Ночной экспресс - Алехин Леонид - Страница 7

• Предыдущая
• 7/12
• Следующая

Одна деталь до последнего ускользала от взгляда Инги.

В груди статуи торчал большой меч. До середины лезвия он был погружен в прорезь

в камне. Судя по той части, которая оставалась снаружи – меч был в рост человека.

Если упереть острие в землю, даже Эдуарду он бы доставал рукояткой до подбородка.

Она не заметила меч сразу. С ребра он был необычайно тонок. Странное оружие. Странная статуя. И рассказ в духе тех, которыми он безуспешно пытался пугать ее восемь лет назад.

– Гробницу Императора начали искать еще при царе, – сказал Эдуард. – Искали ученые, искало третье управление. После революции за дело взялся Ростоцкий.

Японский дипломат, с которым он познакомился во время войны, Сураями помог ему с

переводом легенды. И рассказал ее утраченную часть. Историю пяти Воинов-Драконов, непревзойденных мастеров меча, свергнувших правление слуг Императора.

Эдуард протянул руку к мечу, не касаясь его рукояти.

– Этот меч принадлежал Мастеру Луню. Предводителю Драконов.

Инга стала рядом с Эдуардом. Изогнутая рукоять меча была сделана в виде китайского дракона. Его изображение вместе с рядами иероглифов повторялось на лезвии.

– А кто лежит в этой гробнице? – спросила Инга.

Эдуард поднял голову, заглядывая в недоброе лицо длинноволосой женщины.

– Мать Гроз, – ответил он. – Любимая жена Императора. Ведьма, превратившая свое тело в храм любви, а волосы в обитель тысячи демонов. Каждую ночь луноликий

юноша отдавал свое семя и жизнь, чтобы продлить годы Матери. Лишь Мастеру-Дракону удалось обманом лишить ее волос и вместе с ними силы. Но даже он не смог убить ее.

Инга хмыкнула.

– Ты хочешь сказать, что ведьма здесь? – она протянула руку, чтобы постучать по каменному животу. – И она до сих пор жива?

Эдуард перехватил Ингу за запястье.

– Я знаю, как ты относишься ко всем этим историям, – сказал он. – Прошу тебя, однако, будь серьезней. За эти полгода мне довелось пережить слишком многое, чтобы считать легенду о Пятерых очередной сказкой.

Он мягко отвел Ингу назад, подальше от статуи.

– Когда Костя Яровой погиб, мы с Ростоцким были уверены, что произошла трагическая случайность. Мне хватило месяца, чтобы понять нашу ошибку.

Эдуард расстегнул воротник рубашки и показал Инге шрам над ключицей. Белую отметину треугольной формы.

– Есть еще несколько, – сказал он. – Это следы от стрел.

Инга осторожно коснулась шрама. Ее скулы затвердели.

– Я убью их, – тихо сказала она.

Эдуард погладил ее по щеке.

– Боюсь, это не так просто, родная, – он невесело усмехнулся. – Мы убивали их много раз. И каждый раз они возвращались. Мои монгольские друзья говорят, что это демоны, служившие Императору. Знаешь, я склонен им верить.

– Чушь, – отрезала Инга. – Байки неграмотных кочевников.

– Я видел, что обычные пули не причиняют им вреда. Только серебро. Одним ударом сабли они разрубают взрослого человека пополам. Так случилось с Ырулаем, моим первым проводником. С восходом солнца их тела превращаются в дым.

– Все это я видела много раз. Таких демонов в каждом питерском подвале навалом.

Эдуард не слышал ее. В его блуждающих зрачках отражалась статуя Матери Гроз.

– Мы нашли четыре кургана, – тихо сказал он. – Они были пусты. Пятый никак нам не давался. Карты лгали. Местные жители, узнав, что мы ищем, гнали нас прочь. Так продолжалось два месяца, никаких результатов. Ни малейших. Вот-вот экспедицию должны были отозвать.

Эдуард закрыл глаза, вспоминая.

– Тогда мы встретили одного хэшана.

– Он не был похож на обычных монахов. Те носят желтые лохмотья и миски для подаяния, распевают мантры. Этот хэшан носил черное. На его выбритой голове я

увидел незнакомый мне знак – иероглиф, отдаленно напоминающий «солнце». Он нес с собой крайне необычный посох – длинная палка с двух сторон оканчивалась остро

заточенными стальными полумесяцами. Когда я спросил его, зачем ему такой посох – хэшан ответил: «чтобы отделять истинное от ложного».

– Монах был первым человеком, которого не испугала наша цель. Он спросил – твердо ли я знаю, что ищу. Когда я ответил утвердительно, он стал перед моим конем и раскрутил посох. Посох вращался так быстро, что ток воздуха от него проложил длинную черту в траве. Перед тем как уйти, хэшан сказал, что черта

указывает нам верный путь. Действительно, не успело зайти солнце, мы нашли пятый курган. Гробницу Матери Гроз.

– Но так как ты не похож на луноликого юношу, ведьма не тронула твою кровь и семя, – Инга поцеловала белый шрам от стрелы. Ощупала его языком. – И правильно сделала. Иначе я бы ей выдернула все волосы по одному.

– Инга, – Эдуард засмеялся.

Ей всегда удавалось сбить с него мрачную серьезность. А ему сделать ее счастливой.

– Твоя кровь. Твоя кожа, – расстегивая рубашку, она опускалась губами вниз по его груди, животу. – Твой запах. Твое семя. Все мое.

Опустившись на колени, Инга расшнуровала галифе Эдуарда. И глядя снизу в его глаза, сделала то, чего им обоим не хватало полгода.

Потянула его вниз, на сброшенные шинели, на скомканную мешковину. Вытянулась, заструилась, потекла в его руках, кусая губы до крови, сжимая его плечи. Раскрылась. Ожила.

Хотелось закрыть глаза, но его взгляд не отпускал.

– Родная. Моя.

– Мой. Весь мой.

Навсегда. До самого конца.

Сквозь каменные веки Мать Гроз смотрела на их идеально совпадающие тела. Звериными зрачками, полными векового голода.

Инга проснулась от озноба. От того, что Эдуарда не было рядом. Она лежала, укрытая двумя шинелями, а он стоял возле амбразуры.

Глядя на Эдуарда со спины, Инга поразилась его худобе. Экспедиция выпила из него все соки, оставив выпирающие ребра и лопатки.

Эдуард как всегда сразу почувствовал, что она не спит.

– Туман, – сказал он. – Машинист включил прожекторы, но все равно не видно ни зги. Каша на молоке.

– Почему ты не спишь?

Эдуард обернулся. С гримасой потер переносицу.

– Голова болит. Невозможно. Раскалываюсь.

Он был обеспокоен. Инга знала причину. Эдуард считал, что сильные головные боли предупреждают его об опасности.

– Иди ко мне, – попросила Инга, откидывая шинели. – Это просто туман.

– Просто туман, – повторил он. – Как хочется в это верить.

Его озабоченное, искаженное болью лицо повернулось к амбразуре.

– В ночь, когда они напали на нас первый раз – был такой же туман.

Издалека, от самых затерянных в тумане границ мира, пришел ответ на его слова. Дикий, срывающийся то в вой, то в вопль боевой клич.

Железный град застучал по бронированной стене вагона.

Они встретились глазами. Одними пересохшими губами прошептали связывающие их слова.

– Рота подъем! – крикнул Эдуард, бросаясь к выходу. – В ружье!

Инга вышла из грузового отделения, проверяя на ходу «маузеры». Стуча сапогами, красноармеец забирался в пулеметную башенку. Эдуард стоял у переговорной трубы, отдавая приказы машинисту.

Посреди вагона стояли открытые ящики с патронами. Пули матово отливали серебром. Солдаты с винтовками выстроились возле амбразур. Бледные, но решительные лица. Ростоцкий лично подбирал каждого человека в отряде. Необстрелянных не было.

Знают ли они, с чем им придется иметь дело?

– Дай-ка, – Инга сунулась к амбразуре.

– Осторожней, – предупредил красноармеец. – Они стреляют.

Инга отстранила его плечом, наклонилась.

Преследователей она увидела не сразу. Прищурившись, различила скачущие тени в космах тумана. Всадники на низких лошадках. Одеты в высокие шапки, большего не различить. Монголы?

Скачут едва ли не быстрее поезда. Чего они хотят?

На ее глазах один из всадников поднялся в стременах, натянул маленький лук. Управляя лошадью одними коленями, он начал сближаться с паровозом.

– Они стреляют в машиниста! – заорал солдат из башенки. У него обзор был получше, чем у остальных.

Эдуар кивнул старшине.

• Предыдущая
• 7/12
• Следующая