Русские боги - Казаков Дмитрий Львович - Страница 16

Олег глянул на озеро, где лежало отражение города с семью церквями, и криво улыбнулся.

– Удачи тебе, – сказал он.

– И вам тоже. – Человек запыхтел и пополз дальше.

Прошли еще метров пятьдесят и остановились ровно напротив того места, откуда падало отражение невидимого города.

– Ну и где он, ради бога? – требовательно спросил Сергей.

– Сейчас… – ответил Олег.

Раздался скрип, и перед глазами Игоря помутилось. В голове закружилось, и он обнаружил, что смотрит вовсе не на озеро, а на довольно большую реку.

– Давай, руби! – заорали над ухом.

Повернув голову, Игорь уткнулся взглядом в толпу – потные рубахи липнут к спинам, вихрастые затылки. В центре круга из людей стояли вкопанные в землю колоды, на которых грубыми надрубами были изображены лица, мужские и женские. Около них мелькали блестящие шлемы.

– Руби! – повторился крик.

От подножия одного из идолов, чьи усы блестели позолотой, донесся стук топора, в воздух полетели щепки. Толпа дружно вздохнула, даже скорее всхлипнула, двинулась на шаг вперед.

– Стоять, курвины дети! – прозвучал новый голос. – Или вы против воли князя пойти хотите?

– А ты против воли богов?! – завопил кто-то тонко и пронзительно.

– Не боги это, а болваны деревянные! – ответил тот же голос. – Ибо сами за себя постоять не могут! Смотрите!

Раздался треск, и идол с золотыми усами начал медленно падать. Рухнул с тяжелым гулом, люди шарахнулись в стороны, из толпы донеслись крики и плач. А Игорь увидел, как несколько дружинников в кольчугах и шлемах уперлись ручищами в колоду, покатили ее к реке.

С громогласным «плюх!» идол шлепнулся в воду. Сначала застрял на мелководье, но его вытолкнули дальше, на глубину. Течение подхватило тяжелую деревяшку, понесло прочь.

– Нет, батюшка, нет! – запричитал белобородый старик, упав на колени у самой воды.

Подскочивший воин взмахнул плеткой, вытянул старика поперек спины. Тот охнул, испуганно сжался.

– Всякий, кто не крестится ныне, будет против меня! – завопили от того места, где стояли идолы, и Игорь разглядел кричавшего.

Овальное лицо, русая бородка, на волосах – тонкий золотой венец, в глазах – злоба и неуверенность. За плечами полощется алый плащ, а правая ладонь крепко сжимает эфес спрятанного в ножнах меча.

Даже слишком крепко.

– Веру предков на девку променял! – завопили из толпы. – Грекам продался! Сын рабыни!

– Бей его! Бей!

Донесся дружный рев, лицо князя исказилось…

Видение исчезло.

Игорь обнаружил, что стоит на том же берегу озера перед широкими воротами, чьи деревянные створки окованы стальными полосами. По сторонам от них были башни, дальше тянулась стена, сложенная из здоровенных, кое-где поросших мхом бревен. Над ней торчала маковка церкви, ярко сверкал под солнцем крест.

– Вот и он, – сказал Сергей. – Град Китеж.

Вновь заскрипело, и ворота начали открываться. Створки неторопливо поползли в стороны, стали видны тянувшие их мужики, потные, голые по пояс, в шароварах из серой ткани. Открылась уходившая в глубь города улица, дома – старинного облика избы, цветные наличники на них, коньки на крышах.

Дорогу загораживали трое стариков.

Средний был высок и широкоплеч, но сутулился, точно на его плечах лежала невидимая тяжесть. Темные глаза смотрели вопрошающе, седая борода падала на грудь. Из-под нее виднелся повешенный на веревку большой железный крест. Поверх белого балахона старик носил ленту из ткани, вроде тех, в какие облачаются священники, на ногах его красовались лапти.

Тот, что справа, был одет в залатанную рубаху и драные штаны. Он выглядел настолько худым, словно не ел много дней. Взгляд притягивал высокий лоб и очень светлые глаза.

Третий был голым, грязные спутанные волосы падали на плечи, а лицо кривилось и подергивалось.

– Пусть не сладились, пусть не сбылись эти помыслы розовых дней, – пробормотал Сергей негромко, – но коль черти в душе гнездились – значит, ангелы жили в ней…

– Да упасет нас Матерь Божия от таких гостей, – сказал средний старик и перекрестился.

Его жест повторили двое других.

– Был бы удивлен, обрадуйся вы мне, – сказал Олег.

– Не сотрясай воздух зря, чадо, – мягко заметил худой старик. – Милостью Господа нашего Иисуса Христа знаешь ты дорогу сюда, и я искренне верую, что не злые помыслы привели тебя к вратам Китежа. Открой же нам их.

– Вы помните того, кто сказал «греческое вероисповедание, отдельное от всех прочих, дает нам особенный национальный характер»? – спросил Олег.

– Само собой, – кивнул средний старик. – Старший собрат сего беспутного чада матери нашей, церкви, – он сердито глянул на Сергея. – Да простит Матерь Божия грехи того и другого…

– Он мертв. Его убили. Как убили и Донского, и Дениса Давыдова. В последние дни, одного за другим.

Голый старик перестал подергиваться, худой горестно вздохнул, а средний покачал головой.

– Воистину дурные вести, – сказал он. – И что ты хочешь от нас?

– Помощи. Нужно созвать синклит. А без вас это невозможно.

– Да, чадо, тут ты прав, – заметил худой старик. – Заходите, дети мои. Хоть вас и нельзя назвать добрыми христианами, всякий, кто достиг ворот града Китежа, имеет право войти.

Олег и Сергей пошли в ворота, Игорь двинулся следом. Под взглядами обитателей Китежа чувствовал себя неловко, казалось, что они, словно рентгеновские лучи, проходят насквозь.

Когда оказались внутри города, широкоплечий старик в балахоне кивнул. Мужики надавили на створки, заскрипели петли.

– Э, тяжело твое горе, – сказал голый старик, глянув на Игоря ярко-синими детскими глазами. – Но ничего, можно ему помочь…

Он подошел ближе, Игорь ощутил запахи мочи, пота, давно не мытого тела. Потом неожиданно увидел Московский кремль, Красную площадь и собор Василия Блаженного на ней.

Когда пришел в себя, обнаружил, что голый старик держит его за руку и шепчет на ухо:

– …поверуй во богородичен схват… оставь это… восприми силу животворящего… Ибо аминь, аминь… трижды три раза…

Игорь покачнулся, тупая игла боли, сидевшая в сердце с того момента, как он узнал о смерти жены, зашевелилась. Из глаз полились слезы, а тело стало мягким и теплым, как воск растаявшей свечи.

А потом боль ушла, исчезла без следа, и он смог вдохнуть полной грудью, вобрать в себя сладкий воздух Китежа.

– Оставь мертвое мертвому, – сказал голый старик и улыбнулся, открыв гнилые черные зубы. – А сам живи.

Он перекрестил Игоря, и тот ощутил сильное желание упасть на колени. С трудом удержался, стал вытирать мокрое лицо.

– Так гораздо лучше, – проговорил широкоплечий старик. – Пойдемте, гости дорогие. Мы с братом Сергием послушаем вас…

Двинулись прочь от ворот, впереди старики, за ними гости, а позади двое мужиков, что открывали ворота. Они выглядели вполне обычно, да и разговаривали о делах земных – о том, что надо бы трактор починить.

Игорь глядел по сторонам, на добротно сложенные избы, на видневшиеся вдали церкви – тоже деревянные, с большими куполами, выкрашенными в синий цвет. В душе росло странное чувство – все казалось ненастоящим, нарисованным, словно он угодил в мультик про Добрыню Никитича…

Наконец не выдержал, догнал Сергея и вполголоса спросил:

– Что это за место? И кто они такие?

– Ты до сих пор не понял? – Сергей наклонил голову, тряхнул волосами. – Они – такие же осколки прошлого, как и мы. Только в них до сих пор верят миллионы, им молятся и даже приносят жертвы. Ставят свечки в церквах от Бреста до Владивостока. Поэтому сила их велика. В пределы Китежа, что бы вовне ни случилось, хода не будет никому. Поэтому в этом городе может скрыться любой из нас, кто устал от мира. Много живет их здесь, тех, кто был князьями и императорами, святыми и писателями, а стал ожившим фрагментом памяти…

И он горько улыбнулся.

Игорь завертел головой, пытаясь увидеть хоть кого-то из обитателей Китежа. Но город выглядел сонным и пустынным, словно был вовсе ненаселен или на самом деле только что поднялся со дна озера. Не было собак, не кричали петухи, даже воробьи не кувыркались в пыли.