Бремя империи - Афанасьев (Маркьянов) Александр "Werewolf" - Страница 54

• Предыдущая
• 54/183
• Следующая

Салик жил совсем недалеко от мечети — он снимал верхний этаж в небольшом, трехэтажном доме. Выглядел этот дом так, что как будто первый хозяин построил первый этаж, потом пришел второй и построил второй, совершенно отличный по архитектурному стилю от первого, а потом уже третий хозяин достроил третий, отличный от первых двух. Дом был похож не на дом — а на три разных дом, поставленных друг на друга. Впечатление усиливалось тем, что внутренней лестницы в доме не было, и на верхние этажи приходилось подниматься по внешней лестнице, пристроенной к дому…

— Так, аккуратненько… — Салик пропустил офицера в его жилище, бережно усадил на диван — ты пока здесь посиди, брат — а я чай приготовлю…

Офицер молча смотрел перед собой, он казалось вообще не понимал, где он находится и что с ним происходит…

Салик вышел на кухню, поставил кипятиться чайник, начал искать чай — но замер в раздумьях. Он не понимал, что происходит и не знал точно, что делать. Но инстинкт подсказывал ему, что если этого офицера и удастся завербовать — то только сейчас, пока он в таком состоянии. Такой шанс выпадает только волей Аллаха — и большим грехом было бы его не использовать…

Чай заварился достаточно быстро. Салик кинул в старинный заварочный чайник, переходящий в его семье по наследству, щепоть травы, действие которой знали очень немногие. Она действовала как легкий наркотик и хорошо развязывала язык…

— А вот и я… — Салик ловко поставил на стол поднос с чаем и чашками, разлил янтарный дымящийся напиток по чашкам, пододвинул одну из них офицеру — выпей. Это придаст тебе сил…

Офицер взял чашку, повертел ее в руках и снова поставил на стол. Затем поднял глаза на Салика — и тот поразился тому, сколько боли и страдания в них было…

— Послушай, брат. Ты не должен угощать меня чаем. Ты должен убить меня, ведь я настоящий мунафик. [мунафик — в исламе это лицемер, человек который на словах придерживается веры, а в душе не верит. Такими словами обычно обозначают предателей]

Салик вздрогнул от произнесенных слов. Слово «мунафик» было самым тяжким обвинением среди правоверных, и он никогда не слышал, чтобы человек назвал себя так сам…

— Ты говоришь не подумав… — осторожно сказал Салик — так ли тяжки твои грехи, что ты сам себя так казнишь?

— Мои грехи перед уммой не искупить. В день страшного суда, когда я пойду над пропастью по мосту, шириной в лезвие меча, шатаясь под тяжестью грехов своих, мне не пройти и шага, я сорвусь вниз. Я пошел на службу к кяфирам и предал свою веру. Предал…

Салик лихорадочно думал, что делать. Что сказать…

— Ты не прав, брат… — мягко сказал он — ведь в Книге написано: спасутся те, которые уверуют. Аллах милостив…

— После того, что я совершил, мне не спастись… Мои руки в крови правоверных… — офицер вдруг закрыл лицо руками и зарыдал — беззвучно, а оттого еще более страшно…

Салик подсел поближе, немного подождал и когда офицер немного успокоился — положил ему руку на плечо…

— Расскажи мне, брат. Может, ты облегчишь этим свой грех…

И офицер рассказал.

На сей раз собраться в «пузыре» было невозможно — в этой комнате технически невозможно было поставить передающую аппаратуру. Такая аппаратура была в кабинете консула — конечно, менее защищенном от возможного прослушивания. Строго говоря, сегодняшний сеанс связи с Лондоном вообще не был предусмотрен никакими планами — но и обойтись без него было нельзя.

Консула уговорили приехать на работу чуть попозже, а сейчас в его кабинете сидели двое. За роскошным «чипендейловским» столом с малахитовым письменным прибором на нем сидел бейрутский резидент, сэр Тимоти Карвер, человек с птичьим лицом. В ожидании связи он спокойно сидел, уставившись взглядом в ведомую только ему одному точку на полированной ореховой столешнице. За огромным столом сэр Тимоти выглядел комично, это место было явно не для него — но сейчас всем было не до смеха…

А у приставного стола, на неудобном стуле, больше похожем на табуретку, примостился Сноу, аккуратно выложивший перед собой на столик перевязанную руку — доктор перевязал его, но несколько дней рану бередить было нельзя, иначе могла снова пойти кровь. С его ростом, он как раз чувствовал себя за приставным столиком весьма неуютно — но деваться было некуда…

А еще в кабинете была система связи. Огромный, сорокадюймовый плоский экран светился матово-серым светом, а с четырех точек на сидевших в кабинете людей холодными электронными глазами смотрели видеокамеры. Изображение, полученное от них, синтезировалось и передавалось в виде пакетов на висевший в двух сотнях километров над землей военный спутник связи, а уже оттуда — в неприметный кабинет в Лондоне, в здании министерства иностранных дел. Там должен был находиться человек, которому сэр Тимоти Карвер должен был сообщить о чрезвычайном происшествии и передать всю информацию, которую работавшая последние сутки на износ бейрутская резидентура собрала…

Экран мигнул, матово-серый цвет сменился на настроечную таблицу и почти сразу — зажглось изображение. Темный, обставленный в старинном стиле кабинет. Горящая на столе лампа — сэр Энтони Браун даже днем работал при освещении, не отдергивая с окон плотных черных штор. И сам сэр Энтони — седовласый, в роскошном серо-стального цвета костюме, чей консервативный вид оживлялся необычным красным галстуком. Лицо сэра Энтони было матово-бледным, как и у всех чиновников, занятых кабинетной работой и почти не бывающих на солнце…

— Сэр Энтони… — начал Карвер

— Опустим вступления, Тим — человек в Лондоне, с которым они когда-то вместе играли в шахматы в Оксфорде, резко махнул рукой, словно отрубая все ненужное — давай ближе к делу. Кратко и четко — что?

— Думаю, тебе лучше послушать мистера Сноу, Энтони. Он-то как раз и раскопал все это…

Сноу неуклюже повернулся на стуле, взглянул в холодные глаза постоянного заместителя министра иностранных дел, находившегося в паре тысяч километров от него, в Лондоне. Сейчас решалась его судьба. Если его заметят, а его информацию оценят — то его ждет феерическая карьера в британских разведслужбах. Если же нет…

— Джон Сноу, сэр…

— Кратко и по делу! — перебил Сноу чиновник — времени на вступления нет…

— Понял, сэр… Согласно полученной нами информации, в Бейруте действует особая ударная группа. Возможно, она не одна, но пока нам известна эта. Возглавляет ее чиновник, представляющийся как "Иван Иванович", идентифицировать мы его пока не смогли. В группу входят двое, оба — прошли специальную подготовку, приписаны к подводным диверсионным силам и средствам Черноморского флота. Оба по званию — старшие лейтенанты флота, оба учились вместе. Первый — князь Александр Воронцов, потомственный дворянин. Двадцать семь лет, учился в Севастополе, затем в Санкт Петербурге. Сирота, из родственников только дед — адмирал Воронцов, последнее место службы — начальник Главного оперативного управления штаба ВМФ. Второй — некий Али Мехмет Халеми, двадцать семь лет, учился в Севастополе…

— Чем занимается эта группа? — перебил Сноу сэр Энтони

Сноу и Карвер переглянулись…

— Убийствами, сэр… — продолжил Сноу — официально они входят в состав экипажа десантного корабля "Адмирал Колчак", последнее время находящегося недалеко от Бейрута. Но на самом деле они — ликвидаторы. Информацию о лицах, подлежащих ликвидации им передает "Иван Иванович", непосредственно ликвидациями занимается Воронцов, Халеми у него на прикрытии и подхвате. Судя по всему, русские приняли решение о выявлении и физической ликвидации всех известных им звеньев исламского террористического подполья в Бейруте. Князь Воронцов получил такой приказ…

— Откуда все это известно? Может, это дезинформация? Весьма похоже…

— Извините, сэр… Данные получены из нескольких независимых источников. Основную информацию дал сам Али Мехмет Халеми — он не смог дальше убивать правоверных и сорвался. Один из «братьев», некий Салик заметил его в мечети и обработал. Тот раскололся…

• Предыдущая
• 54/183
• Следующая