Наулака - Киплинг Редьярд Джозеф - Страница 52

• Предыдущая
• 52/54
• Следующая

Он обнял молодую девушку.

— Правда, моя девочка? — спросил он, смотря сверху вниз на нее. — Значит, все должно быть как следует, чего бы это ни стоило.

Он глубоко вздохнул, наклонился и поцеловал ее.

— Нет ли у вас ящика? — спросил он после долгого молчания.

— Все равно какой ящик? — изумленно спросила Кэт.

— Нет, должен бы быть прекраснейший ящик на свете, но, я думаю, пригодится один из больших ящиков из-под винограда. Не каждый день приходится посылать подарки царствующей особе.

Кэт подала ему большой деревянный ящик, в котором был прислан длинный зеленый виноград из Кабула. На дне его лежала испачканная вата.

— Это продавали на днях у наших дверей, — сказала она. — Достаточно ли он велик?

Тарвин отвернулся, ничего не ответив, высыпал на вату что-то стукнувшее, как камешки, и глубоко вздохнул. Топаз был в этом ящике. Из соседней комнаты послышался голос магараджа Кунвара.

— Тарвин-сахиб, Кэт, мы съели все фрукты и хотим делать что-нибудь другое.

— Одну минутку, мой мальчик! — сказал Тарвин.

Продолжая стоять спиной к Кэт, он в последний раз любовно провел рукой по блестящей кучке на дне ящика, лаская камень за камнем. Ему показалось, что большой зеленый изумруд пронзил его укоряющим взглядом. Туман заволок его глаза: бриллиант был слишком блестящ. Он поспешно закрыл крышку, решительным жестом передал ящик в руки Кэт и заставил ее держать, пока молча перевязывал его. Потом не своим голосом он попросил ее передать ящик вместе с его приветствиями Ситабхаи.

— Нет, — продолжал он, увидя выражение страха в ее глазах, — она не причинит, не посмеет причинить вам никакого вреда. Ее ребенок поедет с нами, и я, конечно, пока можно будет. Слава Богу, это последнее ваше путешествие в здешней проклятой стране, то есть предпоследнее. Мы живем в Раторе при высоком давлении — слишком высоком давлении для меня. Поторопитесь, если любите меня.

Кэт поспешно вышла, чтобы надеть свой шлем, а Тарвин занимал пока двух мальчиков, позволяя им рассматривать свой пистолет и обещая им стрелять в монеты, сколько им захочется, в более удобное время. Внезапно какой-то кавалерист отчаянно влетел в середину конвоя, дожидавшегося на улице, разогнал его и громко крикнул:

— Письмо Тарвину-сахибу!

Тарвин вышел на веранду, взял смятый лист бумаги из протянутой руки и прочел следующие строки, выведенные усердно и с трудом неустановившимся, круглым почерком:

Тарвин усмехнулся и спрятал записку в карман жилета.

— Ответа не будет, — сказал он вслух и прибавил про себя: — Вы предусмотрительная женщина, Ситабхаи, но, боюсь, уж слишком предусмотрительная. Этот ребенок нужен еще на полчаса. Готовы вы, Кэт?

Мальчики громко жаловались, когда им сказали, что Тарвин сейчас же едет во дворец и что если хотят повеселиться еще, то должны оба ехать за ним.

— Мы пойдем в большую дурбарскую залу, — сказал наконец магарадж Кунвар, утешая своего товарища, — и заставим сразу играть все ящики с музыкой.

— Я хочу видеть, как стреляет этот человек, — сказал Умр Синг. — Я хочу видеть, как он застрелит что-нибудь насмерть. Я не хочу ехать во дворец.

— Вы поедете на моей лошади, — сказал Тарвин, когда ему перевели слова мальчика, — и я пущу ее галопом. Скажите, князь, как быстро может ехать ваш экипаж?

— Как только выдержит мисс Кэт.

Кэт села в экипаж, и кавалькада направилась галопом ко дворцу. Тарвин все время ехал несколько впереди. Умр Синг колотил руками по луке седла.

— Мы должны остановиться у флигеля Ситабхаи, милая! — крикнул Тарвин. — Вы не побоитесь войти со мной под арку?

— Я полагаюсь на вас, Ник, — просто ответила она, выходя из экипажа.

— Тогда идите в женский флигель. Отдайте этот ящик в руки Ситабхаи и скажите ей, что я возвращаю его. Вы увидите, что мое имя знакомо ей.

Лошадь въехала под арку. Кэт ехала рядом. Тарвин держал Умра Синга так, чтобы его было хорошо видно. Двор был пуст, но, когда они выехали на солнце, у центрального фонтана, шорох и шепот поднялись за ставнями: так шуршит трава, когда в ней дует ветер.

— Одну минуту, дорогая, — сказал, останавливаясь, Тарвин, — если ваша голова в состоянии выдержать эти солнечные лучи.

Дверь распахнулась, вышел евнух и молча сделал знак Кэт, чтобы она шла за ним. Она исчезла, и дверь закрылась за ней. У Тарвина замерло сердце, и он бессознательно так сильно прижал Умра Синга к груди, что ребенок громко вскрикнул. Шепот становился громче, и Тарвину показалось, будто кто-то рыдает за ставнями. Потом раздался взрыв низкого, нежного смеха, и мускулы в уголках рта Тарвина опустились. Умр Синг начал вырываться из его рук.

— Нет еще, молодец. Подождите пока… А!.. Слава Богу!

Кэт появилась. Ее маленькая фигурка вырисовывалась во тьме дверей. За ней шел евнух, трусливо пробираясь к Тарвину. Тарвин любезно улыбнулся и опустил удивленного мальчика на руки евнуха. Умр Синг отбивался, когда его уносили, и, прежде чем уехать со двора, Тарвин услышал громкий крик рассерженного ребенка, а затем несомненный вой от боли. Тарвин улыбнулся.

— В Раджпутане молодых принцев наказывают, — сказал он. — Это шаг к прогрессу. Что она сказала, Кэт?

— Она просила, чтобы я непременно передала вам, что она знала, что вы не испугаетесь: «Скажите Тарвину-сахибу, я знала, что он не испугается».

— Где Умр Синг? — спросил магарадж Кунвар из коляски.

— Он ушел к своей матери. Боюсь, что не могу позабавить вас сейчас. Мне нужно сделать сорок тысяч вещей, а времени для этого нет. Скажите мне, где ваш отец?

— Не знаю. Во дворце была тревога и плач. Женщины постоянно плачут, а это сердит моего отца. Я останусь у мистера Эстеса и поиграю с Кэт.

— Да. Оставьте его, — быстро сказала Кэт. — Ник, вы думаете, я должна бросить его?

— Это еще один вопрос, который я должен решить, — сказал Тарвин. — Но прежде я должен найти магараджу, хотя бы для этого пришлось перерыть весь Ратор… Что такое, малютка?

Один из кавалеристов шепнул что-то мальчику.

— Этот человек говорит, что он там, — сказал магарадж Кунвар. — Он там уже два дня. Я также хотел бы видеть его.

— Отлично. Поезжайте домой, Кэт. Я подожду здесь.

Он снова проехал под аркой и остановился. Снова за ставнями поднялся шепот. Какой-то человек показался в дверях и спросил, что ему нужно.

— Я должен видеть магараджу, — сказал Тарвин.

— Подождите, — сказал человек. И Тарвин ждал целых пять минут, погрузившись в глубокое раздумье.

Потом вышел магараджа, и любезность сквозила в каждом волоске его только что умащенных усов.

По какой-то таинственной причине Ситабхаи лишала его света своего присутствия в продолжение двух дней и бушевала в своих апартаментах. Теперь это настроение прошло, и цыганка захотела снова видеть его. Поэтому сердце магараджи было полно радости, и он проявил мудрость, — как и надлежало супругу многих жен, — не слишком усердно расспрашивал о причине перемены.

— А, Тарвин-сахиб, — сказал он, — давно я не видел вас. Какие новости о плотине? Есть что-нибудь посмотреть?

— Магараджа-сахиб, я именно и пришел поговорить об этом. Смотреть там не на что, и я думаю, что и золота не добыть.

— Это плохо, — равнодушно сказал магараджа.

— Я думаю, что там все же много можно увидеть, если вы захотите прийти. Я не желаю более тратить ваших денег, так как убедился в бесполезности дела, но я не вижу необходимости хранить тот порох, что находится на плотине. Там должно быть пятьсот фунтов.

— Я не понимаю, — сказал магараджа, ум которого был занят совсем другими вещами.

— Желаете видеть величайший взрыв, какой вы когда-либо видели в жизни? Желаете слышать, как трясется земля и как взлетают горы?

Лицо магараджи просияло.

— Будет это видно из дворца? — спросил он. — С крыши дворца?

— О, да! Но лучше всего смотреть со стороны реки. Я отведу реку в пять часов. Теперь три. Будете вы там, магараджа-сахиб?

• Предыдущая
• 52/54
• Следующая