...И белые тени в лесу - Грипе Мария - Страница 25
- Предыдущая
- 25/73
- Следующая
Раз уж его семейная жизнь сложилась не так, как он себе представлял, а неписаный закон гласил, что «мужчины из рода Фальк оф Стеншерна не разводятся», Максимилиам решил, что запросто может отрясти прах с ног своих и уехать из Швеции. Эта монотонная жизнь его не устраивала.
– Такой уж у него характер, – смиренно добавила Амалия.
И вот Максимилиам уехал из замка. Он путешествовал по белу свету, разыскивая страну, в которой люди, как он сам говорил, «не страшатся войны». Теперь он снова был доволен своей жизнью: он сумел показать, на что способен, и жаловаться ему было не на что. Домой он наведывался не часто, а когда приезжал, то надолго не задерживался, уезжал как можно скорее.
Арильд с Розильдой появились на свет в результате одного из таких кратковременных набегов. Но жена, несмотря ни на что, все больше от него отдалялась, Арильд с Розильдой были их единственными детьми.
Когда близнецы родились, Максимилиама в замке не было. Лидия сама послала за Амалией. Я заметила, что голос ее потеплел, теперь он звучал совсем по-другому, каждое слово Амалия произносила с любовью:
– Да-а, маленькая Лидия сама захотела, чтобы Амалия приехала в замок…
Амалия поступила няней в семью Стеншерна. Она осталась здесь жить.
Лидия была гораздо внимательнее и заботливее к своим детям, чем когда-то ее собственная мать к своей дочери. Она вся расцвела и отныне стала жить для детей. Лидия и Амалия провели много чудесных часов с малышами. Они стали ближе друг другу, чем когда-либо прежде, никогда им не было так хорошо вместе.
Но все же Лидия не чувствовала себя счастливой.
Ее забота о детях постепенно приобрела почти болезненный характер. Она не хотела упускать их из поля зрения ни на секунду, хотя Амалия всегда была рядом. Она цеплялась за эти крошечные жизни, словно без них не смогла бы выжить сама. Дети это чувствовали, и иногда их пугала такая чрезмерная любовь, но в то же время они радовались, что по-настоящему нужны своей матери. Особенно это бросалось в глаза потому, что отца никогда не было дома. Связь между матерью и детьми становилась все сильнее. Ведь они были одни в этом ненадежном мире. Посторонних они сторонились. Разумеется, кроме Амалии.
В отличие от своей матери, которая лишь воображала, что любит дочь, Лидия любила своих детей по-настоящему. Ее привязанность к малышам не стала бы роковой, если однажды не разорвалась бы так внезапно и жестоко, пока дети были еще слишком маленькими, чтобы осознать все происшедшее.
Все началось с того, что Лидии стали сниться странные сны. Сначала она делала вид, что все в порядке, но вела себя как-то беспокойно и настороженно. Амалия поняла, что что-то не так, и попыталась поговорить с ней. Лидия призналась, что по ночам с ней происходит неладное, но что именно – не сказала. Она побледнела, похудела и стала чахнуть просто на глазах. Так продолжалось несколько месяцев, Амалия забеспокоилась всерьез, и в конце концов ей удалось уговорить Лидию рассказать о том, что ее мучает.
Покойная мать дала о себе знать с того света.
Однажды ночью она явилась ей во сне, сойдя с огромного портрета, висевшего на стене прямо напротив кровати Лидии. Она подошла к ней стала умолять о том, чтобы Лидия нашла в замке какое-нибудь тихое место, где их души смогли бы встречаться. Ведь души не умирают. Души принадлежат вечности, они всегда должны быть вместе, было бы только место, где они могли бы соединиться. Им же так друг друга не хватает, душа покойной и душа живой стремятся друг к другу, говорила она во сне. Мать предостерегала Лидию, чтобы та не пренебрегала своей бессмертной душой. Иначе она будет человеком только наполовину.
Лидию глубоко потрясло это сновидение. Все в нем было как наяву. Она стала думать о том, где бы найти подходящее место, чтобы их души могли побыть наедине. Но она смутно себе представляла, что имела в виду мать, и в конце концов интерес к собственным детям возобладал в ней, а про сон было забыто.
Но покойница не желала оставить ее в покое. Она явилась снова, и на этот раз сон был еще более явственным. Мать чувствовала себя глубоко несчастной, душа ее изнемогла от тоски по дочери, она упрекала Лидию за то, что она забыла о ее просьбе.
Когда та спросила ее, где бы ей хотелось встречаться, мать ответила, что Лидия должна посадить возле замка розовый сад, где будут расти только белые розы.
– Ты же помнишь, как я жаждала чистого сердца? – нашептывала она во сне. – Поэтому розы должны быть белыми.
На следующий день Лидия немедленно приступила к делу. Она выбрала тихое место, заказала отовсюду черенки роз. Позабыв обо всем на свете, она с утра и до позднего вечера работала в саду. Но тут дети заболели, им хотелось побыть с матерью, и у Лидии не осталось времени, чтобы заниматься садом.
Мать снова пришла к ней во сне, теперь она была угрожающе реальной. Лидия, думая только о детях, собрала все свои силы, она сопротивлялась, как только могла. Сейчас дети были для нее важнее, чем розовый сад.
И тогда мать склонилась над лежащей в кровати Лидией, и та почувствовала, будто сердце ее сжимает ледяная рука, а покойница, поблескивая горящими глазами, заклинала ее не покидать свою мать еще раз – как она уже сделала это, когда та была жива. Таких мучений она просто больше не выдержит. Она разразилась рыданиями, и плач ее леденил кровь, он был таким же ужасным, как и при жизни. Лидию охватило безграничное отчаяние, какое она испытывала ребенком, когда стояла под дверью и слушала, как плачет мать. Страх пронзил ее до костей, когда она поняла, что может снова утратить любовь своей матери, и она свято и трепетно поклялась, что отныне будет думать только о розовом саде, и тогда их несчастные души смогут встретиться вновь. Мать успокоилась. Во сне Лидия достала носовой платок и вытерла слезы с лица покойницы.
Наутро Лидия была очень взволнована. Дети по-прежнему болели, ей надо было ухаживать за ними, но она о них и не вспомнила. Тогда Амалия и решила выяснить, что происходит. Лидия показала ей платок, который до сих пор был мокрым от слез. Амалия попыталась убедить ее, что это могли быть ее собственные слезы, но Лидия и слышать ничего не хотела. Самое странное, что от платка исходил легкий аромат духов ее матери – при жизни она всегда пользовалась этими духами, а с тех пор как она умерла, больше в замке таких ни у кого не было.
– Тогда я наконец поняла, – сказала Амалия, – что эта женщина, этот мятежный дух, будет преследовать Лидию бесконечно и доведет ее до сумасшествия, если она не исполнит ее воли.
Как бы то ни было, но покойная мать из потустороннего мира по-прежнему имела власть над своим несчастным ребенком, даже долгое время спустя после смерти.
Поначалу Амалия была против розового сада. Ей казалось, что эта идея с белыми розами – чистой воды вздор. Теперь она смотрела на дело иначе. Она поняла, что если желание покойной не привести в исполнение, то кошмару не будет конца. И сделать это надо как можно скорее, поэтому Амалия стала всячески поддерживать и подбадривать Лидию, она помогала ей, когда выдавалось свободное время, но главным образом занималась детьми, так что Лидия могла о них не беспокоиться.
Лидия исполнила свое обещание, она отдавала саду все свое время, и дело быстро близилось к завершению. Покойница больше не являлась ей во сне, но несколько раз, когда Лидия засиживалась у детей, ее платок вновь становился мокрым от слез и источал сильный запах все тех же духов. Легкий аромат исходил от платка постоянно, даже когда в розовом саду оставалось доделать последние мелочи. Отныне здесь распускались розы, сад стал любимым пристанищем Лидии. Цветы требовали постоянного внимания и заботы, поэтому она проводила в саду много времени, чаще всего Лидия бывала там одна. Если же она брала с собой детей или Амалию, то ей казалось, что в воздухе витает какое-то беспокойство. В саду становилось душно, розы пахли дурманяще и тошнотворно, роса курилась в цветочных чашечках, лепестки теряли свой блеск, солнечные лучи били прямо в глаза, у Лидии начинала болеть голова.
- Предыдущая
- 25/73
- Следующая
