Тень на каменной скамейке - Грипе Мария - Страница 50
- Предыдущая
- 50/51
- Следующая
Строго говоря, это относится ко всем фотографиям. Они увековечивают момент, которого, после того как он запечатлен, больше не существует. В этом заключается парадокс фотографий. И, наверное, именно поэтому мне от них иногда становилось тоскливо. Думала ли об этом Каролина? От этой фотографии с тенью на каменной скамейке веяло какой-то особенной грустью. Меланхолией. Прощанием.
Я стала разглядывать людей, запечатленных на ней. Эти двое, женщина и ребенок, стояли словно каждый сам по себе. Разлученные. Ребенок один перед скамейкой. Женщина на расстоянии среди стволов деревьев, тоже одна.
Объединяло ли их что-нибудь на самом деле?
Одинокий ребенок и такая же одинокая мать – если женщина была матерью ребенка – два покинутых человека, а между ними тень, тень третьего человека, того, кто делал снимок.
Фотограф стоял спиной к солнцу. Тень его упала как раз между ними, создавая необычный эффект. Ребенок тоже был на солнце, но туда, где под деревьями стояла женщина, лучи солнца не доходили.
Вместе с тенью на фотографии были трое, но казалось, что они уходят друг от друга.
Поэтому, наверное, мне стало так тоскливо. Я хочу, чтобы люди были вместе, и очень переживаю всякого рода разрывы.
За внешним спокойствием на этой фотографии скрывалась дисгармония.
По крайней мере так я ее воспринимала, и мне было интересно, пришла ли Каролина к похожему выводу. Надо это выяснить.
Я взяла альбом и вышла в сад.
Она по-прежнему сидела под сиренью в той же позе, прислонившись к стволу и закрыв глаза. О книге она, казалось, забыла.
Я шла босиком по траве, и моих шагов не было слышно – я могла подкрасться к ней так, что она меня и не заметит. Но как раз когда я остановилась перед ней, она открыла глаза.
– Это ты? А я думала, ты спишь в такой ранний час.
Она выглядела приветливой, хотя и несколько рассеянной, как человек, которого вывели из глубокой задумчивости.
– Вот сижу и читаю… – Она полистала свою книгу, но я заметила, что она смотрит на альбом у меня в руках. – Что это у тебя? – спросила она.
– Я хотела показать тебе одну фотографию.
– Вот как? – Она убрала со лба прядь и не подала виду, что ей это интересно.
– Но не хочу тебе мешать. Может, ты хочешь читать?
– Что за фотография?
Я села рядом с ней на скамейку, раскрыла альбом и показала. Она мельком взглянула на фотографию.
– Ну и что в ней такого?
Я сказала, что как-то раз она сама показала мне именно эту фотографию и что я много думала о ней.
– Не узнаешь?
Она пожала плечами. Возможно, но, во всяком случае, она этого не помнит. У нее был вполне безразличный вид, словно ей суют фотографию человека, до которого ей нет никакого дела.
От ее равнодушия я почувствовала себя идиоткой, но продолжала рассуждать.
– Это не обычная фотография, – сказала я.
– Может быть…
– Я помню, что в прошлый раз ты говорила о фотографе, который незримо присутствует на всех фотографиях, и тебя интересовало, кому принадлежит эта тень.
– Разве?
– Да. Я не знаю тех, кто здесь снят, и не имею ни малейшего понятия, кто они такие, но мне все равно интересно. По-моему, я поняла смысл этой фотографии.
– Вот как?
– Может, хочешь послушать?
– Пожалуйста… Давай, рассказывай!
Улыбнувшись, она прищурилась на солнце, и я тут же пожалела о своих словах. Ясно было, что она слушает меня только из вежливости, но я не обращала на это внимания. Фотография взволновала меня, и я не придавала значения безразличию Каролины, которое к тому же вполне могло быть наигранным. Я ведь помню, что она даже брала эту фотографию из альбома. А теперь вот такое безразличие! Одно с другим не вяжется.
Я понимаю, почему этот снимок в свое время привлек ее внимание, сказала я. Это не обычная фотография двух людей, стоящих перед объективом, чтобы запечатлеть некую связь между ними, их общность. Она изображает скорее прямо противоположное. Здесь люди расстаются. Между ними больше нет ничего общего. Они теряют друг друга. Поэтому эта фотография наводит на меня грусть, она запечатлела нечто невозвратное. Может быть, тяжкое прощание.
Я посмотрела на Каролину и спросила, что она думает о моих соображениях. Каролина по-прежнему сидела, закрыв глаза и подставив лицо солнцу.
– Ну, не знаю…
– Без сомнения, есть какой-то драматизм в том, как между ними падает тень, – заметила я. – Этот человек, может быть, ключевая фигура, ты так не думаешь?..
Стало тихо. Какое-то время слышалось только пение птиц. Затем она потянулась, зевнула и рассеянно произнесла:
– Трудно говорить о людях, о которых ничего не знаешь. Почему бы тебе сначала не выяснить, кто они такие?
По дорожке, посыпанной песком, засеменила трясогузка. Я заметила, что Каролина следит за ней.
– Ты только посмотри на эту крошку! – улыбаясь, сказала она. – Видишь, как она упорно скачет по дорожке, хотя куда приятнее идти по росе? Видишь?
– Да.
Она решительно раскрыла книгу:
– Мне надо ее дочитать до отъезда. Это книга Роланда.
Я захлопнула альбом и встала:
– Ты собираешься от нас уходить? Она с рассеянным видом подняла глаза:
– Это еще не решено.
– Вот как! Но с Лувисой все в порядке, и что касается нас, то ты можешь уйти, когда захочешь.
– Ладно.
Каролина склонилась над книгой, а я пошла в дом.
Может, покататься на велосипеде? Было бы прекрасно! Но мне не было весело. Если я и бывала с ней холодна, то ни в какое сравнение с ее холодностью это не идет. А еще обвиняет меня в том, что я не хотела ее слушать, когда она пыталась мне открыться. А как она сама ведет себя?
«Давай, рассказывай!» – бросила она мне. И я со своими надеждами и своим альбомом только выставила себя на посмешище.
Ну ладно, это была последняя попытка. Больше пытаться не буду, она может быть спокойна.
Я вошла на застекленную веранду и положила альбом. Но вдруг меня что-то заставило раскрыть его снова.
Невероятно! У меня забилось сердце. Как мне раньше не приходило это в голову!
Раз взглянув на фотографию, я тотчас увидела… Это просто бросалось в глаза.
Каролина!
Ведь маленькая девочка у каменной скамьи – Каролина.
Как я могла не увидеть этого? Сходство было разительным. Хотя на фотографии она была совсем маленькая, возможно не больше двух лет, ошибиться было нельзя. Ее осанка. Манера держать голову…
Конечно, это Каролина.
Я прижала альбом к себе, словно стараясь приглушить стук сердца.
Каролина, Каролина…
Как сюда попала эта фотография? К нам? К нашим фотографиям?
А остальные на ней? Кто они?
Тень?..
Тут я услышала, что сзади ко мне кто-то подошел. Я не заметила, как Каролина вошла следом. Теперь она стояла и смотрела через мое плечо. Когда она заговорила, ее голос звучал мягко и спокойно:
– Среди деревьев стоит моя мать. Она была сестрой милосердия. Она уже умерла, как ты знаешь. Одно время она работала в больнице. Однажды… – Она не договорила и, улыбаясь, указала на другую фотографию в альбоме, фотографию папы, который держит шляпу перед объективом. – Как ты думаешь, что в свертке?
– Понятия не имею…
Она опять вернулась ко второй фотографии:
– Однажды у нее был пациент, в которого она влюбилась с первого взгляда. Его привезли с воспалением легких, и никто не думал, что он выживет. Но моя мать просто-напросто не дала ему умереть. – Она сделала паузу и повторила будто для самой себя фразу. «Не дала ему умереть» – это были слова ее матери. Каролина слегка улыбнулась. – Итак, он выжил. И однажды у своей постели он увидел маму и тоже в нее влюбился. Они были очень счастливы. Но их роман не мог длиться долго, только пока он лежал в больнице…
Она замолчала, вынула фотографию из альбома и посмотрела на нее, нахмурив лоб. Затем продолжила:
– Он был уже помолвлен с другой, и женился почти сразу после того, как вышел из больницы. Но мама его не забыла. Для нее так просто все не кончилось… поскольку после их встречи появилась я.
- Предыдущая
- 50/51
- Следующая
