На кухне моей бабушки: еврейская поваренная книга - Люкимсон Петр - Страница 56
- Предыдущая
- 56/67
- Следующая
1. Перемелите 1 кг говядины, 2 луковицы, 1 зубчик чеснока и смешайте с 3 сырыми яйцами.
2. Добавьте 1/2 чашки хлебных крошек, соль и перец по вкусу. Если вы собираетесь варить фрикадельки, то при желании можно добавить в фарш 1/2 чашки риса. Если же вы намерены их запекать в духовке – рис не нужен.
3. Пока вы варите фрикадельки или запекаете их в печи при температуре 200 °C на смазанной маслом сковородке, спешно займитесь соусом. Для этого обжарьте в масле 3 нарезанные мелкими кубиками луковицы и 3 зубчика чеснока до золотистого (но ни в коем случае не до коричневого!) цвета. Добавьте в соус 5–6 мелко нарезанных помидоров, 2 ст. л. томатной пасты, 3 чашки воды, 3 лавровых листа и другие специи по вкусу. Тщательно перемешайте, доведите до кипения и оставьте кипеть на медленном огне 1,5–2 часа. После этого выньте лавровые листья и положите в соус 350 г (1 банка) мелко нарезанных шампиньонов и дайте соусу покипеть еще 1/2 часа.
4. Подавать тефтели следует горячими или теплыми, залитыми горячим соусом.
1. Возьмите около 3 кг нежной телячьей грудинки и положите ее в предварительно разогретую гусятницу, в которую перед этим было налито немного подсолнечного масла. Подрумяньте грудинку со всех сторон на среднем огне, добавьте в гусятницу 1–2 зубчика измельченного чеснока и снова обжаривайте в течение 10–15 минут.
2. Добавьте в гусятницу 2 нарезанные кружочками луковицы, 1/2 чашки уксуса, чуть больше 1/2 стакана сахарного песка, 1 чашку кетчупа, 1 чашку воды, закройте гусятницу крышкой и дайте мясу протомиться в течение 2-х, а то и 3-х часов – пока оно не станет совсем мягким.
Подавать такую телятину гостям следует крупными ломтями, полив образовавшимся в гусятнице соусом.
История одной репродукции
Знаменитое советское издательство «Изобразительное искусство» не очень, мягко говоря, любило выпускать альбомы или репродукции на еврейские темы, но одну репродукцию – с картины Рембрандта «Пир царицы Эсфири» – оно по каким-то неведомым мне до сих пор причинам выпускало регулярно. И по каким-то совершенно непонятным мне причинам именно эта репродукция пользовалась огромной популярностью среди знакомых мне пожилых евреев. Она висела на стене у одной из теток моей матери в Баку, у старого дяди Наума в Прилуках, в большой, странно пахнущей квартире толстой пожилой врачихи-еврейки, к которой меня однажды зачем-то привели родители, и в крохотной будке сапожника Якуба. У всех остальных бакинских сапожников на стене висел портрет Сталина, а у Якуба почему-то – «Пир царицы Эсфири»!
Скажу честно, картина мне совершенно не нравилась, и потому я никак не мог понять странной привязанности к ней всех вышеперечисленных лиц. Ну, сидят себе за столом три человека в восточных одеждах – одна женщина и двое мужчин, причем сидят в таком полумраке, что и лиц-то их толком нельзя рассмотреть. Нет, я решительно отказывался понимать, зачем нужно такое барахло вешать на стену. То ли дело «Портрет неизвестной» Крамского. Или серовская «Девочка с персиками». Или шишкинские медведи!
Прошло много, очень много лет, прежде чем до меня дошло, как много было связано у евреев того поколения с этим шедевром Рембрандта. Да, конечно, он напоминал им о празднике Пурим – о том, как он справлялся у них дома, как, будучи детьми, они с трепетом выслушивали в синагоге историю о том, как первый советник царя злодей Аман, обозлившись на еврея Мордехая, решил погубить весь еврейский народ и уговорил царя Ахашвероша назначить день, когда всем остальным народам его царства будет дано разрешение безнаказанно грабить и убивать всех евреев, не щадя женщин, стариков и детей. И сердце в эти мгновения замирало от страха – неужели все так и будет, неужели нас всех убьют?! А затем еврейская царица Эстер после тяжелого поста пришла к царю и пригласила его вместе с Аманом на пир. И на второй день этого пира она обвинила Амана в том, что он собирается убить ее и ее народ, да и Ахашверош сам вспомнил о том, что Мордехай когда-то спас его от смерти. И хотя царь уже не мог отменить свой собственный жестокий указ, евреям было разрешено защищаться, и они убили тех, у кого после этого еще было желание идти на погром. Аман же и десять его сыновей были повешены, а жена Амана Зереш покончила жизнь самоубийством…
Да, повторю, они вспоминали и об этом. Но не только об этом. Многие из них помнили, какой страх охватил евреев, когда в СССР начало раскручиваться «дело врачей», как глухо говорили в еврейских домах, что на запасные пути железнодорожных станций уже поданы теплушки для того, чтобы отправить всех евреев в Сибирь, причем везти их будут так, чтобы до места назначения живыми добрались немногие…
Вот как передает атмосферу тех дней Борис Слуцкий[49] в стихотворении, которое так и называется – «В январе 53-го года»:
Никто в те дни не знал, что тот Суд, где были выслушаны наши доводы и учтены наши заслуги, уже состоялся и вынес свой приговор. Но вот пришел март 1953 года, а вместе с ним – Пурим – и…
И вдруг по радио передали сообщение о смерти великого Сталина, так что всем стало не до евреев. История словно повернулась вспять, и именно в Пурим к евреям снова пришло чудесное спасение от очередного Амана…
Ну, а самые проницательные связывали с Пуримом и Нюрнбергский процесс. Им казалось совсем не случайным, что по приговору международного суда к смертной казни были приговорены именно десять нацистских преступников – по числу сыновей Амана. Кстати, подобные параллели возникали не только у евреев – перед казнью один из приговоренных, Юлиус Штрайхер, вдруг осознал смысл происходящего и, взойдя на эшафот, завопил: «Пурим 1946 года!»
Напоследок замечу, что историкам до сих пор не удалось ни доказать, ни опровергнуть тот факт, что события, о которых рассказывается в «Книге Эстер», имели место в действительности. Но зато неопровержимым историческим фактом является то, что персидский царь Кир Великий дал разрешение евреям вернуться из изгнания в Эрец-Исраэль, а его сын Дарий дал им деньги на строительство Второго Храма. И многие еврейские историки олицетворяют Кира с мужем Эстер царем Ахашверошем, и в таком случае царь Дарий был сыном Эстер, то есть, по еврейским законам, обычным евреем.
Словом, не все так просто с историей Пурима, как может показаться, – как не все так просто и с привязанностью советских евреев к дешевой репродукции картины Рембрандта.
49
Борис Слуцкий (1919–1986) – русский еврейский поэт. В СССР считался мастером публицистической, насыщенной бытовыми деталями поэзии. Уже в поэтических сборниках Слуцкого 50-60-х годов можно найти немало горьких и пронзительных стихов на еврейскую тему – «Кёльнская яма», «Как убивали мою бабку», «Воспоминание о музшколе» и др. Однако большая часть «еврейских стихов» Бориса Слуцкого при жизни не печаталась и распространялась в «самиздате» – «Еврейским хилым детям…», «Евреи землю не пашут…» и др. Лишь после смерти поэта, когда была опубликована большая часть его поэтического наследия, выяснилось, что еврейская тема была основной в его творчестве. В стихах «В январе 53-го», «Созреваю или старею…», «Становлюсь похожим на деда…» и других. Слуцкий отразил мироощущение советских евреев, их связь с русской культурой и собственный мучительный путь возвращения к еврейству.
- Предыдущая
- 56/67
- Следующая
