Подземелья Хейвена - Грин Саймон - Страница 2

• Предыдущая
• 2/51
• Следующая

— У тебя всегда недобрые предчувствия.

— И обычно я оказываюсь прав.

Изабель взглянула на мужа с затаенной усмешкой.

— Ты выходишь из себя, потому что никого из хейвенской Стражи не взяли в охрану.

— Да будь они прокляты! Мы же знаем все, что здесь творится, лучше них. Но мне трудно упрекать парней из охраны. Им известно, что в Хейвене вся Стража подкуплена, и после того случая, когда в измене обвинили нас, никто никому не верит. Если даже мы оказались под подозрением…

— Но ведь мы смогли оправдаться и нашли настоящего изменника.

— Ты очень легко смотришь на вещи. — Хок медленно покачал головой. А я вот до сих пор не могу забыть, с какой охотой люди поверили обвинению против нас. После всего, что мы сделали для города… Да что говорить, даже сейчас найдутся те, кто станет показывать на нас пальцем вслед и шептаться, дескать, нет дыма без огня.

— Если кто-то покажет на меня пальцем, — холодно произнесла Изабель, — я оторву этот палец и заставлю негодяя проглотить его. Хватит, Хок, перестань беспокоиться о Королях, не ты их охраняешь!

Некоторое время они шли молча, отшвыривая ногами всякий мусор. Дождь, казалось, еще усилился. Время от времени в них чем-то бросали с крыш, но Хок и Изабель не обращали на это внимания. Благодаря тому, что верхние этажи домов нависли над нижними, попасть в Стражей было почти невозможно, а пытаться преследовать хулиганов не имело смысла.

Иногда Стража поднималась на крыши, очищая их от преступников, и все это знали. Куда неприятнее были помои, которые выплескивали из окон, что в Северной окраине являлось приятным обыкновением. Вы всегда могли ожидать этого, будь вы даже знаменитым Хоком.

Хок, нахмурившись, быстро шел вперед. Его одолевали мрачные мысли. Вот уже целый год весь Хейвен считает его берсерком, убивающим всех на своем пути, плюющим на закон. Формально он доказал, что это было не правдой, но дело заключалось в другом. Хок знал о своей репутации головореза, он сам приложил немало усилий, чтоб создать ее. Такая репутация заставляла бандитов и грабителей прятаться в страхе, а на мелкую сошку он даже не обращал внимания. Но его угнетала легкость, с которой все остальные сограждане обвинили его в беспредельной жестокости. Часто ему приходилось смотреть на себя со стороны, и открывающаяся его взору картина не очень-то нравилась Хоку.

— Мы никогда не избавимся от этого проклятья, — тихо пробормотал он. — Глядя на этих людей, я всегда думал, что смогу изменить их жизнь, сделать ее хоть чуть-чуть лучше. Для всех, даже для тех, кто ненавидит меня. Но что бы я ни говорил себе, что-то внутри меня смеется над таким самообманом и нелепостью. И чем дальше, тем больше я склоняюсь к мысли, что раз на тебе лежит подозрение, значит, ты виновен. Разумеется, если не сможешь доказать обратное.

— Здесь, на Северной окраине нет невиновных.

— Не в этом дело! Я никогда и пальцем не тронул честного человека, никогда никого не убивал без крайней необходимости. А теперь я уже и в этом не уверен. Я же не святой, я тоже могу ошибаться. Только моя ошибка не стоила кому-то жизни. Когда мы с тобой принялись за эту работу в Страже, я в самом деле думал, что мы сможем сделать мир чуточку лучше, защитить беспомощных, покарать негодяев… А сейчас все смотрят на меня как на врага, и я трачу больше сил на защиту от мерзавцев, чем на помощь их жертвам. Да, Изабель, мы изменились. Проклятая работа сломала нас… Иногда мне хочется покинуть Хейвен, уйти из него куда глаза глядят. В кого же мы здесь превратились!

Изабель с грустью взглянула на него.

— Мы всего лишь исполняем наш долг. В городе рыщут двуногие волки, и они разорвут нас на части, как только почувствуют, что мы ослабели. Их удерживает лишь страх, так как они хорошо знают нашу силу. Помнишь, что было, когда мы начинали? Нам приходилось отстаивать себя каждый день, истребляя нечисть огнем и мечом, только чтобы защитить право спокойно пройти по улице. Теперь они поняли, что лучше нас не трогать, что само по себе немало. Пойми, мы немногим отличаемся от других. Если все начнут жить по справедливости и соблюдать законы, я тотчас вложу меч в ножны. А пока мы должны исполнять свой долг.

— А для чего, Изабель? Какой смысл в нашем долге? Что от этого изменится? На каждого убитого негодяя приходится дюжина новых, которые только и ждут, чтобы занять освободившееся местечко. Мы сжигаем себя, а ничего не меняется. Кроме нас самих.

— Не правда, Хок! Кое-что мы изменили. Конечно, дела по-прежнему плохи, но до нас было еще хуже. И если мы уйдем, все полетит к чертям. Неужели ты хочешь за каких-нибудь несколько лет расчистить грязь, которая накапливалась веками? Мы делаем все, что в наших силах, не жалея жизни, для защиты честных граждан. Большего от нас требовать нельзя.

— Да… Может быть, — тихо произнес Хок, неотрывно глядя вперед сквозь пелену дождя. — Но я потерял себя, Изабель. Я противен самому себе, мне противно то, что я делаю; я прихожу в ужас, когда понимаю, в кого превращаюсь. Не бойся, я не собираюсь накладывать на себя руки, просто я не знаю, как жить дальше. Ты права, мы нужны здесь. Но иногда, посмотрев в зеркало, я не узнаю себя. Я слышу, что люди говорят о наших подвигах, но не радуюсь. Мне тяжко сознавать, сколь сильно изуродована моя душа. Я потерял себя и не знаю, как обрести вновь.

Изабель закусила губу и решила отвлечь Хока от мрачных мыслей.

— Я знаю, что тебя гнетет. Ты бесишься, потому что я посадила тебя на диету.

Хок невольно улыбнулся.

— Да, твой муженек становится старым и жирным. Сколько себя помню, никогда не был таким толстым. Ты не поверишь, но сегодня утром мне пришлось сделать на поясе еще одну дырочку. А ведь в молодости я сколько угодно объедался вареньем, не прибавляя в весе ни грамма. Сейчас, стоит мне лишь взглянуть на сласти, и мой животик растет сам собой. Подумать только, стукнуло уже тридцать лет, а я и не заметил. Пора становиться развалиной.

— Глупости, дорогой, — улыбнулась Изабель, — когда мы придем домой, я набью тебе трубку и подам старые туфли. Мы будем сидеть рядышком в кресле у камина.

Хок покосился на нее.

— Это было бы прекрасно, Изабель.

Она рассмеялась.

— Эх ты, бедняжечка! Послушать тебя, так ты едва держишься на ногах и ковыляешь прямой дорожкой к могиле. Но я-то знаю, что для тебя нет ничего лучше хорошей схватки перед ужином. Кстати об ужине, сегодня у нас будет бифштекс и великолепный салат. И не смей налегать на сладости, слышишь!

— Но почему все твои изысканные блюда такие отвратительные на вкус? — пожаловался Хок. — Мне плевать, что шпинат полезен для здоровья. Если он мне не понравится, я не стану его есть. Это годится разве что для кроликов.

Они шли дальше по Северной окраине, заглядывая во все укромные уголки. Хок, казалось, немного повеселел, но не стал более разговорчивым. Изабель решила не приставать к нему, боясь растревожить старые раны. У Хока и раньше случались приступы тоски, но со временем они всегда проходили.

В этот день им удалось задержать троих взломщиков, а лавочнику пришлось объяснить, что болты на дверях так же необходимы, как засовы и ставни. Среди взломщиков не было ни одного серьезного преступника, лишь одни новички. Как обычно, прямые улики отсутствовали. Рано или поздно они станут матерыми ворами, уговорят какого-нибудь начинающего паренька войти в шайку, и все повторится вновь.

После того, как они разобрались со взломщиками, Стражам пришлось усмирять драку в трактире, ловить хулиганов, а впереди была еще бытовая ссора. Хок не любил ввязываться в семейные скандалы. В них нет правых, и что бы ты ни делал, все к худшему.

Хок и Изабель подходили к дому, где разгорелась ссора, с опаской. В таких случаях всегда приходилось опасаться летящей посуды, а то и брошенных в тебя ножей. И вот они уже у порога жалкой лачуги, затерявшейся среди доходных домов. Их обитатели молча глазели на двух Стражей. Хок осторожно переступил порог, и жильцы неохотно расступились перед ним. Стражи были исконными врагами окраины — они олицетворяли закон и власть, которые загнали бедноту в эту дыру. Любой Страж мог подвергнуться здесь нападению какого-нибудь мерзавца или сумасшедшего; и одним из очаровательных сюрпризов тех дней был хейвенский «шоколадный пирог» — жуткая смесь из глины и извести. Последствия удачного броска могли стать просто ужасными. Известь обжигала даже сквозь одежду, а если попадала на гладкую кожу, разъедала тело до самых костей. Глина связывала известь не хуже клея. Даже небольшой «пирог» мог отправить Стража в больницу на целые недели, если его товарищ не сможет вовремя отыскать доктора. А докторов в окраине становилось все меньше и меньше. Последний, кто решился бросить в Хока «шоколадный пирог», остался без обеих рук, но на этих улицах было достаточно полусумасшедших, которым требовался всего лишь легкий толчок, чтобы опрокинуть их в темную бездну безумия. Хок и Фишер держались вместе, зорко осматриваясь и стараясь не приближаться к дверям.

• Предыдущая
• 2/51
• Следующая