Фомка – белый медвежонок. Рассказы - Чаплина Вера Васильевна - Страница 4

• Предыдущая
• 4/23
• Следующая

Баядерка проболела всего несколько дней.

Оставшись один, Раджи заскучал опять. Не только ночью, но и днём слышалось его тоскливое «уа-а-у». По-видимому, он очень сильно тосковал по своей подруге, потому что часто подходил к дверце, которая вела в её бывшую клетку, царапал её, заглядывал в щель, потом тяжело вздыхал и отходил в сторону.

Вскоре в Зоопарк привезли ещё одну бенгальскую тигрицу. Её посадили в ту же клетку, где находилась когда-то Баядерка. Сначала Раджи как будто заинтересовался тигрицей. Обнюхал дверцу, за которой она находилась, но потом, даже не фыркнув, отошёл в свой угол и лёг. Больше он к этой дверце не подходил, и сколько его ни старались познакомить с новой тигрицей, ничего не вышло. Раджи так и остался верен своей бывшей подруге.

С тех пор много тигров побывало в Зоопарке, но ни один из них не был похож на Раджи. Его огромная, седая голова с янтарными глазами, всегда следящими за людьми, его оскал уже стёртых и пожелтевших клыков, его сильное, гибкое тело с большим шрамом на боку и теперь, через столько лет, живы в моей памяти.

Попал Фомка в Москву не поездом, не пароходом, а прилетел на самолёте. Маршрут его: остров Котельный – Москва. Управлял этим самолётом знатный лётчик Илья Павлович Мазурук. Это ему, Илье Павловичу, преподнесли жители острова Котельный такой подарок, и экипаж самолёта решил взять его с собой в Москву.

Фомку – так звали медвежонка – поместили на самолёте в ящике… Ящик сколотили большой, крепкий, затянули одну сторону сеткой. Сначала Фомка сидел в нём очень спокойно. Но не успел самолёт оторваться от земли, как Фомка вцепился в сетку, стал рвать её зубами, лапами и поднял такой крик, что даже шум мотора не мог его заглушить.

Напрасно пробовали успокоить крикуна. Напрасно совали ему в клетку тюленье мясо, рыбий жир и другие медвежьи лакомства. Медвежонок охрип от крика, но по-прежнему продолжал орать. Тогда решили его выпустить и открыли клетку.

Осторожно, как будто кругом его поджидала опасность, вышел из неё Фомка. Насторожённо оглядываясь по сторонам, обошёл он кабину, всё обнюхал, всё осмотрел, потом влез на широкое кожаное кресло и с любопытством стал смотреть в окно. Кожаное кресло стало его любимым местом. На нём Фомка спал, ел и проводил почти всё время. На остановках его выпускали погулять. Фомка уже понимал, когда приземляется самолёт, соскакивал с кресла и занимал место около двери. А как он спешил выскочить, когда открывали её!

Кубарем скатывался он с крутой лесенки на землю, и вот тут-то начинались его игры. Фомка без удержу катался по траве, переворачивался на спину, на живот или ловил свою заднюю лапу, обхватывал её и боролся сам с собой.

Он возился с таким азартом, что даже не замечал собравшихся вокруг людей. Но как бы он ни был занят, как бы ни был увлечён игрой, стоило кому-нибудь крикнуть: «На самолёт!» – или зашуметь пропеллеру, как Фомка моментально прекращал игру и во всю свою медвежью прыть мчался к самолёту.

Он так смешно и неуклюже карабкался по лесенке, так спешил попасть первым в кабину, что можно было подумать, что он боится отстать. Так прилетел в Москву белый полярный медвежонок Фомка.

В Москве Илья Павлович решил подержать его у себя на квартире. Да не тут-то было! Представьте себе белого полярного мишку, одетого в тёплую шубу. Такую тёплую, что искупаться в самый лютый мороз для него одно удовольствие. И живёт этот мишка не на Дальнем Севере, среди простора вечных льдов, а в самом центре Москвы, в квартире, в тепло натопленных комнатах.

От жары Фомка не находил себе места. Одно спасение – ванная. Нальют ему полную ванну воды, залезет он в неё, барахтается, ныряет, лапами по воде шлёпает.

От медвежьего купанья только брызги во все стороны летят и на полу – лужи.

Накупается Фомка, вылезет и начнёт по натёртому полу, словно по льду, кататься. А то ещё на диван или на постель мокрый залезет. Никакого сладу с ним нет. Терпел Илья Павлович, терпел, потом уж сил совсем не стало. Позвонил он в Зоопарк и стал просить, чтобы медвежонка забрали: «Приезжайте! Выручайте! Не умеет белый медведь себя в квартире вести».

За Фомкой послали меня.

Когда я приехала, Фомка спал. Он лежал на полу, посередине большого кабинета. Все четыре лапы его были раскинуты в разные стороны, и он был похож на маленький коврик.

Спал Фомка так крепко, что даже не проснулся, когда я взяла его на руки.

Очнулся он уже внизу, на улице, от крика какой-то старушки:

– Батюшки! Да, никак, медведя тащат!

Фомка рявкнул, вырвался и… бросился в стоявший около тротуара чей-то автомобиль. Наверно, он его принял за самолёт. Схватился за дверцу лапами, дёргает, а там пассажиры сидят. Увидели они – белый медведь к ним лезет, перепугались, в другую дверцу выскочили и стали кричать. Тут Фомка ещё больше испугался. Как заревёт! Да за ручку как дёрнет! Не выдержала дверца напора, открылась. Я и ахнуть не успела, как он уже в машине, на сиденье, очутился. Сел и успокоился сразу. Фомка-то успокоился, а владельцы машины ещё больше кричат, ругаются, медведя убрать требуют. Легко сказать – убрать, если он из машины вылезать не хочет. Я его тащу, а он упирается, кричит, царапается.

На шум прибежал милиционер. Внимательно всё выслушал и неожиданно сказал:

– А вы, граждане, чем тут шум поднимать, лучше помогли бы до Зоопарка зверя доставить!

Слова милиционера подействовали. Хозяева машины успокоились и даже любезно предложили мне свою машину, а сами согласились ехать в нашей, зоопарковской. Однако пришлось поменяться не только машинами, но и шофёрами, потому что их шофёр ни за что не соглашался ехать с медведем.

Всю дорогу Фомка сидел спокойно и внимательно глядел в окно, а прохожие останавливались, подолгу смотрели нам вслед и удивлялись, откуда это белый медведь в машине взялся.

До Зоопарка мы доехали благополучно. Правда, Фомка никак не хотел вылезать из машины, но тут к нам на помощь пришёл зоотехник. Выбрав удобный момент, он схватил Фомку за шиворот и, прежде чем тот успел опомниться, водворил его в клетку.

На новом месте Фомка ничуть не смутился. Обошёл клетку, обнюхал её, залез в домик и сразу уснул. Пока Фомка спал, служительница молодняка тётя Катя старательно готовила ему угощение. У нас ни разу не было на площадке белого медвежонка, и нам всем хотелось его накормить повкусней.

Наконец договорились сделать молочную кашу и дать кусок тюленьего жира, а тётя Катя ещё решила добавить от себя морковку и яблоко.

Одним словом, когда всё было готово, Фомка уже проснулся. Нужно было видеть, с какой гордостью – мы несли ему первый обед! Впереди шла практикантка Липа и несла кашу, за ней важно шагала с морковкой и яблоками тётя Катя, последней шла я и несла тюлений жир, который имеет такой ужасный запах, что пришлось свободной рукой затыкать себе нос.

Первой вошла в клетку Липа. Она ещё не успела поставить миску с кашей, как Фомка перевернул её, понюхал и тут же подбежал к тёте Кате. Тётя Катя выложила перед ним морковку и яблоко и откуда-то из кармана ещё достала печеньице. Но Фомка и на эти лакомства не обратил внимания. Он уже стоял около решётки и жадно смотрел на меня. Я открыла дверь, и тюлений жир, словно большая медуза, шлёпнулся к лапам медвежонка. Липа, тётя Катя и я – все думали, что теперь-то Фомка наверное будет есть. Однако наши надежды не оправдались. Медвежонок жадно схватил тюлений жир и тут же его выбросил, Тогда мы принесли ему из кормовой всё, что было приготовлено для других зверей, принесли всё без разбора и поставили перед Фомкой.

Но не помогло и это. Фомка всё нюхал, переворачивал и ничего не ел. Сначала мы решили, что он просто сыт, но когда к вечеру он во весь голос заорал от голода и по-прежнему отказывался от пищи, пригласили врача. Пришёл врач. Он хотел осмотреть медвежонка, но тот так кричал, так бушевал, что заходить к нему врач не решился, да и на больного он совсем не был похож. Все были в недоумении от такого поведения медвежонка и решили подождать до следующего дня.

• Предыдущая
• 4/23
• Следующая