Клиент - Гришем (Гришэм) Джон - Страница 46

• Предыдущая
• 46/102
• Следующая

Он покончил с персиковым компотом и мороженым, пока она убирала со стола и загружала посудомоечную машину. Он еще раз сказал “спасибо”, в десятый раз повторил, что было очень вкусно, и встал. Даже живот заболел. Он сидел более часа. В трейлере они обычно управлялись с ужином за десять минут. Обычно они ели что-нибудь, разогретое в микроволновой печи, с подносов, сидя перед телевизором. Дайанна слишком уставала, чтобы готовить.

Мамаша Лав с удовлетворением посмотрела на его пустую тарелку и отправила его в гостиную: пусть посмотрит телевизор, пока она убирает со стола. Телевизор был цветной, но без дистанционного управления. Никакого кабельного телевидения. Над диваном висела большая семейная фотография в толстой деревянной рамке. Мистер и миссис Лав сидели на маленьком диванчике, в какой-то фотостудии, а около них стояли два мальчика в тугих воротничках. У миссис Лав были темные волосы и чудесная улыбка. Мистер Лав был на добрый фут выше, сидел он прямо, не улыбался. Мальчики стояли напряженно, явно чувствуя себя неуютно в накрахмаленных рубашках и галстуках. Реджи сидела в самом центре, между родителями, радостно улыбаясь. Она явно пользовалась всеобщим вниманием и получала от этого удовольствие. Ей было лет десять-одиннадцать, столько же, сколько и Марку, и она была такой хорошенькой, что у Марка перехватило дыхание. Он не мог отвести глаз от ее лица, а она, казалось, смеялась над ним. Маленькая озорница.

– Прелестные дети, да? – Мамаша Лав встала рядом с ним и тоже с удовольствием разглядывала свою семью.

– А когда снимались? – спросил Марк, все еще не отводя взгляда от фотографии.

– Сорок лет назад, – ответила она медленно и печально. – Мы тогда были такие молодые и счастливые.

– А где мальчики?

– Джой, он старший, был летчиком-испытателем, погиб в 1964 году в авиакатастрофе. Он – герой.

– Мне очень жаль, – прошептал Марк.

– Бенин, который слева, на год моложе. Он морской биолог, работает в Ванкувере. Очень редко приезжает навестить мать. Последний раз был здесь на Рождество два года назад. Он так и не женился. Соответственно, никаких внуков. Дети только у Реджи. – Она взяла в руки небольшую рамку с двумя фотографиями, стоящую на углу стола, и протянула ее Марку. Выпускные снимки, синие шапочки и мантии. Девушка хорошенькая. У парня – спутанные волосы, куцая бороденка подростка, а в глазах – лютая ненависть.

– Дети Реджи, – пояснила мамаша Лав, и в голосе ее не слышалось ни любви, ни гордости. – Парень сидел в тюрьме, когда мы в последний раз о нем слышали. За торговлю наркотиками. Он был славным мальчуганом в детстве, но, когда он остался у отца, тот испортил его. После развода. Девочка сейчас в Калифорнии, пытается стать актрисой или певицей, что-то в этом духе. Но у нее тоже проблемы с наркотиками, и она редко нам пишет. А ребенком тоже была очень милой. Я ее почти десять лет не видела. Невозможно поверить, верно? Моя единственная внучка. Все это так грустно.

Мамаша Лав пила уже третий бокал вина, и язык у нее развязался. Если она достаточно долго поговорит о своей семье, то потом, возможно, примется и за его родных. А уж за этим обсудит, что же они все-таки заметили в лесу.

– А почему вы ее десять лет не видели? – спросил Марк. Надо же было что-то сказать. Вопрос был глупым, так как он понимал, что на ответ могут понадобиться часы. Он переел, у него болел живот, ему хотелось просто лечь и чтобы его никто не трогал.

– У Регины, в смысле у Реджи, ее отняли, когда ей было тринадцать лет. Весь этот кошмар с разводом. Он бегал за женщинами, ни одной юбки в городе не пропускал, его даже застали с молоденькой медсестрой в больнице, и все равно развод был сущим кошмаром, и Реджи не могла со всем справиться. Джо, ее бывший муж, был вполне симпатичным, когда они поженились, но потом он получил диплом, заработал кучу денег, зазнался и стал совсем другим. Деньги ударили ему в голову. – Она помолчала и отпила еще вина. – Ужасно, просто ужасно. И я по ним скучаю, они мои единственные внучата.

Внучатами они не выглядели, особенно парень. Обыкновенный панк.

– Что с ним случилось? – спросил Марк после недолгого молчания.

– Что ж, – вздохнула она, как будто ей неприятно было говорить, но что же делать, раз приходится. – Когда он попал к отцу, ему было шестнадцать лет. Он уже тогда отбился от рук. Я хочу сказать, его отец много работал, не уделял ему времени, а мальчику нужен отец, верно ведь? И с Джеффом, так его зовут, уже невозможно было справиться. Потом его отец, у которого были все деньги, и он мог нанять каких хочешь адвокатов, упрятал Реджи в больницу и забрал детей, и с той поры Джефф в основном был предоставлен сам себе. Ну и деньги ему отец давал, разумеется. Он окончил школу чуть не под дулом пистолета, а через полгода его схватили с наркотиками. – Мамаша Лав внезапно замолчала, и Марк решил, что она сейчас заплачет. Она отпила глоток. – Последний раз я его видела, когда он окончил школу, потом наткнулась на его фотографию в газете, когда его арестовали. С тех пор прошло десять лет, Марк. Я знаю, я умру, так их и не повидав. – Она быстро вытерла глаза, а Марку захотелось куда-нибудь спрятаться.

– Пойдем, посидим на террасе. – Она взяла его за руку.

Они прошли через узкий холл и большую гостиную и уселись на качели на террасе дома. Было уже темно и прохладно. Они молча покачивались, а мамаша Лав время от времени прикладывалась к бокалу.

Потом она решила продолжить повествование.

– Понимаешь, Марк, как только Джо получил детей, он начал их портить. Давал им кучу денег. Водил в дом всяких грязных подружек. Дети все это видели. Купил им машины. Аманда забеременела, когда еще в школе училась, и он устроил ей аборт.

– Почему Реджи изменила имя? – спросил он вежливо. Может быть, этот вопрос заставит ее окончить печальный рассказ.

– Она несколько лет провела в психиатрических лечебницах. Случилось это сразу после развода, и, Господи Боже мой, в каком же она была плохом состоянии. Я все глаза из-за нее выплакала. Когда она не лежала в больнице, то в основном жила у меня. Потребовались годы, но она в конце концов выкарабкалась. Разное лечение. Куча денег. И однажды она решила, что кошмар кончился, что она соберет все кусочки в единое целое и изменит свою жизнь. Потому она и решила сменить имя. Она обратилась в суд и оформила это официально. Потом устроила себе квартиру над гаражом. Она отдала мне все эти фотографии, ей не хотелось на них смотреть. Потом поступила в юридический колледж. Она стала другим человеком, новой личностью с новым именем.

– Она грустит?

– Старается побороть грусть. Она потеряла детей, а разве может мать когда-нибудь от такого полностью оправиться? Но она старается о них не думать. Им отец так мозги запудрил, что они и знать ее не хотят. Разумеется, она его ненавидит, и я считаю, что это вполне естественно.

– Она – очень хороший адвокат, – произнес мальчик с таким видом, как будто сам лично нанимал и увольнял десятки.

Мамаша Лав подвинулась поближе. С точки зрения Марка, слишком близко. Она похлопала его по колену, что совершенно вывело его из себя, но она была милой старушкой и ничего плохого не имела в виду. Она похоронила сына и потеряла единственного внука, так что он решил на нее не сердиться. Ночь была безлунной. Легкий ветерок тихо шуршал листвой огромных дубов, отделяющих дом от улицы. Ему вовсе не хотелось назад в больницу, потому он решил, что и здесь вовсе не плохо. Он улыбнулся мамаше Лав, но она уставилась в темноту, думая о чем-то своем.

Он понимал, что рано или поздно она вернется к самоубийству Клиффорда, а ему этого хотелось избежать.

– Почему у Реджи среди клиентов так много детей?

Она продолжала похлопывать его по колену.

– Потому что некоторым детям нужны адвокаты, хотя многие из них об этом не подозревают. А большинство юристов слишком заняты зарабатыванием денег, им не до детей. Вот ей и хочется им помочь. Она считает, что виновата, потеряв своих детей, поэтому защищает чужих.

• Предыдущая
• 46/102
• Следующая