Золотая заря любви - Хэмпсон (Хампсон) Энн - Страница 25

• Предыдущая
• 25/36
• Следующая

– Я тоже, – мрачно согласился Дамиан и с укором посмотрел на Геро. – Что ты скажешь отцу девушки, если он придет сюда?

– Я? Я д-должна буду в-встретиться с ним?

– А кто же? Ведь это ты познакомила молодых людей. Тебе придется подготовить какое-то оправдание. – Чуть заметная насмешка прозвучала в его голосе, и Геро сразу воскликнула:

– Ты меня дразнишь! Ты ведь сам поговоришь с ним, правда?

– Я? – рассмеявшись, переспросил Дамиан.

– Ну да, ты встретишься с ним… и все объяснишь. Дамиан покачал головой.

– Ты отлично знаешь, моя дорогая, что твоему поступку нет оправдания. Ты намеренно нарушила правила приличия. И я уверен, что отец девушки разгневается.

Но оказалось, что Дамиан ошибся, причем не только в этом. Во-первых, Маркос сразу же пошел к родителям Ниобы и сделал предложение; во-вторых, отец девушки не только не разгневался, а наоборот – был счастлив оттого, что к его дочери посватался отпрыск благородной семьи Ставросов. Он даже не поинтересовался, где они познакомились. Маркос, естественно, умолчал о том, что не имеет состояния, а когда отец Ниобы заговорил о приданом, благородно отказался от него, сказав, что собирается жениться на Ниобе по любви, а не из-за ее приданого.

Дамиан был удивлен, но порадовался за брата; Пеппо была в ужасе от того, что в семье появится еще один нищий. Кристина, уже успевшая познакомиться с Ниобой, была в восторге, так же как и Геро.

– У Клео опять будет сердечный приступ, – заявил Георгиос.

По выражению лица Маркоса можно было предположить: он отчаянно надеется, что это случится до того, как Клео пошлет за адвокатом и изменит завещание. Но никакого приступа не случилось. Просто Клео дала Маркосу три дня сроку, чтобы он изменил свое решение, пообещав, что вычеркнет его из завещания, если он будет настаивать на своем.

Расстроенный, но верный своему слову, Маркос решил идти до конца, не слушая «добрых» советов Пеппо и Катрины.

Прошло три дня, и Клео послала за адвокатом. Маркос был мрачен и молчалив, он разговаривал только с Геро и то редко.

– Если ты так расстроен, то зачем же сватался к Ниобе? – нетерпеливо спросила Геро после безуспешной попытки поднять ему настроение. – Видимо, деньги для тебя все-таки очень важны!

Маркос устало посмотрел на нее.

– Ты права, деньги очень важны, но только ради нее, чтобы я мог ей дать все необходимое. – Он безнадежно развел руками. – А что я дам ей теперь? Нищенское существование, жизнь крестьянки… мне даже страшно об этом подумать. Я хочу, чтобы она оставалась красивой, а не превращалась в бесформенное замученное создание, какими становятся большинство греческих женщин!

– Она никогда не будет такой, – возразила Геро, чувствуя, как в ней подымается гнев на Клео. – Ниоба не может стать такой – она слишком хороша.

– Большинство греческих девушек хороши собой, пока молоды, но от лишений быстро старятся. – Маркос сжал голову руками, его плечи затряслись.

– Не плачь, – воскликнула Геро, сама готовая расплакаться. – Маркос, не расстраивайся. Что-то еще может измениться.

– «Что-то», – с горечью повторил он. – Что?

– Дамиан поможет тебе, я знаю.

– Я не возьму денег ни от кого из моих родственников! – отрезал он. – Я буду работать сам, много работать… но все равно не смогу дать Ниобе того, что хотел бы ей дать.

– И все же я верю, что все еще изменится, – повторила Геро с уверенностью, которой на самом деле не ощущала.

– Ничего не сможет измениться, разве что Клео умрет в ближайшие два-три часа, – печально произнес Маркос.

– Клео – скверная, жестокая! – в сердцах воскликнула Геро. Но была ли старая дама такой бессердечной, какой все ее считали? – Пожалуй, упрямая – более подходящее слово, – тут же поправилась она.

– Да, старуха она упрямая, это уж точно! – сердито бросил Маркос. – Поэтому-то они с Дамианом никогда не ладили. Характером он в нее.

Через некоторое время Геро поднялась к себе в комнату и села пришивать пуговицу к блузке. Дамиан, проходивший мимо ее открытой двери, увидел ее за этим занятием и остановился.

Геро подняла голову и улыбнулась ему. Дамиан зашел в комнату и остановился рядом с ней, с восхищением глядя на девушку.

– Что ты сделала с Клео? – мягко спросил он.

– С Клео? – удивилась она. – Ничего.

– Кажется, ты говорила, что она не намерена терпеть Муцо в доме?

– Да, так она сама сказала. Еще она сказала, будто от него пахнет, – сердито пожаловалась Геро. – Это после того, как я столько раз его мыла своими ароматизированными шампунями!

Дамиан чуть заметно улыбнулся и совершенно спокойно произнес:

– А сейчас он у нее в комнате. Геро удивленно посмотрела на него.

– Ты хочешь сказать, что она не выгнала его за дверь?

– Бабушка разговаривает с ним, как со старым другом, – сообщил Дамиан и весело рассмеялся, когда Геро, забывшая от удивления о своем шитье, уколола палец.

– Ой! – Она слизнула с пальца капельку крови. – Ты, должно быть, ошибся. Она никак не может разговаривать с Муцо – она же его терпеть не может.

– А теперь терпит. – Дамиан внимательно разглядывал девушку, будто внезапно увидел ее совершенно в новом свете. – А что ты сделала с остальными?

– Ничего… – Геро подняла глаза от работы и удивленно посмотрела на Дамиана. – Я не понимаю тебя, Дамиан.

– Не понимаешь? – усмехнулся он. – Я никогда не видел помощи от своих братьев, а теперь они мне помогают. Мне сказали, что это все твое влияние.

– Мое? – Удивление Геро все росло. – Как я могла это сделать?

– Я однажды сказал Кристине, что ее муж – мой обычно бездельничающий братец – вдруг решил заняться делом. Она объяснила мне, что ты упрекнула мужчин за праздность. Кристина как бы между прочим сказала об этом Нико, и он, на удивление, начал работать. А остальным, я думаю, стало стыдно, и они последовали его примеру. Я поздравляю тебя, моя дорогая.

Сначала Геро только удивленно смотрела на него. То, что на трех мужчин из богатой и знатной семьи так подействовало ее замечание, показалось девушке очень забавным, и она громко рассмеялась.

– Я уверена, что дело тут не во мне, – с сомнением в голосе воскликнула она. – Это слишком невероятно.

– Что именно ты им сказала? – спросил Дамиан, не обращая внимания на ее протест.

– Я просто сказала, что они ведут себя как последние эгоисты, оставляя всю работу тебе.

– Кажется, тебе за несколько месяцев удалось добиться того, чего я не мог достичь за годы. Еще раз поздравляю тебя. – Это позабавило Геро, и она рассмеялась своим звонким, мелодичным смехом, который так волновал Дамиана. Если бы в этот момент девушка подняла голову, она увидела бы в его глазах странный блеск и даже нежность, которой прежде не бывало. Но Геро была увлечена своей работой, и Дамиан продолжал смотреть на ее склоненную голову. – Ты повлияла и на Кристину. Впервые она осмелилась ослушаться Клео – фактически, дала ей отпор.

– Отпор? Нет, Кристина на это не способна! Дамиан усмехнулся и, придвинув стоявшее у окна кресло, удобно устроился в нем. Откинувшись на спинку, он некоторое время задумчиво смотрел на Геро, потом сказал:

– Я не говорил тебе об этом раньше, но бабушка уже дважды жаловалась на твое влияние. Оказывается, Кристина, когда ей, как и тебе когда-то, было приказано не носить зеленое, заявила Клео, что ты помогла ей понять, какой безвольной она была, но теперь этому пришел конец. Отныне она будет носить то, что ей нравится, и поступать так, как ей хочется.

– О Боже! – воскликнула Геро, но раскаяние, прозвучавшее в ее голосе, не обмануло Дамиана. – Когда я советовала Кристине быть решительнее, я не предполагала, что она осмелится грубить Клео.

Дамиан засмеялся, наклонился вперед, взял Геро за подбородок и заглянул ей в глаза.

– Мне кажется, ты мысленно аплодируешь своей подруге. Признайся!

В ответ раздался мелодичный смех Геро.

– Я думаю, – откровенно призналась она, вынужденная смотреть в глаза Дамиану, – что и другим давно пора быть порешительнее с Клео.

• Предыдущая
• 25/36
• Следующая