Призрак в Венеции - Кин Кэролайн - Страница 11

• Предыдущая
• 11/27
• Следующая

— А как вы познакомились с художником, который их задумал и сделал дизайн? — спросила Нэнси у маркиза.

— Мне его рекомендовал Пьетро Ринальди, — отвечал тот, — и, как видим, он не ошибся в выборе… Кстати, дорогая, ваш отец говорил о подруге, которую вы хотели позвать к чаю. Сделайте это поскорей, пожалуйста. Уверен, что ее присутствие — например, завтра — так же украсит наше застолье, как это сделали уже сидящие здесь дамы!

Большое спасибо, сказала Нэнси. — Это очень мило с вашей стороны.

Сама же подумала: почему упоминание о стеклянных животных вызвало у него мысли о Таре? Разве он знает о том, что она дочь художника, или это простое совпадение? Вслух она спросила:

— Значит, я могу позвонить подруге прямо сейчас?

— Sicuramente! Конечно! Мой дворецкий покажет вам, как пройти к телефону.

— Возможно, я смогу помочь. — Изабелла Гатти с улыбкой поднялась со стула. — Наши итальянские телефоны не всегда понятны для иностранцев.

Синьора Гатти проводила Нэнси в дом. Это была приятная брюнетка с цветущим лицом, в платье, сшитом, видимо, по особому заказу, и чрезвычайно любезная и общительная, что сразу же вызвало у Нэнси симпатию к ней.

Найдя в справочнике телефон пансиона Дандоло, синьора Гатти набрала номер и вступила с кем-то в быстрый и оживленный разговор по-итальянски, по-видимому с синьорой Дандоло, затем передала трубку Нэнси.

— Сейчас подойдет ваша подруга, — сказала синьора Гатти. — Уже бежит…

— Mille grazie! Большое спасибо!

— О, вы уже говорите на нашем прекрасном языке! Поздравляю вас, моя милая! Приятной беседы.

Она вышла в другую комнату, чтобы не присутствовать при разговоре.

Тара была очень рада приглашению на завтра к чаю, она умирала от скуки и тоски в чужой комнате. С удивлением узнала она от Нэнси, что ее отец ^проектировал целый стеклянный зверинец для фабрики маркиза Фальконе.

— Какое интересное совпадение, — пробормотала она. — Как все, оказывается, связано друг с другом. Правда?

— Если это случайное совпадение, — ответила Нэнси задумчиво.

— Что ты хочешь сказать, Нэнси? Ты связываешь это с тем, что случилось с отцом?! Отвечай!

— Нет. Наверное, нет. Но если мы сумеем узнать про все подробно — почему все-таки его пригласили в качестве художника, с кем он был знаком, что делал последнее время, ну и так далее, — нам легче будет добраться до причин того, что с ним случилось… Кому нужно было убивать его… Ох, извини, не будем больше.

— Да… да, я понимаю… — Голос у Тары был напряженный, но достаточно твердый. — Спасибо, что думаешь об этом.

— Скажи мне о другом, Тара… Только не удивляйся вопросу… В твоем багаже не было случайно морской раковины?

— Раковины? Зачем?.. Конечно, нет… А почему ты вдруг спрашиваешь?

— Объясню потом. Ладно? Завтра, когда увидимся.

— Как хочешь. Только я с трудом дотерплю… И спасибо за приглашение…

Нэнси переоделась к позднему обеду, который состоялся в величественной столовой с темными балками на потолке и стенами, украшенными фресками эпохи Возрождения. Было семь смен блюд, и между ними маркиз рассказывал в подробностях о своем плане проведения бала-маскарада.

— Если уж мисс ван Хольст проделала сюда путь из Амстердама, — решилась вставить слово Нэнси, — бал должен быть особенно великолепным.

Франческо дель Фальконе скромно, но с достоинством улыбнулся и сказал:

— Моя дорогая, это не просто традиционный венецианский ballo in maschera, не рядовой бал-маскарад. В этом дворце, с того момента как его построили, в 1595-м, наша семья ежегодно устраивала бал, и, какие бы неприятности мне ни угрожали, я не намерен изменять этой традиции.

— Уверен, фотографии Катрины отразят ваше торжество во всей его красе, — сказал мистер Дру, преследуя двойную цель: замять впечатление от, может быть, прозвучавшего чуть иронично замечания Нэнси и, с другой стороны, сделать приятное мисс ван Хольст. И если не первое, то второе было, несомненно, достигнуто, так как последняя одарила отца Нэнси очаровательной улыбкой.

Позднее, перед тем как лечь спать, Нэнси решила написать открытку домой — Ханне Груин, их экономке и домоправительнице, которая воспитывала Нэнси с трехлетнего возраста, когда внезапно скончалась ее мать.

Запечатывая конверт, Нэнси подняла голову от столика розового дерева, за которым сидела, и увидела, как через гостиную идет… она сначала не поверила своим глазам… идет не кто иной, как Дональд Мэдисон. Ее удивление отразилось на лице, потому что тот спросил с ухмылкой:

— Что? Не рассчитывали увидеть в таком дворце скромного служащего фабрики?

— Что ж, можно сказать и так, — ответила Нэнси, краснея оттого, что он, по сути, отгадал ее мысли.

— Удивитесь еще больше, если узнаете, что я живу здесь, — сказал он сухо.

— Извините, я просто не знала, что вы из Друзей маркиза.

— Не имею чести принадлежать к ним, но если еще не знаете, то могу сообщить вам, что мастера стекольных дел всегда стояли в Венеции высоко на общественной лестнице. В старые времена они были, можно сказать, пленниками на острове Мурано, но все равно пользовались особыми привилегиями. Даже могли жениться на девушках из благородных семей… Я пока не собираюсь этого делать, — добавил он с иронической улыбкой.

— Это звучит утешительно, — не удержалась Нэнси от ответа.

— Как вы, вероятно, знаете, — продолжал он, — я работаю на компанию «Кристалия Гласе», ту самую, которая вскоре, видимо, приобретет фабрику Фальконе. Возможно, это имеет отчасти отношение к тому, что я присутствую тут… приглашен сюда в качестве гостя и жильца.

— А Пьетро Ринальди? — спросила вдруг Нэнси. — Он в каких отношениях с владельцем фабрики? Приятельских? Доверительных?

К некоторому ее удивлению, Дон охотно ответил:

— Ну, во всяком случае, не как сын с отцом. И не закадычные дружки… Пожалуй, вроде как дядя и племянник. А вообще-то их семьи давно знакомы, я полагаю. Пьетро частенько наведывался сюда во дворец.

После некоторого молчания Нэнси спросила:

— Вы всегда работаете так поздно, как сегодня?

Он опять хмыкнул… Что за неприятная привычка!

— Поздно для обеда, — сказал он. — Но не для ужина. К тому же я перехватил кое-что по дороге. А почему вы спрашиваете?

Она решила рискнуть вторично с уже изложенной однажды просьбой.

— Может быть, завтра вы все-таки сумеете показать мне квартиру Пьетро? Мне бы хотелось…

— Почему нет? — ответил он просто. — Так вы раньше и сказали…

Они условились, что Нэнси присоединится к нему прямо с утра.

Наутро Дон выглядел не таким покладистым, как предыдущим вечером, но, по крайней мере, не переменил своего решения насчет совместной поездки на фабрику и не был чересчур резок.

— Поехали, — бросил он коротко, когда они встретились в гостиной. — Не передумали?

— Ни за что! — ответила она весело.

Впрочем, особенно весело ей не было: она ощущала какую-то напряженность, взрывоопасность в атмосфере, и это чувство не покидало ее всю дорогу — на лодке-такси, на пароходе. Особенно на пароходе.

Дон молчал с довольно мрачным видом, и Нэнси пришло в голову, что, возможно, он просто очень стеснительный. Эта мысль, как ни странно, пришлась ей по вкусу, даже сделалось легче.

На палубе пароходика Нэнси так часто оглядывалась через плечо, что Дон спросил наконец:

— Что-нибудь не так? Или вы кого-то ищете?

— Ни то, ни другое, — ответила она, пытаясь улыбнуться. — Я… у меня такое чувство, что кто-то все время смотрит на меня… Возможно, я придумываю.

— Удивлюсь, если никто не будет на вас смотреть, — сказал Дон, резкостью тона превращая комплимент чуть ли не в упрек. — Вы достаточно хорошенькая, черт возьми.

Нэнси почувствовала, что краснеет, и отвернулась, чтобы опять встретить чей-то упорный взгляд… Или у нее так нервы разыгрались? Но с чего? Этого еще не хватало!

На фабрике Дон пробыл недолго, и вскоре они уже отправились туда, где жил Пьетро, — до того, как его похитили, беднягу.

• Предыдущая
• 11/27
• Следующая