы можно было вызвать кар… Он водит его, как древний бог. Глупо, да? Нет, правда. Он может это делать бесконечно — летать и летать, и смеяться в процессе, и петь… и не попасть туда, куда собирался, потому что увлекся. Но я люблю смотреть, как он садится за руль, расправляет плечи, и мы летим — парим — растворяемся. Ни один автопилот так не может. И ни один из известных мне людей.

— Анджи, если бы можно было вызвать кар, мы бы уехали?

Опять это сложное выражение. Н-да. Пробный шар не прошел.

Девица торжествующе пропищала:

— Он любит ме-ня!! Эй, сядьте!

Я опустилась обратно, кресло нежно изогнулось, принимая форму тела. Это было приятно — модифицированные колени все-таки побаливали.

— Хорошо, хорошо. Я причем? — Пора заканчивать и отправляться уже, это Анджею все можно, но я-то в голо-театр по пустякам опаздывать не собираюсь.

— Я хочу, чтобы вы по-о-няли это!.. Вот вам — сто лет, а мне два-а-адцать!

— Я поняла. Могу идти?

— Ну не-ет!

Опять. Это уже начинает надоедать. Девица, закрепляя успех, болтала не переставая. Какие подробности… Это было бы интересно и, наверное, даже больно, если бы я не знала Анджея. Однажды, очень давно, когда он начинал жить один, я у него ночевала — кажется, первый раз. Ну и он дал мне расческу-ионку, новенькую, в упаковке. Я на ночь обрабатывала волосы всеми положенными типами ионов (ах, какие у меня были волосы восемьдесят лет назад — свои, натуральные!). В общем, открыла я шкафчик, чтобы расческу убрать, промахнулась мимо сенсора… или тогда еще не было сенсоров? Не важно. Так вот — распахнулось другое отделение. Помню — сильное ощущение, да. Их было шесть, ионок. Все — модели, выпущенные за последние полгода. Все — распечатанные. Я была вежливой девочкой, так ничего и не сказала.

— И он всегда закрывает глаза, когда целуется… И дарит мне пода-а-арки…

Нет, девочка, это не тот темп. Если бы он тебе звонил из борделя в самый разгар романа, через столько лет ты бы и ухом не повела при описании какого-то там поцелуя. Бордель… Не виртуальный, я имею в виду. Настоящий. Очень старомодно, да. Зачем? Чтобы поделиться радостью: некоторые из местных девушек, оказывается, «тоже умеют играть словами». Юмор.

На стене журчал лесной ручей. Веяло прохладой… Днем это приятно. Ночью я бы, конечно, приглушала звук, но не было это предусмотрено, увы. Потому что он провозился с этим голо месяц и забросил, забыв про настройки громкости…

О чем это я? Анджи. Да, хорошо, что последнее время он как-то больше искусством увлекается. Вручную расписанный кар чего стоил. Правда, он с ним недели две возился, приходилось летать на такси. Но получилось вполне. Ярковато, да, но красиво.

Бормочет. Дорогая, переходи уже к следующей стадии.

Она и перешла, будто прочитав мои мысли.

— …знаю, ты спишь до обеда. А он не-ет!.. Так что мы нашли общий язык, пока ты дры-ы-ыхла!.. А еще у тебя бывают проблемы с оргазмом, а у меня никогда-а!

Будут тут проблемы. Это ты, видно, еще не прочувствовала. Впрочем, он — добрый, нежный, отзывчивый — давно не рвется, носки надевши, тут же бежать прогуливать кибер-канарейку предыдущей любовницы. Невежливо сразу-то. А любовница состарилась. Да и канарейка сломалась.

Черт возьми. Какое право имеет эта девица обсуждать мой оргазм? И проблем-то уже никаких нет, давным-давно.

— А еще вы придумывали новые игры. И всякие необычные слова. Прямо в постели — идиоты, в постели надо другим занима-аться, — промяукала девица и победоносно вздернула подбородок.

У меня, видно, все-таки что-то отразилось на лице — девица хмыкнула и сделала вид, что нажимает на кнопку парализатора:

— Пух! Ты уби-ита!

Нет, она не сумасшедшая. А про игры мы окружающим не рассказывали. Анджей поерзал. Вид у него был несколько смущенный. Но гордый. Да уж. Между прочим, так и не сказал, любит ли он ее и что вообще происходит. Первое-то он и мне не говорил, а вот вопросы о смысле вызывали нескончаемый поток речей. Местами — весьма интересных. Например, что такое выбор. Или, скажем, — в чем цель. А понять, что происходит, — о, это вообще любимая тема. Цель, можно сказать. Та, про которую неизвестно, в чем она. Впрочем, тренинги, гипноиндукция, великие гуру, замещение, механизм компенсации — да, он перестал бегать к канарейке через пять минут после оргазма.

Молчит? Молчит.

Ладно. Надо просто понять, чего добивается эта девчонка.

— Анджей, если у вас любовь, я пойду. А если это какая-то дурацкая игра, вы ведь тоже без меня справитесь, правда?

Анджей молча улыбался, поглядывая то на девицу, то на свой лесной ручей на стене. Девка тихонько захихикала. Нет, в этом сумасшествии есть логика. И кажется, я ее понимаю. Ну-ка…

Я встала и, не обращая внимания на ноющие колени, на вопли и парализатор, подошла к девчонке. Забавно. Вблизи она действительно выглядела не очень — про существование нижних ресниц, например, он вообще забыл.

Я взяла девочку за запястье и нашарила кнопку. Курносая мордашка исчезла, на кресле сиротливо валялась наспех собранная панелька. Я повернулась к Анджею, который — о чудо — все еще молчал. Седой, сильный, немного чужой мужчина с виноватой улыбкой… Что-то я устала сегодня.

— И зачем тебе это понадобилось, радость моя?

— Ну… мы так давно не устраивали ничего интересного… И я подумал, что будет весело… Молодость, опять же, вспомним…

— Ох, Анджи… Сотворил бы что-нибудь другое, а? Не смешно.

— Да? А мне показалось — нормально… И такие жесты хорошие получились… Я, честно говоря, не знал, что лучше… Хотел сначала говорящего зайца тебе в постель подбросить, утром…

— И чего не подбросил?

— Ну, это как-то… невежливо…

И так все восемьдесят лет. С ним никогда не бывает скучно. Кстати, приближается дата нашего знакомства. Что ж, пора доставать из кладовки старинный бронежилет: мало ли что Анджи приготовит к юбилею. Когда уйдет, конечно, доставать. Иначе может получиться неловко.