Сказочки - Шнейдер Наталья "Емелюшка" - Страница 8

— Лучше к сыну охрану приставь. — Посоветовала я. — Хирона, к примеру. Ума недюжинного, да и в бою равных нет.

— Пожалуй… — задумчиво протянул Громовержец и спохватился: — то есть ты о чем?

Мне стало смешно:

— Милый, прошу тебя. Мое молчание совершенно не означало неведения.

— Не понимаю… — он все еще пытался казаться непричастным. Ну что ж, мало что я люблю меньше откровенного вранья. Не хотел объясниться по-хорошему, получай:

— Алкмена. Антиопа. Даная. Европа. Ио. Климена. Лаодамия. Леда. Ниоба. За точность хронологии не поручусь. А, может, сам продолжишь?

— Гера… — ошеломленно протянул муж. — Откуда ты знаешь?

— Не хочешь продолжать? Тогда это сделаю я: Деметра, Диона, Ехидна, Каллисто. Лето, Майя, Метида, Мнемозина, Персефона… Сам-то ты всех помнишь? Селена, Семела, Тайгета, Хлорида, Эгина, Электра… Хватит? — Я была в бешенстве. И дело совсем не в его пассиях — они были и будут. Но муж, проживший рядом столько времени, мог поверить, будто я — Я! — способна убить ребенка — это слишком. Пусть даже ребенка соперницы. До сих пор мне каким-то чудом удавалось сохранять относительное хладнокровие. Но сил держать лицо больше не осталось:

— Ты, мудрый и всезнающий супруг, неужели ты всерьез полагал, что все это время твоя жена ничего не видела? Ни того, что Олимп твоими стараниями превратился в публичный дом, ни твоих забав с ее подругой? Ты всерьез считаешь меня слепой дурой? Дурой, которая поймала мужа на адьюльтере и, взревновав, решила отыграться на младенце? Так соизволь уразуметь: если бы я хотела уничтожить твоих отпрысков, то занялась бы этим гораздо раньше! — с этими словами я исчезла, чувствуя, что еще немного — и наброшусь на Зевса с кулаками.

И ничуть не удивилась, обнаружив себя под яблоней с золотыми плодами.

— Гера… — Муж возник за спиной, коснулся моего плеча, — Прости.

— Ты назвал меня убийцей!

Он опешил:

— Я вообще-то подумал, что дело в… Ну, в общем…

— В том, что ты не пропустишь ни одной юбки? Это твое дело. Я считаю нужным хранить верность. Ты — нет. Это данность, которая вряд ли изменится. Так что мне все равно.

— Тебе безразлично мое поведение потому, что безразличен я? — что-то в голосе Зевса заставило оглянуться. В нем была растерянность ребенка, которому на мгновение почудилось, будто его не любят.

— Именно потому, что небезразличен, — я легко коснулась губами бородатой щеки, — можешь развлекаться, как тебе вздумается. Любовь не имеет отношения к ревности.

Он ответил — не словами, а тем, что древнее слов. Шелестели листья на яблоне, и в мире не осталось никого кроме нас…

Моя голова удобно лежала на плече мужа

— Что сделаем с Фемидой? — спросил вдруг Зевс. — Может, действительно, как с Прометеем?

— Я знаю кару похуже. Отправь ее к людям следить за справедливостью.

— Согласен, — муж нехорошо ухмыльнулся. — Отныне она — богиня правосудия.

— Бедняжка, — лицемерно вздохнула я, — целую вечность разбирать дрязги смертных…

То, что Алкид вырос донельзя избалованным, стало ясно, когда парню сравнялось пятнадцать. Из всех наук, полагавшихся мужчине его интересовали только кулачный бой и стрельба. А после того, как юноша кифарой проломил голову учителю музыки, посмевшему влепить нерадивому ученику оплеуху, желающих обучать царевича и вовсе не осталось. Наблюдавший за разбирательством Зевс, не знал, смеяться или плакать, когда Алкид заявил, что согласно закону каждый имеет право ответить ударом на удар. Не подрасчитал мальчик. Спасло его лишь то, что несчастный музыкант все-таки выжил (а каких трудов мне стоило уговорить Асклепия вмешаться!). Парня сослали пасти стада. На мой взгляд, это было неправильно, но Зевс решил, что так лучше, мол, вырастет, успокоится, поумнеет. Не спорить же с Громовержцем, на самом деле.

Алкид вырос, но не успокоился. Во владении оружием ему и впрямь не было равных, но и спеси без меры. Ну еще бы, ведь Афина не нашла ничего лучше, как рассказать «братику», кто он есть на самом деле. Я едва удержалась от того, чтобы отстегать дочурку хворостиной, как это делают смертные. Да только сказанного было не воротить. Алкид напрочь забросил любые занятия, кроме охоты. И в конце концов Зевс не выдержал:

— Нет, ты только посмотри, что натворил этот лоботряс!

Я склонилась к источнику. Вода послушно явила пасынка, сдиравшего шкуру с убиенного льва. Лев, между прочим, был последний в округе.

— Ну что с ним делать?

По моему скромному мнению — пороть нещадно, пока вся дурь не вылетит. Но мужа такой ответ не устроил.

— Тебе легко говорить. Ну не лежит у ребенка душа ни к чему, кроме воинских дел.

Я пожала плечами. Пусть разбирается со своим детищем как хочет — я и так много для него сделала. Своих проблем по горло.

— Гера, а что с тем царевичем в изгнании, которому ты покровительствуешь? — Зевс нахмурился, словно припоминая, — Ясон, кажется? Он вроде собирался в какой-то поход…

Кажется! А кто закатил скандал, решив, что мой интерес к сыну свергнутого царя продиктован не только желанием восстановить справедливость? Ну да, перенес он меня через ручей на руках. Но Ясон-то искренне считал, что помогает дряхлой старухе!

— Он собирает команду для своего корабля.

— Пусть возьмет Алкида. Может, приключений наестся по уши, поумнеет.

Поумнеет, как же! Хотя мысль неплоха — силы у парня немеряно — глядишь, и впрямь окажется полезным.

Заставить Ясона взять пасынка в команду оказалось нетрудно — достаточно было появиться бродячему поэту, который в красках расписал историю со змеями — точнее, ту версию, что поселилась среди смертных. С Алкидом тоже особых проблем не возникло — Зевс приснился ему ночью, напугал гневом богов и повелел отправляться на подвиги. Наконец, корабль был снаряжен, отплыл… и оказалось, что заботы только начинаются.

Для начала аргонавты решили заглянуть на остров Лемнос. По слухам, там не было ни одного мужчины — надо же убедиться в этом лично. Мужчин там и впрямь не нашлось, краткая, как предполагалось, остановка затянулась на два года. Наблюдая за происходящим, Зевс веселился, я злилась Надо отдать Алкиду должное — довольно скоро такие забавы ему надоели, и он вернулся сторожить корабль. Но отрывать остальных от пиров и прочих развлечений он тоже не собирался. Пришлось явиться к пасынку во сне и напугать гневом Зевса — вплоть до готовности отречься от сына. А уж тогда-то я им займусь…

Помогло. Перепуганный Алкид воплями «Тревога!» собрал товарищей у корабля и высказался. Речь его была краткой, эмоциональной и нелитературной. В основном смысл ее сводился к «погуляли — пора и честь знать». Подвиги впереди.

Подвиги оказались привлекательней рыдающих женщин. Корабль отчалил. Я облегченно перевела дух — похоже и Ясон вспомнил, ради чего он, собственно, отправился в плавание, и пасынок начал исправляться. Не тут-то было. Во время очередной стоянки Алкид решил прогуляться. Заодно и воды набрать.

Прогулка затянулась. Немудрено, если вспомнить, что весь путь от Лемноса герои увлеченно истребляли вино, в избытке загруженное на корабль — странно, что они вообще про воду вспомнили. О том, где может находиться источник, юноша имел только приблизительное представление, но это его не смущало. Не слишком уверенно держащийся на ногах пасынок продирался через лес, поминая нехорошими словами корни, тут и там торчащие из земли.

Ему повезло — впереди послышался плеск воды. Последним усилием Алкид выбрался на поляну — и открывшееся зрелище лишило его сил окончательно. Вытаращив глаза, парень рухнул наземь. Было отчего — у ручья сидела прекрасная девушка. Совершенно обнаженная. При виде ошарашенного лица Алкида она мелодично рассмеялась:

— Так это и есть сын Зевса? — ее смех сливался с журчанием воды. Одним гибким, текучим движением нимфа поднялась, склонилась над юношей. Смоляные кудри, пахнущие цветами, коснулись его лица.

— Не бойся. Мне просто интересно, на что ты способен…