Мой враг, мой любимый - Грэм Хизер - Страница 33

• Предыдущая
• 33/91
• Следующая

– Вам придется меня вести, – ровным голосом отозвался тот. – Я ничего не вижу.

Палач начал возиться с петлей.

– Быстрее, – отрывисто бросил Браун.

Удар топора выбил скамеечку у него из-под ног. Тело несчастного несколько раз дернулось и обмякло.

Джон Браун был мертв.

Наступила оглушительная тишина. И вдруг ее разорвал ликующий возглас одного из военных:

– Так будет со всеми врагами Виргинии! Со всеми врагами Конфедерации! Со всеми врагами рода человеческого!

Камерон не разделял подобного ликования. По странному стечению обстоятельств жизнь Джона Брауна оборвалась чудесным зимним утром.

Во время этой зловещей церемонии он почти не вымолвил ни слова, но Джесс не мог забыть записки Брауна, переданной им своим тюремщикам накануне казни. В ней говорилось: «Преступления этой Богом проклятой земли можно смыть только кровью».

Теперь Джон Браун был мертв. Все кончилось.

И все только начиналось.

Джесс повернул коня.

Душа его стремилась на Север.

20 декабря 1860 года

Окрестности Камерон-холла,

прибрежная Виргиния

Сидя верхом на серой в яблоках кобыле, Кирнан смотрела на Камерон-холл, расстилавшийся у подножия лесистого холма.

Солнце только что взошло. На лужайке, словно бриллиантовый ковер, сверкала роса. Посреди обширного ухоженного поместья возвышалось величественное здание с колоннами, позади него находился прелестный сад, в теплое время года благоухающий розами. Этот дом, одно из самых старинных сооружений в прибрежной Виргинии, был построен сразу после восстания индейцев в 1622 году. Далекий предок Джесса (Кирнан не смогла бы точно сказать, какой из его прапрадедов) с любовью заложил первый камень в его фундамент, и с гордостью начертал на нем свое имя. С тех пор особняк неоднократно перестраивался и расширялся, а его владельцы, когда-то полюбившие этот край за его красоту, все сильнее к нему привязывались.

Несмотря на суровые испытания, выпавшие на долю дома за два с небольшим века, он по-прежнему считался самым красивым особняком во всей округе.

Он стоял на самом берегу реки Джемс, и в жаркие летние дни, когда дверь черного хода открывалась нараспашку, прохладный речной ветерок свободно гулял по всему дому. Широкое крыльцо являлось естественным продолжением просторного холла, а два изящных флигеля были пристроены к дому через несколько лет после восстания. Сразу за особняком начинались хозяйственные помещения – кухня, коптильня, прачечная, пекарня и конюшни, – а также жилища рабов. Они размещались прямо у подножия холма, откуда сейчас Кирнан любовалась этой картиной. Неподалеку, в густой рощице на берегу реки, располагалось семейное кладбище. Здесь находили последний приют все Камероны, начиная с главы клана, лорда Камерона, который и выстроил Камерон-холл, а ныне покоился в виргинской земле рядом со своей любимой супругой Джесси. Их могилы, обнесенные резной железной оградой, венчали красивый памятник и прелестные скульптурные изображения ангелов и мадонны. Преисполненное величия, кладбище навевало мысли о богатстве тех, чьи останки упокоились здесь с миром.

Слева от дома ухоженные газоны переходили в необъятные поля. На них возделывали хлопок и табак – культуры, некогда принесшие Югу славу и явившиеся причиной его процветания.

Трудно представить себе жилище, более величественное, вполне соответствовавшее древности рода, им владевшего. Соседи всегда смотрели на джентльменов – отпрысков рода Камеронов как на желанных женихов для своих дочерей. Любая девушка не отказалась бы стать хозяйкой особняка. На взгляд Кирнан, которая как зачарованная сейчас любовалась домом, более изящного и великолепного строения на свете просто не существовало. Как она скучала по нему за границей! Девушку порой даже мучили угрызения совести, поскольку Камерон-холл всегда нравился ей больше родного дома. Солидное сооружение из камня и кирпича, он выглядел достаточно приятно, но в нем отсутствовало обаяние древности. Ведь дому Кирнан было всего пятьдесят, в то время как над Камерон-холлом пронеслось уже не одно столетие. Он обладал яркой индивидуальностью и, став неотъемлемой частью всей округи, словно слился с ней.

Кирнан сделала глубокий вдох. В утреннем воздухе разливался аромат свежеиспеченного хлеба и жареного бекона. От реки веяло холодком, но девушка не обращала внимания: влажность суровой зимы была ей отнюдь не внове, так же как и зной роскошного лета. Она дома! Девушка отсутствовала так долго, что временами сомневалась, а не напрасно ли она затеяла это мучительное путешествие?

В первый момент, когда она решилась на отъезд, ею руководило лишь одно желание – избежать брака с Энтони и при этом не ранить его.

Кроме того, поездка давала ей возможность сбежать от Джесса. Ведь он служил в Вашингтоне, что, по мнению Кирнан, было слишком близко. Она знала, что Джесс, окончив Уэст-Пойнт, намеренно его выбрал, поскольку это позволяло ему частенько наведываться домой. В то время еще был жив его отец, тоже военный.

Уже служа в Вашингтоне, Джесс участвовал во многих операциях – вместе со своим кавалерийским полком усмирял индейцев на Западе, успел побывать в Мексике…

Когда в кровоточащем Канзасе начались волнения, и местный губернатор запросил помощи, Камерона отправили туда. Кирнан была прекрасно осведомлена о том периоде его жизни, поскольку они с Дэниелом часто обменивались письмами. Младший брат Джесса подробно описывал их житье-бытье, а Кирнан с не меньшей охотой рассказывала о жизни на реке Джемс.

Знала она и о теперешней жизни Камерона-старшего.

Год, проведенный Кирнан в Европе, был непростым для ее родины, лежавшей по ту сторону Атлантики. Она лихорадочно выискивала в лондонских газетах любые сообщения об Америке и о том, как развивается борьба штатов за свои права.

Прочла, наверное, не меньше тысячи всякого рода политических комментариев.

Джон Браун был объявлен мучеником. Аболиционисты-северяне громогласно поклялись отомстить за смерть этого выдающегося человека. Они пели: «Джон Браун из могилы взывает к мести». Продолжала сеять смуту в умах и сердцах людей книга Гарриет Бичер-Стоу «Хижина дяди Тома».

Но хуже всего было то, что на президентских выборах победил Авраам Линкольн. Этого южане перенести уже никак не могли.

До выборов Кирнан в глубине души надеялась, что политическая обстановка каким-то образом разрядится и разные слои общества будут по-прежнему сосуществовать в мире и согласии.

Узнав об итогах выборов, Кирнан тут же поспешила домой. Оказалось, что Южная Каролина готовится к голосованию по вопросу об отделении от Союза. Еще несколько штатов намеревались последовать ее примеру, в том числе Флорида, Миссисипи и Теннесси.

Пока в Виргинии лишь наблюдали за происходящим – во всяком случае так казалось со стороны. Да и как иначе? Осторожная, величественная, родина большинства отцов-основателей, Виргиния никогда не предпринимала необдуманных шагов.

Однако не все ее сыны поступали столь же осмотрительно. Повсеместно молодые люди и старики вступали в вооруженные отряды. Богачи покупали себе коней, оружие и форму. Бедняки рассчитывали воевать под их началом.

Как бы то ни было, все готовились к возможной войне.

Лучшие представители южной элиты, в том числе Роберт Ли и Джеб Стюарт, служили в армии Соединенных Штатов. Среди них были и братья Камероны.

Дэниел писал Кирнан, что подумывает об отставке, но пока ни он, ни Джесс не осуществили это намерение. Мало кто из военных решился на такой шаг и трудно сказать, многие ли поступят так в дальнейшем. Столь же непредсказуемы были дальнейшие действия Южной Каролины и других мятежных штатов.

Солнце совсем уже поднялось, а Кирнан все еще не отводила глаз от расстилавшейся перед ней долины. Вновь и вновь она перебирала в памяти события последних дней. С той минуты, как пароход отошел от лондонского причала, девушку не покидало все нарастающее волнение. Мысленно она корила себя за то, что уехала в Европу в такой ответственный для родины момент. Лондон с первых же дней очаровал Кирнан, колледж ей тоже понравился, но, как выяснилось, ученичество она уже переросла. Прошедший год стал для девушки периодом ожиданий и размышлений.

• Предыдущая
• 33/91
• Следующая