Город, где умирают тени - Грин Саймон - Страница 14

• Предыдущая
• 14/122
• Следующая

Сюзанна поднялась и отправилась вниз к реке. Дойдя до воды, она вытянула за шнур привязанную упаковку с полудюжиной банок пива; зверушки с мультяшками тут же сбежались поглазеть, чем это она занимается. За ее спиной послышался гневный голос Лестера Голда:

— И эту нечисть ты собираешься звать на помощь?

День катился к вечеру, когда Джеймс Харт и Леонард Эш вновь посетили парк. Тех, что прогуливались здесь днем, уже не было; люди предпочитали домашний уют и безопасность закрытых на все запоры дверей и окон. До сих пор убийства происходили ночью, и мало кто чувствовал себя спокойно после заката солнца. Уличные фонари уже горели на всех перекрестках, хотя тени еще только начали набирать рост. В воздухе чувствовалась напряженность от постоянного внимания настороженно изучающих глаз прохожих, спешивших вдоль пустеющих улиц. Даже те, кто обычно предпочитал темноту, ощущая себя вольготней при лунном свете, шли по узким улочкам беспокойно и искали компании себе подобных всюду, где это возможно. Впрочем, и в такой атмосфере всегда находились те, кто ради удовольствия или дела радовались сгустившейся темноте, — эти ходили в одиночку, с горделивой поспешностью, осторожно отводя взгляд. Проходя мимо Эша и Харта, они не обращали на них внимания.

Парк встретил их пустотой, лишь с десяток запозднившихся ребятишек играли в какую-то замысловатую игру, перебрасываясь между собой фрисби. Они почти не обратили внимание на Эша и Харта, единственно, когда мужчины приблизились, переместились от Саркофага в сторону. Легкая вечерняя дымка приятно холодила кожу, но воздух переполняла тревога — предвестница надвигающейся грозы. Пока Эш с Хартом шли к Саркофагу, температура резко упала, и Харт с удивлением заметил, что изо рта при дыхании вырываются облачка пара. Ежась от холода, он засунул руки в карманы куртки и оглянулся на ребятишек, в одних футболках игравших в слабеющих закатных лучах. Но от подростков и след простыл, они переместились в другую аллею парка, съеденную сгущающимся туманом.

С неохотой Харт повернул лицо к Саркофагу, незыблемому и вечному монолиту, покоящемуся на своем пьедестале. Ничто, ни время и ни стихия, не оставило на глыбе следов. И явственно чувствовалось, что тот, кто его поставил, вживил в камень недюжинную духовную силу. Сейчас, в непосредственной близости, Саркофаг казался Харту более внушительным, что ли. Более величественным и… И более реальным.

Харт стоял рядом с Эшем перед монументом и не мог унять в теле дрожь, возникшую от чего-то, что было много сильнее усиливающегося холода. Скрытое напряжение вечера ощутимо сконцентрировалось вокруг, стало более сфокусированным, и Харт стоял тревожно переминаясь. Эш, наоборот, был спокоен. Он глядел на Саркофаг, явно не думая ни о чем таком. Эш будто ждал чего-то.

Харт резко развернулся, краешком глаза заметив какое-то движение, и замер на месте, увидев два темных силуэта, выплывших из тумана ему навстречу. Мужчины показались ему знакомыми. Он узнал одежду и манеру держаться. Лицом к лицу стояли перед ними второй Джеймс Харт и второй Леонард Эш, непринужденно и легкомысленно улыбаясь. Эш настоящий приветливо кивнул двойникам, и те ответили ему таким же кивком.

— Известное дело: вблизи Саркофага время порой ведет себя довольно странно, — спокойно пояснил Эш. — Неудивительно, если принять во внимание, сколько способностей и возможностей у этого камня, и учитывая тот факт, что многие из нас подозревают его в обладании потрясающим чувством юмора. Самый простой пример — время, идущее обратно по своим следам так, что будущее заканчивается в прошлом. Или наоборот. Или как-то еще. Я пытаюсь создать впечатление, будто понимаю, о чем говорю, однако, как и большинство живущих здесь людей, летаю не выше собственного седалища. Но вы, наверное, уже догадались об этом.

Другой Эш посмотрел на другого Харта:

— Вы правы. Я и впрямь слишком много болтаю.

— Стойте, — прервал Харт. — Кажется, я понял. Мы смотрим на самих себя, выходящих из Саркофага после визита к Дедушке-Времени. Так?

— В самую точку, — сказал будущий Харт. — Дедушка-Время знает, что вы идете, так что не мешкайте. Он терпеть не может ждать.

Оба Эша кивнули.

— Он сегодня в хорошем настроении?

— А такое разве бывает?

— Ясно, — сказал Эш. — Джеймс, пошли.

— Погодите, — остановил его Харт. — Если вы уже с ним переговорили, может быть, расскажете обо всем нам? Тогда, возможно, вообще отпадет повод нам его беспокоить.

Оба Эша понимающе переглянулись друг с другом.

— Нет, поверь мне, Время так не работает, — сказал Эш. — Время опережать нельзя. Я, конечно, могу объяснить вам принципы расхождений временных последовательностей, математических вероятностей и теории множества дробной размерности, но делать это мне не хотелось бы, потому как я сам не очень-то во всем этом разбираюсь. — Он тоскливо вздохнул. — Я раньше надеялся: вот умру, и многое станет ясным…

Харт взглянул на своего двойника, который смотрел на него сочувственно.

— Может, хотя бы посоветуете, как нам себя вести при встрече с Дедушкой-Временем?

Другой Харт и другой Эш переглянулись.

— Не пейте саки, — сказал будущий Харт, и будущий Эш подтверждающе кивнул.

Оба они улыбнулись своим более ранним «я», повернулись и неторопливо двинулись прочь, медленно растворяясь в тумане. Харт взглянул на Эша:

— И часто такие штуки будут случаться, пока я в Шэдоуз-Фолле?

— Может, и часто, — ответил Эш. — Такое необычное здесь местечко. Очень полезно помнить, что не все так неизбежно, как это кажется. Взять, к примеру, Саркофаг. Внешне — глыба глыбой, но это только внешне. Саркофаг — это мгновение времени, которому придали образ и форму. Саркофаг — цельный, как цельна сама материя, но более долговечный, неизменный и неподвластный воздействию внешних сил и превратностей материального мира. Перед тобой отдельно взятый, специфический момент Времени — воплощение того мгновения, когда был сотворен Шэдоуз-Фолл, когда мир был совсем еще юным. В этом месте люди обычно спрашивают: во имя чего тому, оставшемуся в прошлом, мгновению надо было придавать материальный образ. Мой дежурный ответ: у меня самого от этого едет крыша. По общему убеждению, мгновение воплотилось в материю ради самозащиты, я вот только не знаю, самозащиты от чего…

— А ты вообще хоть что-нибудь знаешь? — спросил Харт чуть более резко, чем хотелось бы.

Эш выгнул бровь, и взгляд его на секунду стал холодным и задумчивым:

— Я знаю, как попасть в Саркофаг и как устроить тебе аудиенцию с Дедушкой-Временем. Ты ведь этого хотел, да?

— Да, — кивнул Харт. Он глубоко вдохнул и так же глубоко выдохнул. — Извини. Просто… Просто все здесь так ново для меня…

— Я понимаю. Неудивительно, — сказал Эш. — Я умер и похоронен, а от этого места даже меня колотит по-прежнему. — Эш порылся в кармане куртки и выудил из него сувенирный шарик — из тех дешевых, что без всяких на то причин жаждут иметь детишки, а туристы хранят как память о тех местах, которые они некогда посетили. Эш протянул его Харту так, чтобы тот мог рассмотреть сувенир, но убрал руку в то мгновение, когда Харт захотел было шарик взять. — Не надо, не трогай его, Джеймс. Просто взгляни. — Пожав плечами, Харт подался вперед, чтобы получше разглядеть безделушку. Шарик весь умещался у Эша на ладони — гладкая сфера из прозрачного, чуть потертого пластика с заключенным внутри домиком. Эш несильно встряхнул шарик, и снежинки закрутили хоровод вокруг смутно различимого домика.

— Не всем удается войти сюда и повидаться с Дедушкой-Временем, — продолжал Эш. — Он постоянно занят и не любит, когда его отвлекают. Но некоторым, к примеру мне, нельзя отказывать в доступе, поэтому каждому такому, как я, он дал ключ. Этот — мой. Не знаю, как выглядят другие ключи, но это мой личный входной билет в галереи Инея и Мощей. Время живет в галереях Инея и Мощей.

— Кто живет? — переспросил Харт, и Эш вдруг замялся.

• Предыдущая
• 14/122
• Следующая