Бессмертная любовь (Нет голода неистовей) - Коул Кресли - Страница 39

• Предыдущая
• 39/63
• Следующая

Почему, описывая это существо, Лахлан представил ее стеснительной?

– Ну, если ты не хочешь говорить мне, что за зловредное семя в тебя заронила Кассандра, тогда окажи мне любезность и немного пройдись со мной.

– Нет, спасибо. Я занята.

– Тем, что туманной ночью расхаживаешь по крыше беседки и злишься?

– У тебя большой дар наблюдательности, – сказала она, отворачиваясь.

– Кстати, о дарах: днем тебе один доставили.

Эмма застыла на месте, медленно повернулась и с любопытством посмотрела на него:

– Подарок?

Бау с трудом скрыл изумление. Проклятие: оказывается, валькирии действительно такие жадные, как говорится в книгах Закона!

– Если ты прогуляешься со мной и выслушаешь меня, я тебе его покажу.

Эмма прикусила алую нижнюю губу, напомнив Бау о том, что все равно остается вампиром. До этого он разговаривал с вампирами только тогда, когда их пытая.

– Ладно. Пять минут. Но только чтобы посмотреть подарок.

Он протянул руку, чтобы помочь ей слезть, но она каким-то странным движением сошла с крыши так, словно ее предыдущий шаг был сделан не на пятнадцать футов выше, а всего на пятнадцать дюймов.

Бау изумленно уставился на нее, но поспешно встряхнулся и пошел следом. Поворачивая к конюшне, он заговорил:

– Я знаю, что ты сердишься на Лахлана. Что тебя больше злит: то, что он тебе лгал, или что ты узнала, какая ты?

– Не какая я, а какой вы меня считаете. А что до моего гнева, раздели его на равные доли – и не ошибешься.

– Он солгал не просто так. Его нельзя назвать нечестным: по правде говоря, все знают его как честного. Но он готов на все, лишь бы удержать тебя рядом с ним. И ты действительно его подруга.

– Подруга… Мне надоели эти разговоры!

– Я предупредил Лахлана, чтобы он не упрямился и не глупил. Но похоже, что тебя тоже надо предостеречь.

Ее глаза от гнева загорелись серебром. Не испугавшись, Бау взял Эмму за локоть и повел в конюшню.

– Давай отбросим мелочи и поговорим о главном. Он тебя не отпустит. Твоя родня захочет тебя вернуть. Будет конфликт. Если только ты не убедишь их не драться.

– Ты так и не понял! – огрызнулась она. – У меня не будет никакой проблемы, потому что он мне не нужен! – Она резко вырвала руку. – А когда какой-то оборотень в следующий раз возьмет меня за руку и куда-то потащит, он останется без лапы!

Она зашагала впереди него вдоль длинного ряда стойл. Хотя он ничего ей не говорил, она резко остановилась и уставилась на кобылу, которую привезли этим утром, а потом подошла к ней и ласково погладила по носу. Странно, что Эммалайн потянуло к тому животному, которое было ее личным. Проклятая жадюга-валькирия.

Ее взгляд скользнул по лошадке, и она проворковала:

– Красавица! Ты просто чудо!

Чувствуя непонятную неловкость, словно вторгается во что-то глубоко интимное, Бау упрямо продолжил:

– Мне казалось, что вампиры обладают врожденной способностью смотреть в корень. Лахлан тебя не отпустит. Он богатый и привлекательный мужчина, король. И он будет баловать и защищать тебя всю жизнь. Тебе надо просто это принять.

– Послушай, Бауэн: я нигде не реалистка. – Она облокотилась на дверку стойла, словно уже бывала здесь тысячу раз. Ее рука нырнула под голову лошадки, чтобы погладить ее по щеке. – Я могу притворяться не хуже, чем мастера этого дела. Могу сделать вид, что обман Лахлана не причинил мне боли. Я могу притвориться, что здесь мне нравится больше, чем у меня дома и в моей родной стране, и я могу даже не обращать внимания на то, что его возраст в разы больше, чем мой. Но я не могу притвориться, будто весь его клан не будет меня ненавидеть или что оборотни не будут снова и снова на меня нападать. И я не могу делать вид, будто мои родные его примут, потому что они никогда этого не сделают, так что я все равно буду вынуждена делать выбор.

Пока она говорила, выражение ее лица медленно менялось от гневного на безнадежное. Она не сказала Бау и половины всего. Ее глаза были полны глубокой тоски.

Именно так когда-то выглядела Мария.

– Что еще происходит? Тебя расстраивает еще что-то.

– Просто… все… очень тяжело, – прошептала она.

– Что именно?

Эмма покачала головой, и ее лицо застыло.

– Я – человек очень сдержанный, а с тобой я даже не знакома. Не говоря уже о том, что ты – лучший друг Лахлана. Я ничего не стану тебе рассказывать.

– Ты все равно можешь мне доверять. Я не стану говорить ему того, что ты не разрешишь мне рассказывать.

– Извини, но сейчас оборотни не числятся у меня в списке доверенных лиц. Слишком много было обманов и неприятных попыток меня придушить.

Бау прекрасно понял, что она имеет в виду и поступки Лахлана, но все равно сказал:

– Ты справилась с Кассандрой.

– Я не хочу жить там, где мне надо будет с кем-то справляться. Я не хочу жить там, где меня будут атаковать или пытаться мной помыкать.

Бау присел на охапку сена.

– Лахлан не может отыскать брата. Кассандра зудит у него над ухом, как комар. У него болит нога, и ему трудно освоиться с новым миром, в котором он внезапно очутился.

И что для него хуже всего – он не может дать тебе счастье. – Он вытащил соломинку и прикусил ее кончик, предложив Эмме такую же.

Она ответила возмущенным взглядом:

– Спасибо, я не жую. Он пожал плечами.

– Я могу справиться с Касс. Нога у него заживет, он освоится, и рано или поздно Гаррет появится. Но все это не будет иметь значения, если ему не удастся добиться, чтобы ты согласилась здесь жить.

Эмма повернулась и тихо проговорила:

– Мне не нравится, что ему больно или тревожно, но я не могу просто приказать себе быть здесь счастливой и довольной. Это должно прийти само.

– И придет, если ты дашь ему время. Когда ему удастся отбросить большую часть своих прошлых… проблем, ты увидишь, что он – хороший.

– Похоже, у меня здесь нет выбора, так ведь?

– Никакого. Так что, если хочешь, я могу сказать тебе, как ты могла бы лучше им управлять.

– Управлять им? – переспросила Эмма, резво поворачиваясь к Бау.

– Ага.

Она удивленно моргнула:

– Наверное, мне хотелось бы это услышать.

– Пойми: все, что он делает, он делает с одной целью: подарить тебе счастье. – Она разомкнула губы, готовясь возражать, но он ее перебил: – Так что если ты недовольна каким-то шагом, который он сделал в этом направлении, тебе достаточно просто сказать, что тебя это расстроило.

Когда Эмма нахмурилась, он спросил:

– Какое чувство ты испытала из-за того, что он солгал? Она посмотрела на мысок сапожка, которым рисовала круги на земле, и неохотно промямлила:

– Я почувствовала себя преданной. Уязвленной.

– Задумайся над этим. Как, по-твоему, он отреагировал бы, если бы ты просто сказала ему, что он сделал тебе больно?

Она подняла голову и несколько секунд молча смотрела на него.

Бау встал, отряхнул брюки, повернулся к выходу, но, задержавшись, бросил через плечо:

– Кстати, эта лошадь – твоя.

Кобыла ткнулась Эмме в волосы, чуть не сбив ее с ног.

– И ты не обнимешь свою старую подругу? – спросила Кассандра, обиженно надувая губы.

– Если бы она была согласна ею остаться, – нетерпеливо бросил Лахлан.

Когда наконец Бау соизволит вернуться? Он доверил бы ему свою жизнь и, если б прижало, доверил бы свою подругу – ждать было крайне тяжело.

Кассандра по-прежнему держала объятия раскрытыми:

– Прошли целые века, Лахлан!

– Если бы сюда сейчас вошла Эмма и увидела, как мы «обнимаемся», то, как думаешь, что она почувствовала бы?

Касс опустила руки и села в кресло напротив письменного стола.

– Не то, что думаешь ты. Потому что она ничего к тебе не испытывает. А вот я оплакивала твою смерть так, как это сделала бы вдова.

– Зря тратила время. Даже если бы я действительно умер.

– Бау рассказал мне, где ты был и кто она такая. Ей здесь не место. Ты был болен – и теперь не видишь, как это неправильно.

• Предыдущая
• 39/63
• Следующая