2012. Точка перехода - Злотников Роман Валерьевич - Страница 4

• Предыдущая
• 4/73
• Следующая

Михаил задумчиво потер подбородок.

– Ну… не знаю. Спросить надо. А что за вещь-то?

Черный едва заметно поморщился. Он бы предпочел пока не раскрывать эту информацию, но с Михаилом так было нельзя. Миша был парнем с довольно простой картиной мира и совершенно обычными для его среды реакциями. Если ему не ответить, вполне мог обидеться и замкнуться. А Черного этот его сосед довольно сильно заинтересовал. Не столько даже в связи с его возможностями надавить на цыгана, а вообще. Хотя пока Черный не мог до конца разобраться в причинах столь сильного интереса. Нет, судя даже по короткому рассказу Михаила, парень явно неординарный, но не настолько уж…

– Тетрадь одна. С рунами.

– С чем?

– Ну, это алфавит такой, скандинавский. Там буквы черточками пишутся.

– Как иероглифы, что ли?

– Ну типа того, – неопределенно ответил Черный.

– Ладно, спрошу, – пообещал Миша.

Следующий раз они встретились после выходных. Михаил подошел к нему во время первого перерыва между парами.

– После лекций не убегай – разговор есть, – сообщил он Черному, косясь по сторонам. Похоже, был не в своей тарелке. Черный молча кивнул.

После третьей пары они вышли из института и, перейдя по подземному переходу, дошли до почти пустого в это время сквера вокруг памятника Ленину.

– Ну, что случилось? – спокойно спросил Черный. – Проблемы какие?

– Не знаю, – Михаил поежился, – корежит меня что-то с утра. Как перед важным матчем. Короче, говорил я с Седым. И он велел передать тебе, что знает, о чем идет речь. В этой тетрадке говорится об одном сильном артефакте…

Черный замер. Подобные речи в устах Михаила уже звучали неожиданно. Не говоря о содержании того, о чем именно он вел речь.

– …и он готов помочь тебе его отыскать. Но взамен требует полного повиновения.

– Чего? – удивленно переспросил Черный.

– Ну, чтобы ты пообещал полностью ему подчиниться. И сделать то, что он тебе скажет.

– В чем?

– Во всем.

Черный задумался. Артефакт? Возможно. И даже очень. Но если он согласится на условия Седого, то окажется в полной его власти. Черный уже знал, что, когда имеешь дело с сильной магией, следует быть очень осторожным в словах и поступках. Причем главное – совершенно нельзя врать. Да и искренние заблуждения, то есть то, что ты твердо считаешь правдой, но что на самом деле таковой не является, также могут натворить много дел. Так что, насколько бы ни был крут этот Мишин сосед и как бы он ни был опасен, главным в принятии решения было не это.

– Знаешь, на это я, пожалуй, пойти не смогу.

– То есть отказываешься? – разочарованно протянул Михаил.

Черный кивнул.

– Да.

– Ну, твое дело, – пожал плечами Мишка и развернулся, чтобы уйти. Но внезапно замер, причем как-то резко перекосившись, будто его пронзила острая боль.

Черный недоуменно уставился на его спину. Михаил еще несколько мгновений стоял так, а затем медленно развернулся к приятелю.

– Черный, послушай…

Глаза у него были совершенно бешеные. Михаил протянул руку и вцепился ему в рукав.

– Черный, я вспомнил, ох, мля…

– Что случилось?

– Черный, Седой, он… – Михаил тяжело задышал, а потом провел ладонью по внезапно вспотевшему лицу.

– Да что такое? – Черный встревоженно ухватил Михаила за плечо, опасаясь, как бы тот в этаком состоянии не грохнулся на асфальт.

– Черный, он мне все рассказал, понимаешь? Ну, про себя. А потом сказал: «Сейчас – забудь, потом вспомнишь…» И я только что вспомнил. А с утра не помнил, понимаешь? Совсем не помнил. Хотя не пил ничего. Вообще не пил! И вчера не пил. А вспомнил только сейчас!

– Да что вспомнил-то? – машинально переспросил Черный, озираясь по сторонам. Сейчас его мысли были заняты другим. На той стороне улицы напротив сквера располагалось здание Министерства внутренних дел, так что милиции поблизости было достаточно. А Мишка вел себя явно неадекватно. Так что первое, что надо было сделать, это поскорее увести его отсюда, а уже потом разбираться, чего же он такого вспомнил. – Ладно, давай-ка к переходу.

– Да погоди ты! – взвился Михаил, вырываясь из рук Черного. – Ты послушай лучше! Понимаешь, Седой – он не человек…

– Привет, Седой!

– Привет, проходи. – Хозяин квартиры отодвинулся в сторону, освобождая вход.

– Ну как, накопал чего-нибудь? – поинтересовался Михаил, стягивая с плеч куртку.

– Не слишком, – отозвался тот, забрал куртку и повесил на вешалку в прихожей. После чего повернулся и толкнул дверь в комнату.

Стандартные малогабаритные квартиры имеют множество недостатков, но только одно достоинство – в них все близко. Один шаг – и ты уже в комнате, еще пара шагов – и вот уже кухня.

– Всегда хотел спросить, – начал Михаил, усаживаясь на тахту и оглядываясь по сторонам, – а зачем здесь столько зеркал?

– Да так, есть причина, – уклончиво усмехнулся Седой. – С чем пришел?

– Да дело одно. – Михаил солидно насупился. – Я про ту монету, ну, про которую просил тебя в компьютере покопаться, одному парню рассказал. Он ее как раз этим, как его… пантаклем и обозвал. Так вот, у него есть одна проблема. И он хочет насчет нее с тобой перетереть.

– Тетрадка? – спокойно спросил Седой.

Михаил вытаращил глаза.

– А ты откуда знаешь?

Седой не ответил, только задумчиво потер подбородок.

– Знаешь что, скажи ему, что мы готовы ему помочь.

– Кто «мы»?

Седой усмехнулся.

– Сейчас расскажу. Но прежде запомни: мы готовы ему помочь. Но взамен требуем абсолютного повиновения. Он должен нам полностью подчиниться. И делать только то, что мы ему скажем. Понятно?

– Ну да.

– Скажешь ему это от моего имени, – на первый взгляд несколько невпопад уточнил Седой. – Теперь насчет «мы». – Он замолчал и отвернулся. Миша еще некоторое время молча сидел на диване, ожидая продолжения, а затем нетерпеливо спросил:

– Так что там насчет «мы»?

Седой развернулся к нему и уставился прямо в глаза взглядом, от которого у Мишки тут же взмок лоб, а по спине побежали мурашки. А затем произнес спокойно и как-то обыденно:

– Дело в том, что мы– не люди.

Михаил замер. Несколько мгновений (или минут, ориентацию во времени он в этот момент потерял совершенно) Мишка сидел, ошарашенно пялясь на своего соседа. В то, что тот сказал правду, он поверил сразу. Окончательно и бесповоротно. Причем эта вера никак не была связана с логикой. Скорее с ощущениями. Ну не мог человек так смотреть. И так говорить. И вообще, от всей вроде как давно знакомой фигуры Седого в этот момент ощутимо повеяло абсолютной чуждостью. Чем-то совершенно нечеловеческим. Это длилось, длилось, длилось… а затем прошло. Так же внезапно, как накатило. Вроде как Седой предъявил нечто, некое удостоверение его истинной личности (ну, как опера предъявляют свою ксиву, одним этим движением мгновенно превращаясь из обычного гражданина в лицо, обладающее властью), а потом… закрыл обложку. И снова стал обычным знакомым Седым. Михаил нервно облизал губы, а затем вымученно улыбнулся. Наверное, так поступил бы на его месте любой обычный человек, живущий в своем обычном, совершенно просто и понятно устроенном мире и в котором, несмотря на все беды и проблемы, было – сейчас он понимал это совершенно отчетливо – так уютно и комфортно.

– Ты пошутил, да?

– А ты как считаешь? – усмехнулся Седой.

– Ну… – Михаил замер, не в силах изгнать из памяти еще свежее воспоминание жуткого ощущения чуждости, но продолжая отчаянно цепляться за привычный мир. Но Седой не дал ему шанса:

– Мы не пошутили. Мы действительно не люди.

Михаил спросил внезапно севшим голосом:

– А… кто вы?

Седой усмехнулся.

– Каторжники.

– Кто?!

Седой некоторое время смотрел на него, явно забавляясь произведенным эффектом, а затем покачал головой и продолжил:

• Предыдущая
• 4/73
• Следующая