Дети теней - Грипе Мария - Страница 42

• Предыдущая
• 42/63
• Следующая

Я очень переживаю из-за Арильда и Леони. Как они могут быть так легкомысленны? Хотя понятно, что это работа Софии. Аксель делает все, что в его силах. Я постараюсь им написать. Если смогу!

Ты говорила, что снова поедешь в замок, когда начнутся каникулы. Если мне удастся прояснить один вопрос, я тоже приеду. Но, конечно, только после гастролей, на Иванов день.

Как ты понимаешь, мы постоянно в разъездах, так что я недосягаема для всех. Жаль, что и для тебя тоже, а вообще это замечательно. Я сама хочу быть недосягаемой – и во времени, и в пространстве. Но я думаю о тебе.

Когда я не Карл Моор, мысленно я всегда с тобой.

Твоя Каролина».

Письмо меня обрадовало. Каролина скучала и думала обо мне. Когда-то я увижу ее снова?

Но что могло случиться с ней в Замке Роз, о чем я, как она предполагала, могла уже знать?

И что это за один вопрос, который она непременно должна прояснить, прежде чем вернуться в замок?

Как мне во всем этом разобраться?

Я, разумеется, не надеялась, что у бабушки есть ответ на эти вопросы, но ведь она сказала, что я могу приехать к ней, когда захочу. Тем более что в последние несколько лет никто из нас у нее не был. А все из-за того, что папа занимался своим бесконечным трактатом и никуда не хотел выезжать. В общем, я позвонила бабушке и спросила, могу ли я приехать, как только закончатся занятия. Оставалось всего несколько дней, и я хотела встретиться с ней до того, как отправлюсь в замок.

Бабушка была рада. И папа, узнав, что я собираюсь погостить у бабушки, сказал, что я молодец. Он даже дал мне свою фотокамеру. Хотел, чтобы я сделала несколько фотографий в бабушкином саду. Несколько лет назад она прикупила земли и посадила фруктовые деревья, и папе было интересно, как там сейчас все стало.

Он основательно проинструктировал меня, как пользоваться камерой.

Мы были в его кабинете, заваленном книгами и рукописями. Ужасно, какой беспорядок он устраивал, когда работал. И как ему удавалось разобраться в этом бедламе? Он утверждал, что точно знает, что где лежит. Но жить из года в год среди всех этих фолиантов и бумаг – нет, я бы этого не вынесла! Я критически оглядела его стол, который ломился от книг.

– Сведенборг, наверное, действительно необыкновенный человек, если ты тратишь на него столько времени и сил! – сказала я. – Что он такого сделал?

– Что сделал?.. – улыбнулся папа. – Это тебе лучше самой узнать. В двух словах не скажешь.

– Понимаешь, – объяснила я, – мне тоже хочется найти кого-нибудь, кем можно так увлечься!

Я взяла книгу и начала листать. Папа следил за мной с любопытством.

– Знаешь, как бывает: чем больше занимаешься каким-нибудь предметом, тем интересней он становится, – сказал он.

В книге, которую я листала, было много подчеркнутых фраз. Сначала они ни о чем мне не говорили, но вдруг одна из них меня поразила.

– Но это же замечательно, папа! – воскликнула я. Он засмеялся.

– Что тебя так удивило?

Я попыталась объяснить. Мне всегда казалось, что вся эта философия должна быть слишком сложной для меня. И вот надо же – я поняла то, что прочла! Он подошел, посмотрел в книгу, и я показала, от чего пришла в такой восторг.

Он кивнул, и глаза у него засияли.

– Это одна из основных мыслей. Погоди-ка, сейчас я тебе кое-что покажу!

Он начал нетерпеливо рыться в своих бумажных завалах.

– Раз тебе так интересно… Сейчас, сейчас найду…

Но не нашел. Я стояла рядом, опершись на письменный стол, пока он рассказывал, что ищет. Одна тема переходила в другую, и это могло продолжаться бесконечно. Рассуждая о Сведенборге, он переставал замечать время. Дождавшись паузы, я спросила:

– Можно я перепишу эту фразу себе в блокнот?

– Конечно, перепиши, пока я ищу. Нет, погоди-ка… Вот оно! Нет, ошибся, то есть ход мысли похожий, но…

– Я сбегаю за блокнотом, ладно?

– Давай-давай!

Когда я вернулась, он уже с головой был в работе. Взглянул на меня и весело сказал:

– Продолжим наш разговор чуть позже. У меня тут появилась одна идея… Нужно ее развить.

Он протянул мне книгу, и вот какую фразу переписала я в свой блокнот:

Любовь и желание суть одно и то же, ибо человек любит то, чего он желает, и желает того, что любит.

Эмануэль Сведенборг

Папe было всего три года, когда умер его отец. Он погиб при кораблекрушении на озере Вэттерн, и бабушка осталась одна с пятью детьми. Но это не сломило ее. Она смогла вырастить всех, хотя замуж больше так и не вышла.

Когда дети повзрослели и необходимо было дать им образование, она справилась и с этим. Дом был большим, просторным, с множеством комнат, и какое-то время она жила на то, что брала квартирантов. Сама она считала, что у нее есть талант выкарабкиваться из любых обстоятельств. Так оно и было. Со временем ей даже удалось сделать кое-какие сбережения.

Она была очень энергичной, общительной, и за долгие годы сталкивалась с самыми разными людьми. Изучать людей она любила больше всего на свете.

Теперь, на склоне лет, она жила все в том же доме со своей старой экономкой, Эрной, и двумя служанками. Забавно, что Эрна звала ее «фрекен». Это потому, что она работала в семье еще до того, как бабушка вышла замуж. Значит, Эрна была совсем старушкой, но никто не сказал бы этого, глядя на нее. Для своего возраста она была удивительно подвижной, а ее маленькие глазки замечали любую мелочь.

У бабушки почти всегда были гости, приезжавшие отовсюду, чтобы навестить ее и поболтать о житье-бытье. А еще чтобы повидаться со всеми друзьями и соседями, которые приходили к ней каждый день. Так что временами у бабушки был полон дом гостей, и ей это нравилось.

Но меня перспектива оказаться в большой компании не особенно радовала. Мне хотелось побыть с бабушкой наедине. Каким-то образом она об этом догадалась, и когда я приехала, в доме было пусто. Гостей она пригласила только на вечер, но, видно, почувствовав, что мы с бабушкой хотим остаться вдвоем, они довольно скоро разошлись.

Дедушка принадлежал к старинному роду мореплавателей, и в доме было полно интересных и красивых вещей со всех уголков мира. Чучела экзотических животных, всевозможные морские раковины, географические карты, необычные музыкальные инструменты, книги, газеты, игрушки… В этом доме невозможно было соскучиться.

Но мы большую часть времени проводили на улице, подолгу гуляли и говорили обо всем на свете. Бабушка была замечательной рассказчицей, но с ней не было бы так хорошо, если бы она не умела слушать. Она понимала, что у меня на душе неспокойно, но ни о чем не спрашивала, а ждала, когда я сама об этом заговорю.

Вопрос, который постоянно вертелся у меня на языке, касался, разумеется, меня и Каролины. Действительно ли мы сестры? Вещая Сигрид просила меня это выяснить – ради Каролины.

Теперь Каролина утверждала, что для нее это уже не важно, что наша дружба значит гораздо больше. Но раньше, когда я внушала ей то же самое, она даже слушать не хотела.

Поэтому я так поразилась, когда она вдруг изменила свою точку зрения. Сначала мне даже стало обидно: выходит, Каролина больше не хочет быть моей сестрой? И в то же время я понимала, насколько глупо это выглядит. Теперь, когда Каролина наконец-то отказалась от мыслей о папе и нашем тайном родстве – чего я добивалась, – для меня это стало почти что навязчивой идеей. Но, так или иначе, я чувствовала, что когда-нибудь должна докопаться до правды.

Но разговора о Каролине никак не получалось. Не знаю почему, и уж точно не по вине бабушки, но в основном мы говорили о саде. Мне ведь нужно было сделать фотографии для папы. Я очень старалась и не расставалась с камерой, так что бабушке то и дело приходилось покупать для меня пленку.

Однажды после завтрака, когда на улице было тепло и солнечно, бабушка вызвала пролетку, чтобы съездить в небольшой деревенский трактир. Он находился в красивой местности, и папа любил бывать там раньше, когда навещал бабушку. Мы собирались там пообедать. Трактир находился примерно в десяти километрах от города, и пейзажи по дороге были чудные, а последний отрезок пути пролегал по лесу, похожему на парк.

• Предыдущая
• 42/63
• Следующая