Смерть зверя с тонкой кожей - Александер Патрик - Страница 19

• Предыдущая
• 19/43
• Следующая

– А оружие? – спросил Смит, – они не могли отследить его пересылку?

– Только если бы вскрыли дипломатическую почту, – устало сказал Эбботт, – а это повлекло бы международный скандал. Можешь не сомневаться.

Оружие – разборная снайперская винтовка, сконструированная на основе Армалайт 15, была переслана в посольство с дипломатической почтой, там упакована в чемоданчик лично военным атташе и оставлена в ячейке камеры хранения аэропорта. Ключ к ячейке переслали Эбботту. До востребования, под вымышленным именем.

– Так что до сих пор всё шло отлично?

– Лучше не бывает. Катилось, как по маслу – до самого утра Дня Независимости, – голос Эбботта стал сухим и бесстрастным, – тут всё и посыпалось.

Он внезапно уселся и посмотрел на Фрэнка Смита.

– Сразу после восхода я слышу грохот. Полиция Нджалы. Выносят дверь, вламывются, как стадо носорогов, поднимают меня с постели, месят немного, после чего начинают выяснять, где я прячу оружие.

Я естественно интересуюсь, какое оружие. Они месят меня ещё. Потом разносят всё в доме верх дном. Выворачивают наизнанку ящики, шкафы, всё остальное. Включая меня самого. Под конец они уже стены выстукивали. И ничего не нашли.

– Так где, чёрт побери, оно было?

Эбботт слабо улыбнулся.

– На эвкалипте. Завёрнутое в промасленную бумагу. А эвкалипт тот, поверишь ли, растёт в парке имени Нджалы.

– Умно.

– Так как они вышли на меня, Фрэнк?

Смит развёл руками:

– Мы не могли сдать тебя. Мы сами не знали, где ты.

– Достаточно было паспортного имени. Как и все иностранцы, я должен был регистрироваться в полиции. В Лондоне знали об этом.

Смит молчал, пытаясь найти возражение.

– Мне всё ещё кажется, что ты мог где-то ошибиться. Привлечь внимание, например.

– Как? Я проработал там два месяца. Уезжал, приезжал, вёл геологическую разведку в буше – всегда с местными носильщиками и проводниками и с полной экипировкой. Более того, исследования велись всерьёз. И отчёты, которые я посылал в тот липовый офис на Багамах, и их копии для местного Министерства Недр – всё было настоящее. Невозможно работать точнее или открытее.

– Послушай, ты же знаешь, у них же паранойя на иностранцев. Выпил может не с тем человеком не в том баре. Пустяк какой-нибудь. Которого ты и не вспомнишь.

– Я помню всё. Я не пью с незнакомцами. Я с ними даже не заговариваю. И очень не люблю, когда они заговаривают со мной. Я знаю, как избегать неприятностей, Фрэнк. Большой опыт на этот счёт.

– А продажные чиновники? Они там на каждом шагу. Ты мог подмазать не того человека, или не подмазать нужного.

– Западная Африка – это моя территория. Я знаю, кому давать взятки, когда и сколько.

Смит снова развёл руками.

– Ну тогда я просто жду объяснений.

– В отличие от полиции Нджалы ты ищешь в неверном направлении. Они знали, чего ищут. Потому что им сказали, что искать.

– Это твои предположения. Но ты не знаешь наверняка.

Улыбка Эбботта стала бледнее и печальнее.

– Будь ты на моём месте, Фрэнк, и имея на руках все эти обстоятельства – какими были бы твои предположения?

– Без сомнения, теми же, что и твои. Но это само по себе ещё не делает их верными.

– Превосходный ответ, Фрэнк. Тебе стоит идти в политики.

– Ричард, ты должен признать, что существует некоторая, пусть небольшая вероятность, что ты ошибаешься.

– Вероятность есть, но…

Смит поднял руку.

– Давай остановимся на этом. И выпьем. Самое время.

Эбботт пожал плечами. Смит ищет увёртки, ищет оправдания – не имеющие ни малейшего значения. Если б он только знал, насколько. Впрочем, они имеют значение – для него. Старый Смити, со своей верой в непогрешимость Истеблишмента. Или, хотя бы, в непогрешимость своей веры в Истеблишмент.

Смит взял бутылку и два бокала.

– Кто сказал, что вино обязано быть красным? Вот Марсилляк из местечка Конкуез в юго-западной Франции. Однажды я проехал две сотни миль, чтобы…

Он продолжал говорить на автомате. Ему требовалось время, чтобы подумать. Чтобы найти способ вывести ситуацию из-под контроля Эбботта – как психологического, так и физического.

– Единственное французское вино, сделанное из винограда pinot noir за пределами Бургундии. И недорогое. Шесть с половиной франков за бутылку, – он поднял свой бокал, – твоё здоровье!

Они сидели в изящно обставленной комнате, подсвеченной лучами заходящего солнца. Снизу доносился уличный шум вечерней Куинс-Гейт. Мирная, благовоспитанная обстановка, идеально подходящая для неспешного разговора о вине, женщинах, поэзии или упадке современных нравов. Но никак не об убийстве.

– Ричард, все мы знаем, что на грязные трюки способно любое правительство. Но я не могу поверить, что наше правительство могло хладнокровно и преднамеренно выдать тебя на пытки и смерть ради каких-то политических или торговых соображений.

– Это как раз тот пункт, где наши взгляды на Истеблишмент расходятся. В любом случае, ни о каком хладнокровии и преднамеренности не идёт и речи. Напротив, они там, как всегда бывает в комитетах, тянули и обсуждали и чёрт знает что ещё, пока им не навязали это решение.

– Комитетах? Каких комитетах?

– Не знаю. Но такие вещи решаются комитетами. Обороны или разведки, или что-то ещё в том же духе. Все там не блещут умом, но они, по крайней мере – джентльмены. Все, кроме одного. Всегда самого умного, и не всегда джентльмена. И вот этот один говорит: «Единственный выход – сдать беднягу». Джентльмены заламывают в ужасе руки и причитают «Честные парни так не поступают». На это умный отвечает: «Не волнуйтесь, джентльмены, не волнуйтесь. Мы сдадим его, а потом вернём обратно. Мы вставим в договор с Нджалой условие о выдаче нашего агента. Вроде того, как вы забираете свой мяч, закатившийся к соседу». И после того, как эту мысль повторят ещё пару раз, все начинают думать, что идея очень даже неплоха.

Эбботт опорожнил бокал.

– Ты прав, – сказал он, – отличное вино. Можно ещё?

Смит наполнил его бокал.

– Послушай, Ричард…

– Есть только одна проблема. Нджала в такие игры не играет. И с какого испуга? У него все козыри. Он, конечно, старыми английскими джентльменами восхищается (с безопасной дистанции), но не доверяет. А с чего бы? Вначале они гноят его в тюрьме, потом выпускают, улыбаются и называют дорогим другом. Потом пытаются убить. Потом снова улыбаются. Даже такой крутой мужик, как Нджала, ощутит некоторое беспокойство. Так что он использует любую возможность. И любого заложника.

Фрэнк Смит по прежнему стоял с бутылкой в руке. Он налил себе ещё и вернулся в кресло.

– Ричард, но это всё-таки только догадки. Ты сам говоришь, что всегда остаётся вероятность ошибки.

– Что меня сдали из Лондона, так?

– Именно.

Смит наконец ощутил почву под ногами. Он отхлебнул из бокала. Вино приятно прокатилось по нёбу, оставив на языке фруктовый привкус.

– А какая разница?

– То есть как? Огромная…

– Фрэнк, всё это – чистая теория. Кажется, я ясно дал понять, что действую не из соображений мести.

Вино внезапно стало Фрэнку поперёк горла.

– Так ради чего? Приговора?

Эбботт медленно кивнул.

– Ради приговора. Гласящего: Нджала повинен смерти. Ради приговора, в справедливости которого вы с Контролером столько убеждали меня. Да и в конце концов – я только осуществляю политику Департамента.

– Ричард, прошло два с лишним года. Изменилась политика, изменились времена, обстоятельства, отношения. Всё изменилось.

– Кроме Нджалы. Он-то остался тем же. Единственная постоянная в этом уравнении. Тот же убийца, тот же тиран, тот же фашист…

– Ричард, ты играешь с терминологией. Такими словами кидается любой обиженный на общество

хулиган-тинейджер и любой Большой Брат, собирающийся покуситься на слабого соседа.

– Тогда вы относились к ним намного легче. Вы с Контролером, в том уютном особнячке на Темзе. «Он фашист. Абсолютно безжалостный, абсолютно безответственный. Он развяжет войну в Африке, как Гитлер в Польше, Как Муссолини в Абиссинии. Убей одного – и спасёшь тысячи, а может и миллионы, если вмешаются русские с американцами». И так далее, и тому подобное.

• Предыдущая
• 19/43
• Следующая