2012. Точка перехода - Злотников Роман Валерьевич - Страница 37

• Предыдущая
• 37/73
• Следующая

Похоже, Татьяна ожидала этого вопроса. Потому что вздрогнула и бросила отчаянный взгляд на Мишу.

– А-а… это обязательно делать здесь?

– Да, – жестко ответил Седой. А потом добавил уже более мягким тоном: – Пойми, мы не садисты, но тебе необходимо через это пройти. Почему, я поясню чуть позже. – Он замолчал.

Татьяна еще некоторое время сидела молча, уставив взгляд в одну точку, так что Седой вынужден был снова произнести:

– Итак…

Она вздохнула и заговорила…

Спустя десять минут Миша молча встал, вышел на кухню и вытащил из холодильника бутылку водки. Налив целый стакан, он поставил бутылку, и в этот момент из-за его спины протянулась рука Седого и отобрала у него этот стакан.

– Еще не все, – произнес он. – Иди в комнату.

В комнате все было готово к просмотру видео. Телевизор сиял голубым экраном со значком видеомагнитофона в верхнем углу. Михаил покосился на Татьяну. Она сидела на краешке дивана, отвернувшись в сторону, и нервно теребила рукой воротничок кофточки. Ее лоб прорезала вертикальная складка. Седой вытащил из сумки кассету и воткнул в приемник. Михаил заставил себя повернуться к экрану. Сначала там возникла дымка, совсем как в тот раз, когда он смотрел эпизод со «стрелкой» Седого с двумя пацанами, где он убил одного взглядом, а второму разнес череп кулаком, а затем из дымки выплыла картинка. Таня шла по тротуару, улыбаясь, а рядом с ней по проезжей части медленно катила машина, откуда высовывались рожи горячих кавказских парней…

Миша честно смотрел все, пока действие не перешло в самую горячую стадию. Тут он не выдержал и отвернулся. Но Седой не дал ему увильнуть. Он схватил его за руку и приказал:

– Смотри на ее лицо. На лицо!

Миша послушно повернул голову. Несколько мгновений он с ненавистью смотрел на экран, а затем внезапно моргнул. Да как же это?!

– Не понял, – начал он, – она ж совсем не…

– Вот именно. – Голос Седого звучал жестко. Он повернулся к Татьяне.

– Ты ведь сама не поняла, как это с тобой произошло. Наверное, до сих пор ломаешь голову, что это на тебя накатило?

Татьяна, которая все это время сидела спиной к телевизору, повернулась, и в ее глазах вспыхнул огонек надежды.

– Ну… да. Я совсем не понимаю, как это все могло случиться, как наваждение какое-то накатило…

Седой развернулся к Мише.

– А ты понимаешь?

Михаил отчаянно закивал головой. Ну да, это же как с Черным и как с ним… Он совершенно отчетливо помнил то жуткое чувство, когда в тебе просто зудит желание сделать что-то, а ты при этом понимаешь, что это не твое желание. Но он-то понял это только потому, что уже знал, что такое возможно. Из-за случая с Черным. А Татьяна ничего не знала и даже не догадывалась, что подобное хотя бы возможно. Она же считала, что этот взрыв неконтролируемой похоти был ее собственным побуждением…

– Вам было больно? – спросил Седой, выключая видеомагнитофон. Оба молча кивнули. – Именно этого мы и добивались. Татьяна, вы не виноваты в том, что случилось. Вами манипулировали. Как это происходит – спросите у Михаила. Но запомните эту боль! Она послужит вам защитой. До тех пор пока мы не сможем защитить вас более основательно. Всякий раз, когда у вас возникнут непонятные вам, но сильные побуждения, вспоминайте эту боль. И это позволит вам противостоять тем, кто попытается вами манипулировать…

– А потом этот урод приходил ко мне, – зло произнес Миша.

– Какой? – осторожно спросил Черный, для которого рассказ приятеля, кроме всего прочего, еще и послужил дополнительным подтверждением того, что Михаил, по крайней мере, считает, что все происходящее с ним – правда. Потому что никаких других причин рассказывать в общем-то постороннему человеку о том, как на твою подругу, считай невесту, запрыгнул какой-то подонок, а она легла под него практически не сопротивляясь, не существует.

– Ну, тот, который Таньку… – нехотя пояснил Миша.

– И что?

– Деньги предлагал.

– Сколько?

Миша зло скрипнул зубами.

– Много. Столько, что на «однушку» в Королеве хватило бы.

Черный удивленно вздрогнул.

– Да ты что?! И ты не взял?

Миша мотнул головой.

– Седой запретил. Сказал, что этот подонок прибежит и будет совать деньги. И чтобы я их не брал, сколько бы ни предлагали. Вот я и не взял. Хотя он так умолял. Даже на коленях стоял и плакал. Похоже, Седой его жутко напугал.

– Понятно, – протянул Черный. И, подумав, спросил: – И что теперь?

– Седой просил тебя сделать кольцо.

Черный оживился.

– Кольцо, да запросто. Какое?

Миша пожал плечами.

– Седой сказал, что ты сам поймешь, какое нужно. Так прямо и сказал: «Черный сам поймет какое».

Вернувшись домой, Черный тут же достал бумагу, карандаш и сел к столу. Сначала ничего особенного в голову не приходило, и он просто рисовал разные линии и фигуры, но, мало-помалу, в этих линиях, исчеркавших лист, стало вырисовываться что-то… манящее. Треугольник, рог, выступающий из-за него. Вот сюда можно было бы поместить камень, но Седой ни о каком камне не говорил. Значит, будет что-то еще… пирамидка. Черный тщательно вырисовал пирамидку из трех граней и откинулся на спинку стула. Вот оно! То, что надо…

При следующей встрече он передал эскиз, уже выполненный набело, Михаилу. Тот вернул его на следующий день.

– Что Седой? – поинтересовался Черный.

– Да ничего. Посмотрел и молча отдал мне.

Черный кивнул. Ну, будем считать, что Седой одобрил.

– А с остальным как?

– Не знаю, велел ждать…

В этот раз Седой появился поздно. Родители уже легли спать, а Михаил задержался, прилипнув к маленькому четырнадцатидюймовому кухонному телевизору. Не то чтобы там действительно шло что-то интересное, но спать как-то не хотелось. Он уже решил отправляться на боковую, когда раздался звонок в дверь. Миша открыл. И ахнул. Это был Седой, но выглядел он очень неожиданно.

Обычно Седой одевался пестро и ярко, временами даже вычурно, хотя вся эта пестрота совершенно не создавала ощущение кича. Но на этот раз Седой явился во всем черном – черные джинсы, черные сапоги-казаки, черный верх и черный кожаный плащ. Но самое странное заключалось в том, что такого Седого Миша уже видел. Правда, не наяву, а во сне, некоторое время назад. Они тогда поехали в какую-то церковь, и там с Мишей происходило нечто невероятное, странное и чудесное. Сам сон частично забылся, как это всегда случается со снами, но вот отдельные штрихи, картинки, ощущения остались. И сейчас Михаил был совершенно уверен, что Седой выглядит именно так, как ему тогда приснилось.

– Одевайся, – сказал Седой. – Нам нужно кое-куда съездить.

– А… – начал Миша, разворачиваясь в сторону комнаты, в которой спали родители.

– Мы до утра вернемся. А они все это время будут спать, – успокоил его Седой.

Когда Михаил спустился во двор, выяснилось, что у Седого появилась новая машина. Причем совершенно незнакомой марки. Михаил окинул взглядом необычные формы, совершенно черное остекление и восхищенно покачал головой.

– Вещь! Что за модель?

– Это? – Седой скользнул на водительское место. – Такой машины еще нет. Это конструкция Серых. Они набились нам в союзники. То есть это они так считают… – усмехнулся Седой.

Двигатель заработал почти бесшумно. О том, что он заработал, Миша понял только по едва заметной вибрации да ожившей стрелке тахометра. Машина тронулась с места. На стекле внезапно загорелись какие-то значки и цифры. Миша удивленно моргнул. Судя по быстро меняющимся циферкам, одна из позиций означала спидометр. Что показывали остальные, было непонятно.

– Что это? – удивленно спросил он.

Седой покосился на индикацию.

– Система отображения данных на фоне лобового стекла. Ну и навигатор. Не слишком сложная технология. Лет через пять появится в продаже, а через десять станет привычной.

Миша озадаченно кивнул. Он опять почти ничего не понял… Они быстро вырулили на Ярославку, и Седой прибавил скорость. Ехали довольно долго. Сначала по Ярославке, потом Седой свернул на какую-то боковую дорожку. Пока, наконец, впереди не показалась темная башня. Сначала Михаил воспринял ее именно так. И только когда они подъехали поближе, он понял, что это церковь. Но не слишком привычных очертаний. Она одновременно походила и на привычную православную церковь, и на католическую или, скажем, лютеранскую. Этакое смешение стилей.

• Предыдущая
• 37/73
• Следующая