2012. Точка перехода - Злотников Роман Валерьевич - Страница 31

• Предыдущая
• 31/73
• Следующая

И вдруг… Дикий женский вопль, моментально оборванный звонкой оплеухой, метнулся между тесными стенками кабинки.

Миша похолодел. Нет, ну нельзя же так! Ну, снял бабу, ну, раскрутил. Но зачем же так?.. Это уже беспредел получается. А за стенкой теперь слышался только плач, перемежаемый короткими стонами:

– Ы-ый, ы-ый, ы-ый…

Пока Миша боролся со своей растерянностью, за тонкой перегородкой все стихло, потом Седой шумно выдохнул и произнес:

– Одевайся, подстилка!

– Сволочь… – глухо отозвался женский голос, и почти сразу же снова раздался шлепок оплеухи.

– Пасть закрыла!..

Всхлип, торопливое шуршание, и спустя несколько мгновений Седой позвал:

– Михаил!

– Да, – слегка ошарашенно отозвался Миша. Выходит, Седой все время знал, что он здесь? Впрочем, он как-то умеет чувствовать окружение, как тогда, в зеркале…

– Пошли отсюда.

Когда они вышли из клуба, Миша собрался с духом и повернулся к Седому.

– Слушай, это, конечно, не мое де…

– Даже и не думай! – оборвал его Седой, вытаскивая брелок и нажимая на кнопку сигнализации.

– Чего? – не понял Михаил.

– Лезть в это, – отозвался Седой, усаживаясь в машину. – Ты представить себе не можешь, что происходит.

– Ну-у… да, – согласился Михаил, не совсем, впрочем, уверенный, что это был вопрос.

– Вот поэтому и не лезь, – отозвался Седой, заводя двигатель и почти сразу бросая машину вперед так, что не успевший пристегнуться Михаил с размаху приложился правой стороной лица о злосчастную среднюю стойку. Когда они уже отъехали от клуба метров двести, наконец-то справившись с ремнем, Миша оглянулся, и ему показалось, что на ступеньки ночного клуба выскочили два человека в форме охраны. Впрочем, что они уже могли сделать?..

Следующие несколько недель прошли относительно спокойно. На Москву накатывалась зима. Хотя по календарю она еще не наступила. Черный с Мишей время от времени пересекались на лекциях, семинарах и лабораторных, но, похоже, информации от Седого не было. Или она была такой, что делиться ею Михаилу не особо и хотелось.

Да и самого Черного после рассказов Миши от Седого начало как-то слегка воротить. Уж слишком все было демонстративно мерзко, по-бандитски. И вообще вдруг выяснилось, что их с Мишей ничего, кроме Седого, по-настоящему не связывает. Так что теперь они чаще всего обменивались короткими приветствиями и молча расходились по противоположным углам аудитории. Но было нечто, что не давало Черному покоя и все равно держало его рядом с Мишей, заставляя каждое утро пытливо вглядываться в лицо однокурсника. А именно – тайна. Тайное знание о том, что последнее время происходило со всеми ими. С людьми, с Землей. Хотя остальные пока об этом даже не подозревали…

Новую информацию Миша принес только в начале декабря. В то утро Черный чувствовал себя не очень хорошо – болела голова, разыгрался насморк. Он даже решил было не ездить в институт, но затем все-таки собрался и поехал. Как будто что-то буквально заставило его наплевать на болячки и поехать. Хотя особенно важных занятий в этот день не было.

Михаил на первую лекцию слегка опоздал. Но едва он вошел в аудиторию, как сразу же отыскал глазами Черного и многообещающе кивнул. И Черный почувствовал, что его охватывает возбуждение. Судя по всему, случилось нечто важное. Ну, не о новых же похождениях Седого Михаил собирался рассказать?

Из-за того, что Черный чувствовал себя не очень хорошо, по улицам решили не шляться. Засели за самым дальним столиком «Шоколадницы» на Октябрьской. В последнее время это, раньше пользовавшееся большой популярностью среди студентов, заведение сильно эволюционировало в сторону повышения цен. Так что полунищая студенческая братия тут теперь появлялась не слишком часто. Да и у приятелей тоже денег хватило только на чайничек чая, даже без пирожных.

– Ну что? – нетерпеливо спросил Черный, отхлебнув горячего напитка.

Чай здесь все-таки был неплохой, ароматный, с разными добавками. Михаил же отхлебнул из своей чашки степенно. Подержал во рту, проглотил, поставил чашку и только потом начал:

– Короче, Седой все объяснил…

– Что?

– Ну, почему он так себя вел. Они проводили эксперимент.

– Они?!

– Ну да, Совет. Дело в том, что они решили заняться исследованием людей вплотную. Что-то они упустили. Они все, то есть все иные, кто торчал на Земле. Иначе почему у Берсеркера такой интерес к нашему миру. Да и Создатели из рас тоже что-то скрывают. Седой сказал, что они сразу не обратили внимания на особенности и поспешность сделки, озабоченные негативными последствиями, которые она создает именно для них, но сейчас копают. И выяснили интересные подробности.

– Какие? – жадно переспросил Черный.

Миша пожал плечами.

– Да не знаю я. Просто Седой упомянул о том, что они выяснили интересные подробности.

Черный раздосадованно качнул головой и снова отхлебнул чая.

– Ладно, так что это был за эксперимент?

– Они исследовали скорость и глубину деградации.

Черный изумленно раскрыл глаза.

– Чего?!

– Деградации… ну человека. Они сказали, что у нас есть одна особенность, которая сильно отличает от остальных. Мы очень… это… как его… – Миша наморщил лоб, припоминая слово, – а – этически вариативны. Причем в обе стороны. Седой сказал, что только у нас встречаются примеры, когда совершенно закоренелые преступники и убийцы внезапно разворачивались в другую сторону и становились святыми. Ну и наоборот тоже. То есть когда нормальные люди становились этим… быдлом.

– А-а, вот он что имел в виду.

– Ну да, – кивнул Миша. – Вот они и исследовали, как и за какое время создаются, – тут Миша непроизвольно вскинул голову, будто то, что собирался произнести, возвеличивало его в собственных глазах, – устойчивые нейронные траки.

– Чего?

Миша снисходительно покосился на Черного, а затем несколько картинно хлопнул себя по лбу.

– Наш мозг состоит из нейронов.

Черный кивнул, с трудом спрятав улыбку. Судя по тому, как издалека и как подробно Михаил начинал, сам он узнал об этом только от Седого.

– Так вот, для того чтобы некие действия, будь это простая реакция или нечто более сложное, многокомпонентное, смогли произойти – по цепочке этих нейронов должен пройти сигнал, команда, понимаешь?

Черный кивнул.

– Если действие необычно, не слишком привычно, то и цепочка чаще всего получается случайной. Ну, скажем, какие нейроны менее загружены, из таких и создается цепочка. А вот если это действие почти привычно, то сигнал скорее всего уже неким образом проложил себе дорожку. То есть трак. И он бежит уже привычным, наиболее легким путем, не теряя времени на соединение в цепочку случайных нейронов. Понятно?

– Ну да, – снова согласился Черный.

– Так вот, наши поступки, если они происходят постоянно, то есть при схожих ситуациях, также создают устойчивые нейронные траки. И когда они созданы, нам очень сложно изменить модель поведения в привычных ситуациях. Эти нейронные траки как бы закрепляют наши привычки. – Тут Михаил сделал важное лицо, даже приподнял палец. – А ведь недаром есть пословица: «Посеешь поступок – пожнешь привычку, посеешь привычку – пожнешь характер, посеешь характер – пожнешь судьбу!»

Черный покачал головой. Да уж, таким он Мишу еще ни разу не видел. Михаил в качестве нравоучителя… это было сюрреалистично!

– И чем закончился эксперимент? – максимально нейтральным тоном спросил он.

Миша взял чашку, отхлебнул и с некоторой досадой покосился на приятеля. Очевидно, он ожидал от своего выступления намного большего эффекта.

– Они установили, что деградация происходит очень быстро. Максимум за год. И практически незаметно. Человеку даже может казаться, что он стал лучше – умнее, практичнее, избавился от глупых иллюзий… а на самом деле он стал быдлом И после измениться человеку будет почти невозможно.

• Предыдущая
• 31/73
• Следующая