Прорыв осады - Огай Игорь - Страница 50

Правая, некогда уже дважды растянутая нога вдруг подвернулась, едва не потеряв опору. Павел до скрипа сжал зубы. От злости. На нее, на самого себя, на тот кирпич, который вздумал крошиться именно сейчас. И, перебрав руками еще чуть повыше, надавил плечом снизу вверх. Сильно, до хруста в суставах, до крика, если бы на крик осталось дыхания…

Подалась…

Еще чуть-чуть…

Кажется, снаружи что-то упало, загремело железом… Не важно, потому что свет и воздух уже хлынули в щель. А значит, еще малость… И зацепиться… И подтянуться в последний раз – пусть даже это последний раз в жизни…

Асфальт. Бордюрный камень. Какое-то колесо со спицами прямо перед глазами. Но главное, что наверху теперь небо, а не каменный свод с пучками труб в ошметках теплоизоляции…

– Э, я не понял!..

Это кто-то справа. С тротуара. Стоп, значит, сам он на дороге, что ли?..

Руки-ноги по-прежнему дрожали, но силы уже вернулись, хотя бы на то, чтобы подняться и посмотреть.

– Не, ну я с кем говорю-то? Разлегся, на!.. Вставай, и поднимай, на!.. Царапнешь – обратно крышкой укрою. Диггер нашелся, на…

Людей вокруг было много, и большинство из них брезгливо отводило глаза, торопясь пройти мимо. Грязный, хрипло дышащий индивидуум в мокрых штанах и драной куртке – разве может он вызвать в наше время что-то, кроме брезгливости? Во всяком случае – не сострадание.

Павел наконец повернулся на голос. Да уж, здесь сострадания ждать точно не приходилось – скорее пинка по ребрам.

Высокие черные ботинки на шнуровке, черные кожаные штаны, такая же куртка, заляпанная дьявольскими наклейками и заклепками. Широкий армейский ремень почему-то с никелированным черепом на пряжке. Помнится, некоторые из инков предпочитали такую вот «маскировку» при выходе в город. Квартирантский контроль смотрел сквозь пальцы – местных обычаев не нарушает, и ладно… Впрочем, инки никогда не носили бороду. Сигаретами – как и этот тип – баловались с охотой, но борода была им генетически недоступна. Темные очки, криво повязанная бандана все с тем же черепом… И валяющийся рядом на мостовой мотоцикл. Не слишком-то и крутой кстати, восстановленный из хлама и покрашенный в черное «Урал-волк». В общем, портрет ясен.

– Э, ты не глухой часом? – усомнился вдруг рокер. – А может, сломал себе чё?

Он даже сошел с тротуара и нагнулся, проявляя искренний интерес.

– Нет, – произнес Павел, поднимаясь сначала на четвереньки, а потом и на ноги. – Себе не сломал. Вот если кому другому надо…

– Кому другому? – не понял рокер.

– Ну, – Павел затруднился. – Мало ли? Тебе вот не надо?

– Мне – нет, – тот помотал головой.

– Тогда зачем людям хамишь?

– Людям? – изумленно рявкнул рокер. – Всякий чудак моченый будет мой мотоцикл ронять, а я должен спасибо, что ли, говорить?

– Мотоцикл… – повторил Павел, оглядываясь на мостовую. Вот оно в чем дело. Что-то туго до него сегодня доходит… – Да нет, браток, это тебе спасибо.

– А мне за что? – Рокер мгновенно оказался сбит с толку.

– За то, что не водитель автобуса.

Секунду тот усиленно размышлял, а затем вдруг расхохотался. Радиус, по которому прохожие обходили их компанию, резко увеличился. Зато у Павла сразу перестали чесаться кулаки. Начистить и без того щербатую улыбку собеседника особых проблем не представляло даже сейчас, после восхождения по вертикальному колодцу. Но у владельца мотоцикла было и другое, куда более рациональное применение.

– Слушай, браток, ты свободен?

– В каком смысле? – снова не понял тот.

– В таксистском. Подбрось за пару кварталов. Век не забуду.

– Сотка, – немедленно отреагировал он. Однако тут же поправился: – Не, пять.

– За что пять? – теперь изумился Павел.

– А за экзотику.

– Тогда три.

Не то чтобы Павлу было жалко, просто пяти у него с собой не было. Да и те что были, завалялись каким-то чудом и к тому же промокли.

– Четыре, – почти сдался рокер.

– Черт с тобой. Только мотоцикл сам поднимаешь.

– Идет. Куда конкретно?

Павел сказал.

– Так это ж не пару кварталов!

– Поздняк, уже договорились.

Рокер пожал плечами и принялся поднимать мотоцикл. Ему, похоже, было все равно, куда ехать, а четыре сотни оказались совсем не лишними.

– Ну, садись… диггер, – провозгласил он и пнул стартер.

Это оказались последние слова, которые Павел услышал на протяжении следующих пятнадцати минут, потому что глушитель у древнего аппарата носил чисто декоративные функции.

На удивление Павла, рокер знал адрес, и по дороге ничего уточнять не пришлось. Слава богу, потому что кричать все равно было бесполезно. Драндулет остановился строго напротив окон нужной квартиры, и Павел запоздало подумал, что еще громче объявить о своем прибытии он не сумел бы при всем желании.

Окна было не узнать. Но и ошибиться тоже было нельзя. Центр катаклизма, видимо, пришелся на кухню: стекла в этом окне отсутствовали совершенно. Однако не разлетелись осколками по всей улице, как это было бы при взрыве, – стекли по стене жидкой, пожелтевшей от жара массой, застывая на кирпичах сосульками… Пластик новой, недавно замененной рамы испарился вовсе без следа. В смежных окнах он сохранился – оплывший, потемневший, покоробленный, не способный больше держать стекла в вертикальном положении. Соседским деревянным рамам тоже пришлось несладко. Очень похоже было, что они горели, оставаясь вделанными в стену. Причем горели в основном снаружи…

Рокер отпустил газ, и мотор сбавил обороты до приемлемого для разговора минимума.

– Слушай, а это здесь ведь рвануло сегодня?! – проорал он через плечо. – Я в новостях слушал!

– Здесь! – не стал спорить Павел. И принялся слезать с мотоцикла. Мышцы слегка задеревенели на свежем ветру, но хоть джинсы подсохли – и то польза. А грязь так и вовсе ерунда, высохнет – сама отвалится…

– Слушай, а ты кто?! – В голосе вместе с интересом зазвучал оттенок подозрения. Надо ж, оказывается, не дурак. Сложил два и два: странный тип из канализации, странное место… Зря.

– Я – диггер! – отозвался Павел сквозь грохот механизма. – А ты – рокер! И езжай-ка ты, браток, отсюда подобру… Заикнешься – пеняй на себя! Номера я запомнил!

Для убедительности он тряхнул подсумком с гранатами. Глухой перестук ребристых шариков за треском мотора был не слышен, но рокер что-то, видимо, понял, потому что глаза его вдруг округлились, и он снова взялся за газ, не вспомнив про оплату.

Павел в сомнении проводил его взглядом: не стукнул бы в милицию. Впрочем, после всего, что случилось на фабрике… К тому же надолго задерживаться в квартире незачем. Акарханакан еще не давал повода в себе усомниться – ловушка будет обязательно. Но не здесь. Здесь будет всего-навсего знак…

Не слишком торопясь, Павел завернул за угол и углубился в подъезд.

Подъезд носил следы эвакуации и борьбы с огнем. Площадка второго этажа была завалена мокрым горелым хламом, обугленными частями мебели. Здесь же почему-то валялся новенький блестящий наконечник от пожарного шланга. Двери смежных квартир были закрыты – видать, хозяева их пострадали больше от испуга, чем материально. Сергеевская дверь – распахнута. Даже на глаз было видно, как повело металл от жара, такого, что краска обуглилась даже снаружи. А пожарные со своими «болгаркой» и домкратом завершили разрушение.

Павел сжал зубы и шагнул через порог.

Уходя сегодня утром из этого дома, он и подумать не мог, что вернется вот так. Можно, конечно, винить во всем Шефа с Филиппычем – «мозг», «изворотливость» и «хитрость» Земного отдела. Однако предусмотреть подобное развитие событий вполне мог и Павел, и сам Сергеев – большого ума тут было не нужно, всего лишь толика обычной подозрительности и примитивный просчет: на что способен потерпевший поражение, но уцелевший противник? Тем более что в случае с послом империи Инка других вариантов и не оставалось.

Запах мокрой гари…

Каша из пепла и воды под ногами, там, где был ковер…