Толстый против похитителя дракона - Некрасова Мария Евгеньевна - Страница 31

• Предыдущая
• 31/33
• Следующая

– Моя школа! – самодовольно хмыкнул Славик, но быстро решил, что это лишнее: – Ты мне зубы-то не заговаривай!

И сразу стало темно.

– Что ж ты, Славик, так меня подвел? – сокрушался знакомый до боли голос.

– Я?! Ну ты приколист, Индюк! Это ты нас всех подставил, понимаешь, нет? Из-за твоей глупости! – Послышался звук удара.

Тонкий лежал на чем-то твердом и думал, стоит ли открывать глаза или повременить еще. Александр Семенович (ну да, кто у нас еще Индюк) и Славик – дежурный по этажу явно его не стесняются, пока думают, что он без сознания. Может, что интересное расскажут?

Открыть глаза тоже хотелось, потому что неизвестно, где же они все находятся. Вряд ли эти двое станут обсуждать свои дела в гостинице средь бела дня. И кстати, последнее, что Сашка помнил… Ой не к добру! Кажется, кто-то допрыгался.

– И что мне теперь делать? – Александр Семенович вопрошал так беспомощно, что Сашке стало его жалко. Но меньше всего ему хотелось думать, что они с Индюком попали в одну и ту же ситуацию.

– Что хочешь, – зло ответил Славик. – Можешь песни петь или вон скульптуры лепить. – Он хихикнул. – Думать надо было!

– Что думать?! – взвился Александр Семенович. – Что думать! Я ничем не рисковал!

– Кроме наших шкур.

– Неправда! Кто же знал, что так выйдет!

– Ты и должен был знать. – Дежурный был неумолим. – А не знал, так и нечего было заниматься самодеятельностью.

Александр Семенович обиженно засопел. Похоже, возразить ему было и правда нечего. Но оставить за собой последнее слово хотелось!

– Самодеятельностью занимаетесь вы! Я занимаюсь искусством!

– Ну-ну, – хмыкнул Славик. – Я видел, как твое искусство популярно у молодежи. У всех аудитории битком, один Индюк с тремя девчонками. И те из вежливости, похоже.

– Да что ты понимаешь, сопляк!

– Молчать! – рявкнул Славик. И почти спокойно добавил: – Где это чертово полотенце?

– Рукавом утрешься.

– Заткнись.

Тонкий лежал и слушал этот содержательный разговор. Он понял, что:

а) Александр Семенович действительно сообщник воров;

б) что-то он там напортачил, подставив всех, и

в) он за это получит. Возможно, в компании с Тонким, не на экскурсию же его сюда привезли!

Страшно почему-то не было. Одно присутствие Александра Семеновича не располагало к сильным эмоциям. Ну нельзя этого клоуна воспринимать серьезно! Славик, похоже, так не считал.

– Вот зачем, объясни, зачем ты прихватил своего звероящера? Комедиант, блин! – проговорил он.

– Мне нужен был грант…

– О! – В этом «о» было столько трагизма, что Сашка не усомнился в глупости Индюкова тактического хода. Хотя… Как художник художника, он его понимал.

Черт его знает, какой такой грант понадобился Александру Семеновичу: они бывают разные, причем очень разные. Может, и есть такие, ради которых стоит рисковать свободой. Не суть. Суть в том, что когда ты молодой, подающий надежды художник, то это хорошо. Лет до пятидесяти. Потом, наверное, надоедает. Тонкий не мог сказать точно, но догадывался, что Александру Семеновичу, видимо, давно-давно хотелось чего-то большего. Славы, денег, признания, мало ли там, какие желания бывают у людей. Суть в том, что большое искусство упорно не желало признавать его талант. Вот Петракова на форуме знали все, и за его пределами – тоже. Спроси на улице любого, не художника, вообще того, кто в Третьяковке был триста лет тому назад в первом классе. Спроси: «Кто такой Петраков». Он ответит, и ответит правильно. Потому что популярность, признание и все такое. А вот Александра Семеновича и на форуме-то никто не знал. Хотя они с Петраковым ровесники, может, даже и учились вместе.

Но если бы какой-то невежественный вор украл скульптуру Александра Семеновича… Об этом писали газеты, Александр Семенович с удовольствием давал интервью, да еще подогревал интерес читателей версией о терроризме. Вся страна читала и наверняка запомнила, что есть такой художник Александр Семенович. В союзе тоже не дураки сидят, увидят: ага, у него крадут скульптуры! Значит, хороший художник. Ну-ка дадим ему грант… Ниточка за иголочку – и вот она, слава. И даже ничего страшного, если бы Александра Семеновича уличили в краже собственной скульптуры. Это еще больший скандал, а скандал – вещь для славы весьма полезная.

Глупо, конечно, но победителей не судят. Не судили бы, если бы у Индюка получилось. И если бы он был виновен только в краже своего дракона. Судя по разговору, который услышал Тонкий, дракона-то он как раз прихватил между делом, чем и снискал праведный гнев своего воровского начальства. М-да. Вот уж действительно, либо шашечки, либо ехать.

– Что ты должен был сделать?

– Подменить «Яблоки» и дерево.

– А ты?

– Я не успел! – взвизгнул Александр Семенович.

– А почему? Хочешь подскажу? Потому что запихивал в ящик своего паршивого дракона. Понимаешь, что, если бы не пропали «Яблоки» и дерево, никто бы ничего не заметил!

Так вот оно что! Насчет «никто бы ничего не заметил» Славик, может, и погорячился, но рациональное зерно в этом есть. Скульптурки и картину Александр Семенович должен был подменить, а не красть. Если бы он действовал как предписано, и правда никто бы ничего по сей день не заметил. Но Александр Семенович не успел. Он стырил своего дракона, чтобы привлечь внимание, и не успел водрузить копии картины и фигурок на место, чем привлек внимание еще и к ним, а заодно – и ко всей экспозиции, которую, видимо, подменили еще раньше… Точно подменили! Александр Семенович и Славик спокойно разгуливали по гостинице до тех пор, пока все картины не начали забирать на экспертизу. А сейчас они где угодно, но точно не в гостинице. Славик собирается куда-то, Александр Семенович, похоже, остается и вопрошает, что теперь делать. Глупо получилось.

Глупо-то глупо, а отсюда надо выбираться, и как можно скорее. Тот, кто провернул ТАКОЕ дело, ни перед чем не остановится. В смысле, свидетели ему не нужны. Ни Тонкий, ни Александр Семенович. Странно, что стережет их один только Славик. И странно, что все еще стережет.

Тонкий зажмурился еще крепче и решительно открыл глаза. Хлопнула дверь. В телевизоре мигнуло изображение, и комната наполнилась диалогами какого-то дурацкого сериала:

– Я больше не могу так жить.

– Живи иначе, кто не дает…

Александр Семенович в кресле щелкал пультом, и вид у него был самый беззаботный. Славика видно не было, похоже, это он хлопнул дверью.

Тонкий сел на полу, нащупав под руками мягкий ковер, и перебрался в кресло. Александр Семенович обернулся на шум:

– Здорово, сокамерник! – Никогда он так не разговаривал. Все на вы, да пожалуйста, да гран-мерси… Похоже, и правда нервничает.

– Здрасьте. – Тонкий привстал в своем кресле, надеясь разглядеть вид из окна, но разглядел только горизонт да темную полоску леса. Встать подойти и посмотреть как следует было почему-то боязно. Александр Семенович заметил это и с удовольствием проинформировал:

– До ближайшего человеческого жилья и переговорного пункта – километров пятьдесят. Но мы их с тобой не пройдем! Мобильник свой тоже не ищи. – Он щелкнул пультом, шагнул к шкафу-стенке и открыл бар.

Только пьяных придурков Тонкому не хватает для полного счастья! Он кашлянул, боясь сорваться на визг, и твердо, как мог, приказал:

– Оставьте! – Еще добавил для цинизма: – Вы подаете мне плохой пример.

Для Александра Семеновича, знавшего явно больше, чем Тонкий, заявление оказалось неожиданным. Может быть, он подумал, что Сашка дурак и не понял, куда его привезли и зачем, может, еще что, но бар прикрыл и, не убирая руки от дверцы, начал воспитательную работу:

– Конечно, я не буду, если ты хочешь. Знаешь, был такой писатель Януш Корчак. Когда фашисты пришли в детский дом, где он работал, и повезли детей в газовую камеру, он их не бросил. По дороге на казнь и в камере он рассказывал детям сказки, чтобы им не было страшно…

• Предыдущая
• 31/33
• Следующая