Кровь и честь - Грин Саймон - Страница 2
- Предыдущая
- 2/80
- Следующая
Каменные и тесовые здания жались вплотную друг к другу, как для удобства, так и ради безопасности. Грубые, покрытые грязью стены все сплошь были одинаковы, как лица разбитых в бою бедолаг. Дым, словно обессилев, клубами поднимался из узких дымоходов, холодный ветер бил в черепичные крыши. Последний свет уходящего вечера таял в воздухе, и главная улица была пустынна. Люди в сельской местности пробуждаются с первым лучом солнца, работают целый день и ложатся спать в сумерках. Сегодня они задержались только ради того, чтобы посмотреть представление Джордана. Наверное, ему следовало чувствовать себя польщенным. Эти люди были, в общем-то, неплохими зрителями. Они смеялись и хлопали там, где и следовало, и ему удалось заворожить их чарами своих иллюзионных трюков так, что они ощутили мощь его «волшебства». Джордан едва заметно улыбнулся. Он знал цену деньгам. И совсем уже далеко позади осталось время, когда ему под силу было включить в представление настоящее колдовство. Теперь же все было не так. Наемные колдуны всегда стоили дорого, а большинство из тех немногих заклятий, которые он знал сам, постепенно теряли силу.
Тем не менее, в этот вечер он был в отличной форме. Как бы ни были тяжелы нынешние времена, он оставался Великим Джорданом, а «Магистр Ордена колдунов» была одной из лучших его ролей. Он всегда гордился своим репертуаром. В свое время ему довелось создать немало замечательных образов: от легендарного короля Эдварда, влюбленного в приносящую смерть Ведьму ночи, и овеянного героической славой герцога Хиллсдаунского до несчастного пастуха в пьесе «Старая Молли Меткаф». Никто не мог сказать, что талант Великого Джордана не был разносторонним. Ему случалось выступать перед благородными господами и дамами, горожанами и жителями деревень, а однажды даже перед человеком со шрамом на лице, который заявил, что он принц-изгнанник Правда, он так и не сказал, откуда его изгнали. Джордан даже улыбнулся своим воспоминаниям. Эта чаша помнила тяжесть не только золота и серебра, но и драгоценных камней, которые опускали в нее зрители в ту пору. В ушах актера еще звенели восторженные крики «бис», раздававшиеся под сводами театров. Но эти дни были позади. Времена измелились, другие имена ласкают слух зрителей, тогда как его забыли. Выбора у него нет.
Теперь Великий Джордан расточает свой талант перед кучкой простофиль за пригоршню медяков. Положительно, этот мир лишен справедливости. Во всяком случае, ни одному человеку не удалось сродниться с ней.
Он медленно поднялся, качая головой. Становилось слишком холодно, чтобы сидеть, предаваясь грустным размышлениям. Он набросил одеяло на дымящийся остов демона, чтобы загасить последние искры, и принялся собирать декорации в свой маленький фургончик. Он собрал все осветительные приборы и дважды тщательнейшим образом пересчитал их, дабы удостовериться, что ни один из них не стал добычей какого-нибудь нечистого на руку зрителя. Он аккуратно упаковал светильники и вернулся назад к сцене. Считалось, что она должна легко разбираться на секции, но Джордану пришлось изрядно попотеть, прежде чем он кое-как справился с этим. Он тяжело дышал и чувствовал жалость к самому себе, запихивая последнюю секцию на дно фургончика. Сколько еще придется ему работать с этой сценой, прежде чем он научится с ней обращаться? Он ненавидел возиться с деревянными предметами. Сколько ни берегись, занозы не миновать. Его жалость к себе еще больше возросла, когда он стал шнуровать задние стенки фургона. Разве эта работа для него? Он же актер, а не плотник.
Джордан горестно улыбнулся. Так говорил он в прошлом. Звезды могут и не марать рук, а вот актерам приходится. Если, конечно, они хотят питаться ежедневно, а подобные упражнения как нельзя более способствуют появлению хорошего аппетита. Он пошел по главной улице в поисках таверны. Хотя по деревенским понятиям время было позднее, но в городе-то должно найтись какое-нибудь заведение, которое еще не закрыто? Такие заведения всегда существуют.
«Мне плевать, даже если фирменным блюдом там окажется вареная демонятина под соусом из жабьего дерьма, я все равно съем это и еще добавки попрошу», — подумал актер решительно.
Он прошел приблизительно половину узкой улицы, когда его нос безошибочно засек источник запаха, распространяемого горячей пищей. Это прибавило Джордану прыти, и скоро он очутился возле мало чем отличавшегося от своих собратьев грязного приземистого здания, украшенного неумело нарисованной вывеской, на которой было начертано: «Семь звезд». Джордан толкнул дверь. Она была заперта. Он в нетерпении забарабанил кулаком по покрытой грязными пятнами деревянной поверхности. Спустя некоторое время послышались приближающиеся шаги, и окошечко в двери отворилось. Человек с обрамленным темной бородой лицом с подозрением разглядывал Джордана.
— О, добрый вечер, хозяин, — расплываясь в улыбке, произнес Джордан. — Так случилось, что я нуждаюсь в отдыхе и крове этой ночью и почту за счастье удовлетворить эту потребность в вашем прекрасном заведении. Боюсь, что средства мои весьма скудны в настоящее время, но я, разумеется, смогу отработать, развлекая ваших постояльцев рассказами и песнями. Что скажете?
Бородатый окинул актера неприязненным взглядом и громко фыркнул:
— Нам здесь не нужны комедианты.
Джордан моментально забыл свой аристократический стиль выражений, решив нажать на любовь к ближнему:
— Послушайте, хозяин, я сейчас на мели, но разве мы с вами не можем как-нибудь договориться? Сегодняшняя ночь обещает быть очень холодной, дружище.
Хозяин снова фыркнул:
— Нам не нужны комедианты. Вали отсюда! — И оконце в двери с грохотом захлопнулось.
Джордан был больше не в силах сдерживаться. Он пнул дверь и изо всех сил стукнул по ней кулаком:
— Открывай, сучий сын, или я использую все свое колдовство и превращу тебя в еще более безобразного урода, чем ты есть. Ты покроешься вшами, нарывами и коростой, а потом тебя одолеет геморрой. Я иссушу твой член до размеров желудя, а нос выверну наизнанку! Открывай эту паршивую дверь!
Он услышал, как над головой у него распахнулись ставни, и посмотрел вверх. В последнюю секунду актер успел отпрыгнуть в сторону, спасаясь от выплеснутого на него содержимого ночного горшка, которое, по счастью, не задело его. Однако, прыгая, он неловко оступился и упал. Ставни тут же снова захлопнулись, вокруг воцарилась тишина. Джордан поднялся, кое-как отряхнув с себя ужасающую уличную грязь. Неблагодарная деревенщина! Разве они способны оценить настоящего актера? Он пошел обратно к своему фургончику. Было похоже, что спать придется среди реквизита, а этот чертов демон будет сегодня вонять еще гаже.
Когда Джордан проходил мимо небольшого проулка между двумя домами, ему показалось, что он услышал, как кто-то крадучись движется во тьме улицы. Актер замедлил шаг и остановился, едва миновав проулок. Затаившись, он благоразумно положил руку на эфес меча. Конечно, любому придурку с парой извилин в башке понятно, что с актера взятки гладки, но осторожность не помешает. Умирающий с голоду бедолага может убить и за горбушку хлеба. Джордан нежно погладил эфес меча и перенес тяжесть своего тела на левую ногу, чтобы суметь в случае чего быстро выхватить спрятанный в сапоге метательный нож. На худой конец оставались еще огненные шарики, спрятанные у него в рукавах. На самом деле они, может быть, и не столь эффектны, как это кажется на сцене, но вполне могут остановить разбойников. Обводя языком пересохшие губы, он чувствовал, что никак не может унять дрожь в руках. Актер не любил критических ситуаций, особенно если они грозили обернуться насилием. Он внимательно вглядывался в темноту проулка. Джордан буквально остолбенел, когда до него донесся стук башмаков по утоптанной земле и еще один звук — точно сталь клинка чиркнула о край ножен. Джордан выхватил меч, отступая назад. Кто-то приближался в темноте.
— Спокойствие, сударь мой, — произнес мягкий голос, по которому сразу можно было определить, что его обладатель воспитанный человек, — мы не причиним вам вреда, все, что нам надо, — поговорить с Вами.
- Предыдущая
- 2/80
- Следующая
